Такие разные герои

      Горечь утраты. Вы знаете, какая она? Живет себе человек и вдруг раз! К тебе приходят, мнутся у порога комнаты не решаясь сообщить прискорбную новость. А когда сообщают — не чувствуешь ничего. Пустота, абсолютная и необъятная, она сопровождается звоном в ушах и испариной на лбу. Поначалу не веришь, возможно принимаешь действительность за сон, самый страшный кошмар в своей жизни. И, совсем как в кошмаре, не можешь сказать ни слова. Конечности немеют, ты прикасаешься к сухим губам в миг похолодевшими пальцами, жест, словно ты навсегда останешься немой. У тебя шок, за которым сразу же следует надежда — а вдруг соврали, а вдруг ошибка? Тебе нужен кто-то, кто подтвердит, кто снимет груз и поможет кислороду в нужном количестве попасть в легкие. Ты делаешь шаг, а затем еще, ускоряешься. Тебе плевать на взволнованные возгласы прислуги, ты отталкиваешь источник шума от дверного проема и пулей вылетаешь в коридор. Несешься вперед, не разбирая дороги, глаза становятся влажными, перед ними плавают разноцветные точки. Вдруг чьи-то теплые руки хватают твои оголенные плечи, чей-то взволнованный голос шепчет твое имя. Последняя надежда так хрупка, так нежна… Ты холишь и лелеешь ее в своем сердце, в самом укромном уголке… Так глупо, ведь следующие слова выливаются ведром, мигом тушат ее слабенький огонек: — Соболезную…

иногда миры рушатся слишком быстро и слишком рано

***

      Мун вертит в руках деревянную рамку, не может заставить себя оторваться от изображения: миловидная женщина с маленькой улыбчивой девочкой на руках. Эта самая девочка уже неделю как не улыбается. — Завтрак, Ваше Величество… — а новоиспеченная королева и не заметила, как служанка вошла в ее покои. Последнее время она многое не удостаивает своего внимания. — Оставь. — безэмоционально отданный приказ заставляет девушку вздрогнуть. — Но… — Оставь.       Прислуге ничего не остается, кроме как поставить поднос с едой на стол, поклониться и, с пожеланием приятного аппетита, удалиться, тихонько прикрыв за собой дверь.       Оставшаяся в одиночестве Мун откладывает портрет в сторону. Как же ее воротит. Ваше Величество… Королева… Эти титулы не принадлежат ей. Ее мать, Комет Баттерфляй — вот истинная мьюнианская королева! Пусть она и не сдержала свое королевское слово…       Туманным взглядом она пробегается по царским покоям, останавливается, лишь завидев свое отражение в зеркале. Слышали ли вы о том, что зеркало высасывает жизненные силы, если долго находиться перед ним? Кажется, все это время, Мун безотрывно смотрела именно в него: фиолетовые круги под раскрасневшимися глазами, кожа словно вовсе не живая, что уж говорить про спутанные волосы — маленькая королева так и не подпустила ни одну служанку, что бы расчесать их. Флай отвернулась. О себе ей хотелось думать в последнюю очередь.       Девушка стыдливо прикрыла глаза, когда в них предательски защипало. Даже в этой пустой комнате ей было перед кем стыдиться, ведь где-то там, за толстой каменной стеной, обычный люд в самых мрачных красках познает все тяготы войны…       Что бы сказали, глядя с небес, королевы прошлого? Быть может, кто-нибудь из предшественниц и проявил бы сочувствие к осиротевшей правнучке? Но в чем Мун была уверенна точно, так это в том, что сейчас ее насквозь прожигают взоры полные укоризны. В число их обладателей вошла бы Солярия… Воинственная королева никогда не являлась (по сугубо личному мнению молодой Баттерфляй) хорошим примером для подражания, но стоит отдать должное покойной — королевство она-то защищала успешно.       А сама Мун? Эта белобрысая, считай, седовласая, худышка. Будет ли она примером для будущих принцесс? Если так и останется лежать на мокрой подушке, то уж точно нет. Ежели продолжит коротать время за нытьем, то о каких принцессах вообще речь? О каком будущем можно рассуждать? — Не в мое правление! — Флай вздрогнула и поспешно прикрыла рот рукой — принцессе не свойственна подобная твердость в голосе.

она свойственна королеве