Вместе навсегда

      — А, так вот значит, куда надо было переставить этот х, а вот здесь просто подставить. Теперь всё ясно, — радостно воскликнула Дерриер, после чего стала зачёркивать и переписывать пример в своей рабочей тетради, отчего Монспиет улыбнулся. За последние несколько месяцев он чуть ли не разучился видеть её радостной.       Они оба находились в доме Дерриер и сейчас выполняли домашнее задание, заданное в школе. Точнее выполняла Дерриер, а Монспиет ей в этом помогал, ибо его подруга отставала по школьной программе. Ну, ещё бы, как тут не отстать, если не учится несколько месяцев с начала учебного года. Пропуск занятий, хулиганство, отвратительное поведение и оценки — это всё уже вошло в привычку у обоих и особенно ярко проявлялось у Дерриер — Монспиет же был более спокойным. Он без труда смог догнать программу и теперь объяснял это подруге, ибо та никогда особо-то и не выделялась в плане знаний.       — Я рад, что ты, наконец, поняла, — похвалил её Монспиет, когда Дерриер решила пример до конца.       — Может, хватит вести себя так высокомерно? Ну, да, я не такая умная, как ты, но если мне нормального и чётко всё объяснить — то решу всё запросто, — задрала нос Дерриер, после чего оба негромко засмеялись. Эта тема и правда давалась Дерриер с огромным трудом, Монспиет уже немного устал разъяснять, что к чему.       — У тебя такой вид, будто ты хочешь что-то спросить, — неожиданно сказала Дерриер, застигнув друга врасплох. Да, это была правда. У него действительно было куча вопросов, они просто обязаны были поговорить, но он всё не решался, да не попадался случай. И сейчас, когда Дерриер так выжидающе на него смотрела, было как-то неловко.       — Эм… ты чай будешь? Я могу сделать, — перевёл после минутного молчания разговор Монспиет.       Дерриер устало выдохнула и закатила глаза. К чему тянуть резину? Это её уже начинало подбешивать, но на вопрос Монспиета она всё же кивнула, и тот отправился на кухню делать чай.       Кому-нибудь может показать странным, что парень хозяйничает в чужой квартире как в своей собственной, но эти двое были исключением. Сколько они себя помнили, они всегда были вместе. Вместе играли, буянили, воровали сладости и придумывали шалости в детстве, вместе пошли в школу и учились в одном классе, вместе переживали обиды и прятали слёзы, всегда вместе справлялись со всеми невзгодами, вместе смеялись и отдыхали после школы. Редко можно было видеть их отдельно, да практически никогда! Вместе же они и вступили в банду «Десять Заповедей», из-за чего теперь оба страдали.       Когда Монспиет вернулся с чаем, то обнаружил Дерриер, лежавшую на кровати. Она закинула обе руки за голову и рассматривала потолок.       — Что-то случилось? — взволнованно спросил он, поставив чай и подойдя к подруге.       — Скажи, Монспиет, — заговорила Дерриер и протянула другу ладонь, которую тот взял обеими руками, — мы правильно поступили, став членами «Десяти заповедей»?       Дерриер посмотрела прямо в глаза Монспиету, и уже оба просто не могли отвести взгляд друг от друга. Они давно научились понимать друг друга без слов, как и сейчас.       Всё началось с того, что старшая сестра Дерриер погибла в авиакатастрофе. Случилось это в день рождения Дерриер, когда её сестра летела домой с поздравлениями, ибо работала в другой стране. День, который всегда был грандиозным и светлым событием в семье, навсегда стал чёрной и роковой датой. С того самого момента Дерриер и начала ненавидеть свой день рождения.       Печать скорби и отчаяния зависла над всем семейством, полностью его опустошив. Больше всех страдала мать, которую чуть не положили в психиатрическую больницу из-за постоянных срывов и истерик, но нельзя было сказать, что и Дерриер не досталось. Она была разбита и уничтожена, проклинала весь белый свет! Дошло до того, что она заперлась в своей комнате и две недели не ходила в школу и вообще на улицу, даже с Монспиетом перестала общаться. Не брала трубку, не открывала дверь, а один раз и вовсе послала, когда увидела его подходящим к её дому в окно.       