Наруто сперва чувствует привычную волну направленного внимания, а потом слышит свист. Очень характерный: таким рядовые провожают гражданскую цыпочку, и
нет, Наруто знает о чем говорит не потому, что делал так же, вовсе нет. Ему дороги его яйца. А вот кому-то недороги, потому что, ну, к вниманию он привык, двадцать лет как Хокаге, а вот такой свист в свой адрес слышит впервые.
Давай посмотрим, давай-давай, восторженно пыхтит Курама у него в голове. Наруто досадливо отмахивается от кровожадного предателя, с которым делит подсознание уже сорок пять лет, и двадцать восемь из них лис полностью и абсолютно на стороне Учихи Саске.
Наруто слишком хорошо знает Саске, чтобы надеяться, что тот, во-первых, не узнает про свист, а во-вторых — оставит некоторые части тела прочно прикрепленными к свистящему. Саске не ревнует, он просто немного собственник. Совсем чуть-чуть.
Пока остановившийся Хокаге тоскливо продумывает план спасения неудачливого свистуна (все еще
Хокаге, да, в ответе за весь свой народ, даже за безмозглую его часть, и нет, нет даже смысла надеяться, что чертов Саске
не узнает) свист повторяется еще раз, а потом раздается крик:
— Ками-сама, Узумаки, сто лет тебя не видел, а твоя задница все так же прекрасна! Стоял бы на мужиков, я б тебе задвинул, Самехадой клянусь, веришь?
И после такого Наруто стоило бы придумывать не планы спасения, а подписывать бумаги на раскопку маленькой ямки, чтобы немного-собственник-Саске с невозмутимым рылом уложил там все, что останется от свистуна, но посторонние мысли мгновенно выметает из головы.
— Суйгецу! Карин! — восторженно кричит он, мгновенно переносясь к ним и сгребая радостно ржущего Хозуки в объятия. Карин улыбается чуть кровожадно, пока они, не переставая гоготать, хлопают друг друга по спинам, а когда Суйгецу со смаком сжимает задницу Узумаки, выдавая какой-то одобряющий вопль, отстраняет его кулаком под нос. — Сестренка!
Ее Наруто обнимает куда как невиннее, но не менее крепко. Карин тяжело вздыхает, тоже похлопывает его по спине и в очередной раз убеждается, что с каждым прожитым годом мужики все глубже устремляются в пучину детства и дебильных шалостей. Даже если эти мужики сорокапятилетние Хокаге с действительно охрененной задницей… кхм.
— Какими судьбами? — сияет Наруто, отстраняясь. — Три года не виделись, надо же! Как малышка Акеми? Совсем уже большая, как время летит, сколько ей? Я все еще храню бумаги в столе, сестренка, если вы хотите гражданство Страны Огня или место в Конохе, то…
— Не части, — обрывает его Карин. — Ей семь и она уже учится в Академии Звука, и нет, Узумаки, мы не собираемся менять гражданство, сколько можно повторять. Я не вынесу ваши дебильные шалости каждый день.
Наруто совсем по-детски фыркает, Суйгецу гогочет, запрокидывая голову, пихает Хокаге локтем, а потом звонко хлопает по заду.
— Какие булки, эх! Ты с каждым годом все шикарнее, Узумаки, я прям даже завидую Учихе!
Наруто пихает давнего друга локтем, качает головой, улыбаясь.
— Он тебе руку потом не оторвет, а, Хозуки?
— Попытается, — важно кивает Суйгецу. С Саске они видятся гораздо чаще, чем с вечно занятым Хокаге. — Но я справлюсь!
— Опять за дочь спрячешься и будешь ныть, — цедит себе под нос Карин, а потом усмехается Наруто: — Он идиот и последнее время очень много общается с Саем, а они только и делают, что воспевают окружающие задницы, так что готовься.
Узумаки притворно громко стонет — Сай возвращается из полугодовой миссии из страны Звука буквально через несколько недель, и уже заранее стоит придумать, как Наруто планирует его избегать.
— Вы какими судьбами-то? — повторяет вопрос Хокаге, и взгляд его на мгновение становится стылым и цепким, тут же теплея. — Вроде, ничего не случилось.
— Не случилось, — подтверждает Суйгецу. — Мы вообще к Сакуре, забрать травы для дурацкой лаборатории Карин. Ай!.. Ужасная женщина, как я живу с тобой, Девятихвостый тебя сожри… Прости, — добавляет он на насмешливый взгляд Наруто, отодвигаясь от разозленной Карин подальше, — даже предполагать не хочу, что станет с несчастным лисом, если он съест такой концентрированный комок зла, его ж разорвет бедного на части… Ай!..
— А вообще, — мило улыбается Карин, покрепче втаптывая орущего Хозуки в пыль, — мы пришли лично пригласить тебя на свадьбу. Правда,
дорогой?
— Правда, дорогая, — хрипит Суйгецу, выползая из-под нее. — В качестве, так сказать, ответной любезности.
