Задница что надо!

— Задница у тебя что надо, конечно, — говорю я. — Кирк вертится перед зеркалом, придирчиво осматривая очередные джинсы. Да, что-то, а с мышцами у Джимми Кирка было всегда хорошо. Даже в начальной школе, когда мы все бегали в шортиках и белых маечках на уроках физкультуры и, по идее, детям до 7 лет не положено было по всем правилам педиатрии иметь рельефа, это чудо щеголяло дельтами и таким бицепсом бедра, что я уже тогда ронял слюни. Ну а что поделать, с сексуальной ориентацией в 99% уже рождаются. — Джим, ты уверен, что они не треснут в самом неподходящем месте? Спок скептически оглядел обтянутые синей джинсой бедра Джима. Наш Занудушка проснулся. Зайка, мы тебя так удивляем, наверное. Ты и не знал, что мы с Джимом встречаемся уже почти два года, что ради меня он бросил чудную девушку откуда-то из Джорджии (мы потом еще пару месяцев разгребали ее истеричные письма и звонки в скайпе). Ты вообще наверное не представлял, что Суровый Препод Кафедры Анестезиологии и Реаниматологии Доктор Маккой aka Боунс может испытывать влечение к мальчишкам вроде Джимми. Интересно, прекращу я его называть мальчишкой или нет? Он всего-то на пару лет младше. Ну а кто, кроме мальчишки, может «по приколу» оставлять засосы на лбу? Когда Спок узнал, что мы «того, этого… ну ты понял» («Джим, скажи нормально, мы встречаемся и я тебя люблю!»), сначала он натурально выпал в осадок. Со школы его выбивало из колеи что-то необычное, вроде как когда наша одноклассница обстригла косу и стала выбривать на затылке геометрические узоры. Он завис на пару минут. Вдохнул. Выдохнул. И сказал ТАКОЕ, что теперь уже мы с Джимом челюсти по полу собирали. В общем, с тех пор мы вместе. Втроем. Сняли квартиру, поначалу нелегко было, конечно. Мы — уже устоявшаяся пара, и Спок, у которого и девушек-то было не то чтобы много, а уж опыта совместного житья-бытья не было вовсе. Полиамория — дело непростое. Ревность била через край, цапались жутко, орали, Джим даже как-то к родителям обратно собрался. А потом как-то само собой улеглось. Я за старшего и «главного"(читай — все шишки мне, но и поинтереснее чего перепадает иногда), Спок чуть пониже, уравновешивая всех, и Джимми — как общий ребенок, младший любимый братик и самый нежный любовник для нас всех. Для Спока наша удвоенная любовь и нежность была в новинку. Первые пару недель он привыкал к тому, что его могут серьезно любить два взрослых мужчины. Мы и не трахались даже первое время, давали ему привыкнуть. Он мне и не нравился особо сначала, только Джимми мне всю душу из-за него вынес, еще в самом начале наших встречаний. Понимаешь, — говорит, — такой мальчик чудесный, айтишник, коды пишет — только клава трещит, а С++ он вообще с рождения знает, кажется, а спина у него какая, плечи, осанка, Леонард, я тебе даже сказать не могу. Вижу, говорю, какой он замечательный. Ты б хоть стояк контролировать пытался. Знаю, что невозможно, но я ж заревную и обижусь! Подумал я, подумал, да и позвал к нам в гости этого его айтишника. А ничего парень оказался, шуганый, конечно, но у него вроде папаша какой-то лютый, бил его сильно в детстве, даром что дипломат. А потом.....как-то само вышло. Прихожу домой, а они на диване так рядышком сидят и целуются. Нежно, не взасос а-ля пылесос «Буран», а как будто пробуя друг друга впервые, как будто каждый для другого — самое вкусное мороженое на свете. У меня аж мурашки по спине побежали, вдоль позвоночника, и ощущение такое, как будто кто-то дорожку сверху вниз выцеловывает. Стою я и думаю: то ли развернуться и пойти прогуляться, то ли наорать, растащить и Джиму по лицу заехать, то ли присоединиться… Ничего из этого я не сделал. Молча повесил пальто, ушел на кухню и стал варить кофе на троих. Даже печеньки какие-то нашел, что в нашем доме редкость. Выходит, знак судьбы!  — Ребят, ну чего вы, я не люблю мешковатые шмотки! — Джим чуть-чуть капризно оттопыривает нижнюю губу, как четырехлетка. Выпендривается, конечно. Хочет, чтобы похвалили. Ночью мы тебя похвалим, детка, не переживай. — Да носи ты что хочешь, но учти, что в таких штанах ни на велик не залезть, ни за автобусом пробежаться. Тебе просто нравится, когда все видят, как ты усердно качался всю зиму! Спок смотрит лукаво, в карих глазах золотые искорки. Растягивается в широкой улыбке, ржёт, прислоняясь лбом к моему плечу. Котик наш. Ласковый. Приручился совсем. Где-то в груди становится тепло, когда я смотрю на своих ребят.  — Думай сам, короче, но я не могу сказать, что мне нравится. Спок демонстративно скрещивает руки на груди (какие мы категоричные, божечки, из него вышла бы неплохая мамаша!). Джим со вздохом стягивает штаны, у меня в очередной раз (а все как в первый!) бегут по спине стада мурашек, и мы идем дальше по магазину в поисках идеальных штанов. — Что, Леонард, будь твоя воля, ты бы Джима только в трениках из дома и выпускал бы, а? — Будь моя воля, я бы посадил его в картонную коробку на колесиках, чтобы только голова торчала! Я хихикаю и тихонько толкаю Спока в бок. Тот смеется, и мы дружно продолжаем пялиться на Джимову задницу, которая неплохо смотрится даже в изрядно поношенных джинсах. И какая разница, что на нас оглядывается весь торговый центр?