Монспиет тогда себе места не находил — срочно надо было что-то делать. Он трезвонил ей, не переставая, пока не понял, что она отключила или, возможно, разбила телефон, стоял под дверью и трезвонил в звонок часами, хотя никто не открывал — видимо, подруга сидела в наушниках, чтобы не слышать не шума. Тогда уже Монспиет не выдержал. Взломав замок, он проник в квартиру, а дальше и в комнату Дерриер. Было много криков, воплей, истерик. Девушка чуть ли не всю квартиру разнесла, пытаясь его выгнать, но парень был упрям как никогда. В конце концов, она разрыдалась и бросилась в его объятья. Так они и провели всю ночь: Дерриер рыдала, а он старался её успокоить. Ещё бы немного промедлил — и точно бы её потерял. Дура, оказывается, практически ничего не ела, питаясь одной водой. На неё было страшно смотреть.       Отчаянные действия Монспиета сработали. Дерриер смогла выйти из депрессии, но изменилась, сильно изменилась. И не в лучшую сторону. Она стала грубой, раздражительной, дерзкой, наглой, высокомерной и ужасно вспыльчивой. Дошло даже до того, что некоторые из учителей стали её бояться, не говоря уже об учениках, который буквально разбегались, видя её приближение. Дерриер ещё с начальной школы посещала различные спортивные кружки и преуспевала в них. Несмотря на хрупкий и милый вид, она была очень сильной и ловкой, с лёгкостью побеждала противников, превосходящих её по весовой категории. Даже школьные хулиганы стали обходить её стороной. Наверно, единственным, к кому отношение не изменилось, был Монспиет. Да, ему не нравились эти перемены, но изменить он ничего не мог. Оставалось только радоваться, что они хотя бы остались друзьями.       Монспиет уже точно и не помнил, когда и как они связались с «Десятью Заповедями», но ясно понимал, что Дерриер буквально тянуло к ним. «Десять Заповедей» были небольшой школьной бандой, состоящей из задир и выскочек школы, где учились Монспиет и Дерриер. Неофициальным их лидером считался Мелиодас — самый известный ученик их школы, главный бунтовщик и хулиган. С виду наглый и высокомерный на язык коротышка на самом деле был чудовищно силён и достаточно умён. Несмотря на недостойное поведение, его оценки были на высоте, а сам он был в числе отличников, что вызывало двоякое впечатление. Именно в тот момент, когда характер Дерриер изменился до неузнаваемости, Мелиодас и стал собирать свою банду, которую после прозвали «Десять Заповедей», потому что в нее входило всего десять человек.       Дерриер была одной из первой, кто присоединился к ним. Монспиет тогда был просто не в себе: после он сильно наорал на Дерриер, пытался убедить, что не надо этого делать, но всё было впустую. Она не слушала и только ухмылялась в ответ. Девушка и сама толком не могла объяснить своё решение. Ей хотелось как отвлечься, развеяться, получить кайф и адреналин, с её слов. Чтобы хоть как-то исправить положение, Монспиет вскоре тоже стал членом «Десяти заповедям», что сильно всех удивило: он всегда был отличником и примерно себя вёл, был старостой своего класса. Но сам парень знал, что так будет лучше, ведь оставлять Дерриер в таком состоянии в одиночку было нельзя!       Спустя несколько месяцев Монспиет чуть было сам не поверил, что вступление к «Десяти заповедям» будет ей полезно. По сути, ничего серьёзного из себя эта банда не представляла. Они веселились, бродили по городу, ели всякую дрянь и занимались фигнёй. И Монспиет видел, что Дерриер действительно веселится, что ей это нравится. Она улыбалась и была весёлой, а не вечно угрюмой и колючей. Может, это идёт ей на пользу? Может, она сможет вернуться к прежнему состоянию?       