— На свадьбу? — пораженно хлопает глазами Наруто. — Вы все-таки решились? Погоди, в смысле ответной?..
— Ну, ты же нас пригласил.
— Суйгецу, — фыркает Наруто, мотая головой, и, наконец, широко и радостно улыбается Карин. Она чуть улыбается в ответ. — Я вас ни на какую свадьбу не приглашал.
А вот теперь хмурится даже Карин. Суйгецу садится, они переглядываются и синхронно переводят взгляд на Наруто. Тот все еще улыбается, но уже менее уверенно.
— Чувак, — тянет Суйгецу, — забыть собственную свадьбу это перебор, даже если ты женишься не на концентрированном комке зла. Ай!..
— Да хватит вам. Не было у меня свадьбы, вы что, я же Саске люблю лет с пятнадцати, а то и раньше. Какая свадьба, он, между прочим, еще поконцентрированнее сестренки будет, Суйгецу, он бы мне мозги расплавил даже за взгляд в сторону… Да я и не смотрю ни на кого, зачем мне…
Карин отчетливо слышит, как Суйгецу хлопает ресницами.
— Воу, чувак, — вновь тянет он, — да я про вашу с Саске свадьбу и говорю. Про ту, которая двадцать с хером лет назад была, до того, как ты радостно и громко стал Хокаге.
Наруто сильно хмурится, а потом весело ржет:
— Да ну тебя, Хозуки. Тебае, не было у меня никакой свадьбы, мы праздновали мое назначение!.. Бухала вся Коноха, ты что, не помнишь что ли, Ли тогда…
— Узумаки, — прерывает его Карин. — Я там, вообще-то,
была. Оплакивала вместе с Сакурой свое несостоявшееся будущее с Саске.
— Эй! — шипит Суйгецу, но Карин яростно на него зыркает, и тот сливается с тенью.
— И я отлично помню, как вся Коноха гуляла на вашей свадьбе. И не только Коноха, кстати, только ты мог пригласить всех своих друзей на территорию чужой страны при неустоявшемся Альянсе и чуть не спровоцировать пятую мировую, когда бухие шиноби полезли выяснять отношения!
— Обошлось же, — заторможено возражает Наруто. — Сестренка, погоди. Мы праздновали мою инаугурацию…
— Которая состоялась через полторы недели.
— Но приказ-то уже утвердил и подписал Совет!
Иногда Карин было искренне и незамутненно жаль Саске. В некоторых вещах Наруто был до неимоверности
тупой.
— Осознавай, брат, — патетично воскликнул Суйгецу, хлопая по плечу находящегося в прострации Наруто рукой. А потом, не удержавшись, с оттяжкой хлопнул его по заднице еще разок.
Хорошо, что людей вокруг — никого, помимо затаившихся АНБУ, подумала Карин. И что Саске нет — хорошо, Карин очень не хотелось бы упустить шанс самой убить Хозуки.
— Ай! Ай! Женщина ты чего?! Ты что творишь, эй, немедленно убери эту технику, женщина, эй, ты же будущая жена мне! Э-э-эй!..
***
Нет. Наруто точно помнит, как это было.
Совершенно отчетливо.
…конверт лежит на столе, но Наруто не до него. Вообще ни до чего, даже не до исполнившейся мечты, потому что Саске, потому что С-а-с-к-е в руках, выдыхает, выгибается, улыбается, улыбается,
боги, как же так… Саске целует его, и у него не сходит с губ эта улыбка — гордая, до невозможности, до стиснутого сердца гордая — за него, за Наруто. Саске редко улыбается, никогда дольше нескольких секунд. Наруто его смех-то видел от силы пару раз, один из которых лучше не вспоминать. Да оба лучше не вспоминать, зачем вообще о чем-то думать, когда Саске улыбается ему — так. Когда Саске горд за него, и все становится неважным, когда он за плечом, когда он рядом, когда он близко, жаркий внутри и подается, выдыхает протяжно, и все с этой улыбкой. Ты смог. Я верил в тебя, уссуратонкачи.
Помнит. Было.
…- Мы планируем закатить грандиозную пьянку, Сакура-чан, — улыбается Наруто, и не может, не может остановиться, цепляется за руку Учихи, как влюбленный мальчишка, даром, что без полутора недель Хокаге. Влюбленный, как есть.
Сакура смотрит пристально и чуть грустно, улыбается. Взгляд Саске греет висок, пальцы Саске греют ладонь, Саске греет — жаром, дыханием, жизнью.
— Придешь к нам, Сакура-чан?
— Приду.
Он помнит. Очень хорошо.
…Саске невесомо целует его на глазах у толпы, и снова улыбается — одними глазами. Наруто краснеет, толпа улюлюкает, его совершенно невыносимые-обожаемые друзья кричат громче всех.