Но этим фальшивым надеждам не суждено было сбыться. Дерриер буквально всю себя посвятила этой банде, полностью забросив всё остальное. Её оценки уже давно скатились на самое дно. Она даже купила второй дневник, где подделывала отметки и росписи учителей, показывая это родителям. С поведением и репутацией всё было ещё хуже, но Дерриер на это нисколько не обращала внимание, продолжая веселиться и бездельничать, что только огорчало Монспиета. Он сам всё своё свободное время проводил с ней, поэтому и его оценки и успеваемость съехали вниз.       Очень скоро Монспиет стал замечать, что из несерьёзной и балагурной компании «Десять Заповедей» стали превращаться каких-то высокомерных и озлобленных монстров, потому что добрая половина этой банды были мерзкими и жестокими хулиганами, которым нравились страдания других. Такими были Галан, Мирасцилла, Грейроад, Фраудрин, Эстаросса и Глоксиния, а также в некоторой степени Дерриер. К концу года школой фактически заправляли «Десять заповедей». Регулярные оскорбления, драки, избиения стали нормой. Члены «Десяти заповедей» могли избить и унизить за любую мелочь, которая им не понравилась. Также, как это обычно модно среди подростков, они стали увлекаться алкоголем и курением. Монспиет пришёл в ужас, когда узнал, что Дерриер стала выпрашивать деньги у матери, а иногда и вовсе воровать.       Но практически в тоже время случилось то, из-за чего сплочённость и дружба членов «Десяти Заповедей» стала медленно, но верно тухнуть и угасать. Это ввергло практически всех в шок, а Монспиету просто показалось странным, хотя он уже предвидел такой исход. Мелиодас ушёл из «Десяти Заповедей», фактически предал и бросил их, хотя сам был создателем и лидером. И Монспиет понимал, почему. Их бывший лидер явно не на такое рассчитывал, когда создавал банду. Мелиодас просто хотел весело проводить время с друзьями, забыться ото всех обязанностей и правил, которые возлагала на него его семья. Сам факт того, что он учился в обычной школе был странен, ведь семья Мелиодаса была известна во всём городе, была довольно богата и аристократична. Монспиет видел, с каким ужасом их босс смотрел на все бесчинства своих друзей, понимал, что уже не сможет их остановить, каким бы большим авторитетом не обладал. Чем он думал, когда надеялся, что отъявленные мрази смогут стать его настоящими и близкими друзьями? Монспиет прекрасно понимал его, ведь находился точно в таком же состоянии. То же отчаянье и та же безысходность была и у него с Дерриер.       И Мелиодас поступил самым простым и лёгким способом — сбежал, просто исчез. Да, он автоматически стал жалким трусом и подлецом, что безусловно было правдой, но он смог выкарабкаться из всего этого дерьма, во что превратились созданные им же «Десять Заповедей», и тут уже Монспиет стал его ненавидеть. Ненавидеть из зависти. Он также хотел уйти, убежать, спастись вместе с Дерриер, но оковы «Десяти Заповедей» тяготили над ними, не отпускали. То, что они состояли в этой банде, автоматически стало их проклятьем.       Вначале Дерриер была жутко зла, была практически в бешенстве. Она желала найти Мелиодаса и избить до полусмерти за то, что он их предал. Всё лето они провели в его поисках, ведь он сбежал из собственного дома и даже его братья — Зелдрис и Эстаросса — не знали, где он. Когда же всё-таки нашли, оказалось, что у Мелиодаса появились новые друзья, как он выражался — настоящие, что не могло не ударить по «Десяти Заповедям». Он просто выкинул год их дружбы, оставил болезненную муть в их душах, и нисколько не раскаивался, а наоборот — обвинял во всех их тёмных поступках. Но самое главное — у Мелиодаса появилась возлюбленная — Элизабет, которая просто резала глаза всем из банды. Ненависть Дерриер просто всплыла наружу, и она уже не могла её контролировать. Через несколько дней состоялась драка между Мелиодасом и его бывшими товарищами. Если бы новые друзья не подоспели вовремя и не защитили товарища, то его точно бы убили. После он пропал навсегда, да и «Десять Заповедей» перестали его искать. Но его предательство навсегда поселило в них подозрения друг к другу. Новым лидером стал Зелдрис, но и Эстаросса имел весомое слово на их собраниях. И всё же Монспиет был в глубине души рад за их бывшего лидера. Он нашёл себя, нашёл то, что стало ему дороже всего, даже самого себя. Он улыбался, когда Дерриер ломала ему руки, что не могло не поразить парня.       С начала нового учебного года всё изменилось. Дерриер, как и остальные, окончательно забросила школу. Всё это стало походить на жуткие криминальные триллеры, которые Монспиет и Дерриер любили смотреть вместе. Дошло даже до того, что «Десять Заповедей» несколько раз обворовывали небольшие магазины. Просто ломали стёкла ночью и пролезали внутрь. Монспиет не знал, сколько этот ужас будет продолжаться. Кажется, уже и Дерриер стала это понимать. Она старалась не подавать виду, но встреча с предателем Мелиодасом сильно её поразила и одновременно стала менять. Начали проскальзывать былые чувства и воспоминания, когда у неё была любимая семья и сестра, а также преданный друг. Монспиет места себе не находил от радости, когда наконец увидел, что понемногу, но его Дерриер все же возвращается.       Тогда же и произошло убийство, которое навсегда изменило представление Дерриер о этих людях. Во время очередного ограбления их увидел молодой парень, которому просто не повезло оказаться не в том месте и не в то время. Изначально никто и не хотел его убивать, просто припугнуть, но Эстаросса думал иначе. Он выхватил нож и убил прохожего точным ударом в сердце. После этого шок Дерриер был настолько велик, что она пару дней не сказала ни слова и смотрела только в одну точку. Монспиет всё это время был рядом, но понял, что лучше не вмешиваться и дать ей всё обдумать.       — Что же мы наделяли, что я наделала? — в неверии прошептала на исходе второго дня Дерриер и заплакала. Монспиет обнял её, также рыдая. Всё это было не зря — она, наконец-то, вернулась! Как же давно он не видел её слёз.       Ненависть и отвращение вспыхнули яростным пламенем в душе обоих, хотя Монспиет никогда особо и не питал любви к этой банде, разве что первые несколько месяцев, когда общался с шутником и извращенцем Мелиодасом. Они оба желали всем сердцем покинуть эту мерзкую банду раз и навсегда, но понимали, что теперь никто их так просто не отпустит! Они связаны этими мерзкими преступлениями, и теперь каждый будет трястись за свою шкуру.       Дерриер стала усиленно исправлять все свои ошибки, а начала со школы. Вот уже два месяца она примерно посещала все занятия, как и Монспиет, пыталась вылезти из отстающих и получать хорошие оценки.       Смотря на неё, лежавшую на кровати, такую грустную и несчастную, Монспиет не знал, что ответить.       — А как ты думаешь сама? — ответил он ей вопросом.       Дерриер снова посмотрела в потолок.       — Теперь я всё понимаю. Мелиодас знал, что так будет. Предвидел, во что мы превратимся, поэтому и сбежал, поджав хвост, — горько усмехнулась Дерриер.       — Это точно. Он был тем, кто поддерживал нас. От его компании и дурацких шуток становилось тепло на душе, забывалась и отступала боль. Он был нашим стержнем, позвоночником, благодаря которому работал весь организм. Но с его уходом «Десять Заповедей» окончательно развалились и стали неуправляемыми, — сказал Монспиет.       — Я не хочу… не хочу больше всего этого! Лицо того человека перед смертью! Как он смотрел! Я… я, — договорить она не смогла. Из глаз потекли слёзы, а сама девушка вся задрожала. Монспиет прижал её к себе и успокаивающе стал гладить по голове. Вся её боль отдавалась громким эхом в его сердце.       Неожиданно Дерриер отстранилась и посмотрела в глаза другу. А другу ли? Они всегда пытались остаться и вести себя друг с другом как друзья. Сами не понимали, почему. Эта непонятная странность завелась ещё с детства, и они автоматически ей придерживались, хотя давно в глубине души поняли, что являются нечто большим друг для друга, просто боялись в этом признаться. Они стали половинками одного большого целого — когда было больно одному, другому было в десятки раз больнее. Но как бы они не пытались это подавить, иногда нежность и любовь всё же проскальзывали, как и сейчас.       