Наруто Хокаге скоро. Хокаге не имеет права на привязанности и — особенно — демонстрацию симпатии амнистированным преступникам. Но Наруто все равно, на самом-то деле, у Наруто друзья, Коноха за спиной, одобрительно гудящие Хвостатые, громко ржущий Курама, чтоб его. А в глазах Учихи вызов. Во вздернутой едва заметно брови, в сурово сжатых губах.
Ну что, Узумаки, будем прятаться всю жизнь?
А к черту тебя, думает Наруто и рывком целует Саске сам, на глазах у толпы, сотен шиноби, не приученных к любви и демонстрации чувств. Но Наруто плевать, на все плевать, Саске улыбается ему в рот, кусается, ублюдок, и Наруто любит его. Любит. Не намерен он ничего скрывать.
Толпа пьяна саке, миром, горечью потерь, совсем недавней войной, жизнью. Они выжили, вместе, и им все равно, кто кого любит, кто как живет, главное — живет.
Наруто живет. Как никогда раньше.
Толпа восторженно ревет, и черт, черт, Саю давно пора бы заткнуться со своими советами, даттебае, они с Саске и сами разобрались уже!..
Было именно так.
Саске целует его. Наруто немного пьян, у него руки дрожат, хотя давно уже саке не било так в голову. Или не саке тому виной — Саске целует его, сминает губы губами, касается языком. Руку держит на солнечном сплетении, напротив судорожно колотящегося сердца, и кажется — вот оно. То, чего Наруто…
Глупо, но колени дрожат так же сильно, как и руки. Хокаге, чтоб его.
Саске целует. В шею, в ключицу, в плечо, середину ладони, живот, тазовую кость, внутреннюю сторону бедра, и еще, и еще. Наруто сглатывает сухим горлом. Саске серьезный, не улыбается, не подначивает, не бесит, как умеет — парой негромких намекающих смешков — целует. Всюду, каждый шрам, каждую отметину, даже ступни, даже растянутый, мокрый от семени вход.
Наруто дрожит, горло перехватывает — наверное, от вина. За окном занимается рассвет, и опьянение должно бы пройти — вся ночь за плечами. Но не проходит. Не проходит.
Саске целует его. Боги. О, Боги.
Так и было. Так и…
О, черт.
***
Наруто ждет его на границе. Сидит, опираясь спиной о камень, и рассеяно думает, что опять Шикамару будет ворчать. Не должен Хокаге убегать от своей охраны, как двадцатилетний мальчишка, а потом еще и отпускать в увольнительную целую группу АНБУ, стерегущую границу. Кто, спрашивается, будет охранять ее еще три часа, до следующей смены караула?..
Саске появляется бесшумно, и если бы Наруто не знал его сорок три года из сорока пяти его жизни, он бы и не заметил даже.
Учиха останавливается напротив. Лицо абсолютно невозмутимо, но эй,
сорок три года. За сорок три года Наруто не то что шкурой его чувствовать научился, они дышат в унисон. Ничего не стоит разобрать сдержанное недоумение и ласковую нежность.
Без нее никуда. К ней Наруто тоже привык.
— Встречаю тебя вот, — отвечает Наруто на незаданный вопрос бессмысленным уточнением. И смотрит.
— Дыру прожжешь.
Саске ведь не изменился даже. То есть: прическа, сеть морщинок, складки у губ, единичные седые волоски — да, конечно. Но, на самом деле, по сути своей, Саске все тот же самодовольный ублюдок, целовавший его в их первую брачную ночь так, будто умер бы, если бы перестал.
— Ну, спасибо, — холодно отвечает на эту мысль Саске, а потом так же, без перехода удивляется: — Оу.
Наруто шкурой его чует. Гребаное самодовольство пополам с нежностью и терпкой усмешкой.
— Надо же, догадался. И тридцати лет не прошло. Всего-то двадцать два, добе, ты прям молодец. Горжусь вами, Главнокомандующий-сама.
— Закройся, теме. О!.. Даттебае, просто молчи!.. Ты мог
сказать! Даттебае, ты же мог мне просто сказать, что это гребаная свадьба, ты же меня знаешь, ты же понял, что я не догадался!..
— Еще бы, — самодовольно усмехается Саске, и, даттебае, Наруто
ненавидит в этот момент его полную ехидности невозмутимую рожу!.. — Ты же идиот. Знаешь, мне это все напоминает одну ситуацию с «я твой друг, Саске», но тогда, кажется, ты догадался быстрее…
— Теме! — орет Наруто, швыряя в мерзкого Учиху разенган-сюрикен, а тот только уворачивается, прорывается на лицо самодовольная усмешка, а потом он смеется. Действительно смеется, и Наруто все еще видит это слишком редко, чтобы не засмеяться вместе с ним — сквозь ругань и возмущение. — Ну ты и ублюдок, даттебае! Почему я вообще с тобой связался!..
— Ты меня любишь, Учиха-тян, — фыркает Саске, и Наруто орет, орет-орет-орет: через смех, летающие разенганы и грохот поваленных деревьев.
Никто не пересекает этот участок границы до самой смены караула.