Дерриер подалась вперёд и их лица практически соприкоснулись. Носы были всего в нескольких миллиметрах друг от друга, горячее дыхание обоих приятно и ласково обжигало кожу. Девушка очень робко, но настойчиво коснулась своими губами губ Монспиета, и тот просто не смог сопротивляться, физически не смог. Поцелуй был коротким и мокрым, но несравненно лучшим для обоих. Когда они оба оторвались друг от друга, у обоих кружилась голова. С минуту длилось неловкое молчание, пока его не нарушила Дерриер.       — Твои усики колются! — возмущённо сказала она.       — Нашла, к чему придраться, — закатил глаза Монспиет.       — Слушай, Монспиет, давай убежим, как Мелиодас. Давай уйдём, спрячемся, прошу. Мне становится невыносимо только от одной мысли, что мы состоим в этой банде, — сказала Дерриер, прижавшись к парню.       — Если это твоё желание, то я не могу отказать. Но как же твоя мать? Ей и так очень плохо! Да и сколько мы можем скрываться? Рано или поздно нам все равно нужно будет вернуться, а значит, всё будет зря, — ответил ей Монспиет.       — Мы что-нибудь придумаем! Умоляю, — просила Дерриер.       Логично, разумеется, было бы обратиться в полицию да раз и навсегда решить этот вопрос, но всё оказалось не так просто. Без должных улик и доказательств всё было коту под хвост. Зная связи и влияние семьи Зелдриса, надеяться было бесполезно. Да и Зелдрис и Эстаросса были не такими уж и дураками. Зелдрис поспешил скрыть и уничтожить все улики, а также просматривал на каждом их собрании телефоны, выявляя скрытые мотивы, а Эстаросса в основном запугивал своей грубой силой. Один раз он уже избил Долора, когда тот высказал мнение, что всё это неправильно.       Монспиет вздохнул.       — Ладно, так и быть. Надо собрать какие-нибудь вещи. Бежим завтра, после школы!

***

      Настроение у Дерриер сегодня было лучше, чем когда-либо. Наконец-то они смогут избавиться от этого ужасного проклятья, которое тяготит их души. Разумеется, простой побег не был решением проблемы, но он давал хоть какую-то передышку, время, в конце концов, чтобы всё спокойно обдумать и решить. Что делать дальше? Может быть, это была всего лишь жалкая иллюзия освобождения, но Дерриер готова была цепляться и за неё! Она совершила столько ошибок, причинила столько боли Монспиету! И всё это только потому, что она была слабой! Больше девушка не намерена показывать этой слабости, она справится! Она давно уже всё решила и сейчас уже не отступит от своих убеждений!       Словно в подтверждение настроению Дерриер, стояла просто замечательная погода для весеннего дня. Солнце приятно грело, при этом не было ни жарко, ни холодно — идеальная весенняя погода, какой обычно не хватает жарким летом, когда температура поднимается под сорок и ты обливаешься потом. Вдобавок дул приятный ветер, наполняя тело свежестью и лёгкостью. Дерриер буквально вприпрыжку бежала к школе, иногда поворачиваясь и подгоняя Монспиета. Она была уверена, что ничто сегодня не испортит ей настроение.       — Может быть, будешь идти чуть помедленнее, мне как-то лень идти быстро, я сегодня не выспался, — лениво отвечал ей Монспиет, зевая и закрывая рот рукой. Тогда Дерриер подбежала к нему и схватила за руку.       — Не будь таким занудой, — сказала она и потянула его за собой.       — Ты за юбкой лучше следи, опять слишком короткую надела, — улыбнулся ей Монспиет, из-за чего Дерриер немного покраснела и опустила юбку, которую поднял ветер.       — А ты только туда и смотришь! — прорычала Дерриер, сжимая кулак. Всё же вспыльчивость у неё осталась на высоте.       Это действительно было правдой. Что-что, а вкус у Дерриер в одежде никогда не менялся. Она всегда любила носить открытые и модные вещи, пытаясь выделиться из толпы, и нисколько этого не стеснялась. Юбка была настолько короткой, насколько это позволяла школьная униформа, а верхние пуговицы рубашки всегда были расстёгнуты, открывая вид на шею и верх бюстгальтера. Исключением из этого правила был Монспиет. Он, пожалуй, был единственным, перед кем Дерриер стеснялась и каждый раз сильно смущалась, если он обращал внимание на её одежду.       — Ладно, проехали. Хотя меня всё ещё продолжает беспокоить этот вопрос. Мне не нравится, как на тебя смотрят парни! — серьёзно заявил Монспиет, но Дерриер пропустила это мимо ушей, и оба отправились в свой класс.       Благодаря вечерним занятием с Монспиетом, Дерриер потихоньку догоняла класс, именно поэтому она с лёгкостью ответила домашнее задание, а также решила задачу возле доски, за что и получила высший балл. Сверкая от радости девушка отправилась назад на своё место, успев незаметно дать пять сидящему на соседнем ряду Монспиету. «Десять заповедей» и все эти гулянки были лишь развлечением, к которым обычно очень сильно тянет подростков. Но, как ни крути, надо было задуматься о будущем, профессии, роде деятельности. Нельзя всю жизнь прошататься по заброшенным стройкам и складам, слушая музыку и распивая алкоголь (причём это пойло сразу же не понравилась Дерриер, очень неприятное жжение во рту, а от сигарет ей и вовсе становилось дурно, деньги же она выпрашивала для остальных ребят из их группы, ведь неудобно было отказывать). Так ей всегда говорила мать и сестра, а также и Монспиет. Одиннадцатый класс был стыком со взрослым миром, когда нужно было определяться. Ещё один год, и прощай, школа. Поняла это Дерриер только сейчас. Поэтому и взялась за учёбу так активно.       Всё бы ничего, но неприятности, видимо, решили-таки испортить ей настроение. После второго урока на перемене в дверях появился Зелдрис и жестом сказал им обоим выйти. В коридоре их уже поджидал Эстаросса.       — В чём дело? Ты же сказал, что сегодня у нас выходной! — спросил Монспиет.       — Планы немного изменились, встречаемся сегодня в десять вечера на заброшенном здании в конце улицы, — ответил ему Зелдрис. Оспорить было нельзя, это уже не просьбы и не дружеское предложение, а самый настоящий приказ. Монспиет, как и Дерриер, скривился.       — Ясно, — ответил он.       — И давайте без всяких глупостей, — усмехнулся Эстаросса. Его слова были такими резкими, из-за чего Дерриер вздрогнула. Сказав всю важную информацию, лидеры «Десяти Заповедей» или, точнее сказать, того, что от них осталось, удалились.       Дерриер сглотнула. Взгляд Эстароссы по-прежнему мелькал у неё в голове. Почему он сказал ту фразу? Неужели он обо всём догадался? Дрожь пробила её тело. Никого из «Десяти Заповедей» Дерриер не боялась больше Эстароссы. Он её просто пугал, а ужас от одного взгляда на парня пробирал до кончиков волос. Вечно ухмыляется, до безумия горд, насмешлив и высокомерен, а также чудовищно жесток. Безусловно третий. Если не второй по силе в их банде, после ушедшего Мелиодаса, разумеется. Он глазом не моргнул, убив человека. Влияние и деньги его отца давно сделали из него бесчеловечного и безжалостного монстра, способного пойти на все человеческие гнусности. Единственное, что у него осталось — это любовь и уважение к старшему брату, хотя после предательства и эта крупица стала исчезать. Во что только могут превратиться люди! Единственный, кто смог угомонить и вывести его из себя, был Эсканор, гигантский качок из новой компании Мелиодаса. После их драки Эстаросса недели две провалялся в больнице, что только ущемило его гордость. Дерриер действительно его боялась. Чтобы замести все следы и не бояться разоблачения, он мог их обоих легко убить. Может быть, это не сошло бы ему с рук, но помогло бы вернуть их жизни?       — Не переживай! Он просто дразнит нас! Всё будет нормально! — успокоил её Монспиет, обнимая подругу за плечи и ведя назад в класс.

***

      Дерриер никогда не замечала, как в парке красиво по вечерам. Последний раз она была там вместе с семьёй и Монспиетом много лет назад. После этого случая всё никак ноги не доходили, да и семья если собиралась раз в год, то это было большим успехом.       Как вы уже поняли, именно сюда и пришли Монспиет и Дерриер после школы. Парк находился за несколько районов от места очередного собрания «Десяти Заповедей», поэтому волноваться не стоило. Также они захватили с собой еду, воду и деньги, на которые при правильном использовании можно было прожить как минимум три дня. Если бы каждый из банды не знал адресов друг друга, то было бы значительно легче, но новые правила Зелдриса полностью их разоблачали. Свергнуть их тоже было нельзя — Эстаросса лично проверял всю информацию. Именно поэтому отсидеться дома было исключительно нельзя. Даже за пропуск одного из собраний жестоко наказывали. Уж высокомерный Галан оценил это на себе, пропустив одно из них по собственной глупости.       — Тебе мороженое купить? Или, может быть, хочешь чего-нибудь ещё? — спросил Монспиет.       — Мороженое, клубничное, — ответила Дерриер, на что Монспиет кивнул и удалился.       Девушка посмотрела на небо. Закат действительно был прекрасен. Алое солнце словно тонуло за горизонтом, окрашивая небо в такой же красивый алый свет.       — О, Дерриер. Не ожидал тебя здесь увидеть, — прозвучал до боли знакомый голос.       Дерриер обернулась и увидела Мелиодаса вместе с Элизабет. Оба прогуливались по парку и если мороженое. Смотря на своего бывшего лидера, Дерриер не знала, что сказать и делать. Их прошлая встреча, которая обернулась смертельной дракой, сильно изменила её. Она больше не чувствовала ненависти, и единственным её желанием было попросить прощения. Но как это сделать? Она же просто сгорит со стыда!       Неожиданно стоявшая в стороне Элизабет встала между Мелиодасом и сидящей Дерриер.       — Надеюсь, вы не собираетесь снова на него набрасываться и избивать? Я этого не позволю! — решительно сказала она, что немного шокировало Дерриер. Элизабет на вид была очень слаба и хрупка, как лист на дереве. Дунешь — и улетит, но всё равно она так отчаянно защищала Мелиодаса и своих друзей, даже не имея каких-либо сил! При первой встрече это поразило Дерриер, как и вновь удивило сейчас.       — Нет, не волнуйся. Я вовсе не собиралась делать что-то подобное, — ответила Дерриер с грустной улыбкой на лице.       — Ох, как хорошо, а то я начала волноваться, — выдохнула Элизабет.       — Ты тут одна? А где Монспиет? Вы же с ним неразлучны, — спросил Мелиодас, осматриваясь по сторонам.       — Я здесь, — ответил появившийся рядом Монспиет, держа в руках два стаканчика с мороженным. — Вот держи. — Он протянул Дерриер один из стаканов, который та молча взяла и кивнула.       — Здравствуйте, Мелиодас, — склонил голову Монспиет, сам не зная почему. Он всегда относился к нему особенно вежливо. В его глазах тот был человеком, заслуживающим уважение только одним своим присутствием.       Коротыш ничего не ответил, а только внимательно посмотрел на обоих.       — А, теперь всё ясно, свиданка значит, хе-хе, — хитро улыбнулся Мелиодас, приложив руку к подбородку.       — Это совсем не то, что вы подумали! — попытался оправдаться Монспиет, видя, как Дерриер покрывается краской. Он тоже почувствовал румянец на щеках.       — Да, сэр Мелиодас, не стоит вот так смущать людей. Мы ведь ничего о них не знаем! — поддакнула раскрасневшаяся Элизабет. Они-то как раз с Мелиодасом и были на свидании.       — Ясно. Монспиет, есть разговор. Давай оставим девочек наедине, — лицо бывшего участника «Десяти заповедей» вдруг стало очень серьёзным.       — Сэр Мелиодас? — взволнованно спросила Элизабет.       — Не волнуйся, всё хорошо. Мы не собираемся драться, — успокоил её возлюбленный. Монспиет кивнул, и оба парня отошли. Элизабет и Дерриер остались одни.       Неловкое молчание повисло в воздухе. Девушки просто не знали, о чём говорить. Дерриер же вообще было очень некомфортно рядом с Элизабет, так и хотелось убежать подальше. В прошлую их встречу она ей таких гадостей наговорила, так обзывала, что уши вянуть начинали, ну и в финале попыталась напасть, благо Мелиодас принял весь удар на себя. Она не сомневалась, что подруга их бывшего лидера её сейчас ненавидит.       — Слушай, Элизабет… я… я бы хотела… — попыталась начать Дерриер, но запнулась, так и не договорив до конца.       — Можешь не продолжать. И так видно, что мучаешься. Я нисколько на тебя не злюсь и вовсе не презираю, — убедила её Элизабет, улыбнувшись.       — Н-но… но я сделала тебе столько гадостей, я хотела убить тебя! — в полном непонимании сказала Дерриер.       — У вас были на то свои причины, и я это понимаю. Сэр Мелиодас бросил вас, оставил одних, уж поверь, я знаю, какого это — быть в одиночестве. Я никогда не видела своих настоящих родителей, они оставили меня в приюте. Каждый день я сидела и надеялась, что когда-нибудь они вернутся за мной. А я их обниму и заплачу, но ничего подобного не произошло! Меня удочерила другая семья, которая и стала мне родной, — ответила ей Элизабет.       — Прости, — извинилась Дерриер, пытаясь не смотреть на Элизабет.       — Тебе на за что извиняться, всё хорошо. Просто если бы Мелиодас так поступил со мной и ребятами, то я бы тоже его возненавидела, — горько усмехнулась Элизабет.        — Значит, ты его любишь? — спросила Дерриер.       — Нельзя же такие вопросы вот так прямо задавать! Я смущаюсь! — воскликнула Элизабет и закрыла лицо руками.       — И всё же? — настаивала Дерриер.       — Д-да, люблю! — ответила ей Элизабет.       — А как это? — спросила девушка, что ввергло Элизабет в шок.       — Что как? Любить? А разве ты не знаешь? Разве Монспиет не…       — В том-то дело, что я не знаю, что это такое. Может быть, я обманываю сама себя, может, это невзаимно, я просто не решаюсь у него спросить, а что он может ответить? Может, он вовсе этого не хочет? Что мне делать? — в панике спрашивала Дерриер.       Элизабет лишь усмехнулась и положила руку на голову Дерриер. Та в недоумении посмотрела на неё.       — Мелиодас мне всё про вас рассказал. Ради тебя он пошёл в «Десять Заповедей», чтобы спасти. Любовь — это такое чувство, когда ты готов пожертвовать собой ради другого человека. Я считаю, что только тогда она может быть настоящей. Монспиет пытался спасти тебя даже во вред себе. Я уверена, что он любит тебя и всегда любил, — сказала Элизабет, но внезапно заметила, что Дерриер плачет.       — Ты чего? — удивлённо спросила она.       — Н-нет, ничего, — быстро ответила Дерриер, вытирая слёзы рукой. — Спасибо тебе, Элизабет.

***

      — Скажи, Монспиет, то убийство двухмесячной давности, которая очень быстро замяли, ваших рук дело? — напрямую спросил Мелиодас.       Монспиет с огромным интересом разглядывал асфальт.       — Эстароссы, — наконец, выдавил он.       — Понятно, — сказал Мелиодас и сжал кулаки до хруста. Таким яростным Монспиет ещё никогда его не видел.       — Мои самые худшие опасения подтвердились. Рано или поздно, но это должно было вылиться в трагедию! — сказал он.       — Мы пытались его остановить, но всё без толку! Он пресёк всё словами, что этот тип может нас выдать.       — Сколько себя помню, Эстаросса всегда был таким! С детства страдал психическими расстройствами. Один раз даже убил собаку в нашем доме, причём так жестоко, что некоторые служанки потеряли сознание. Отец не мог допустить скандала, что его сын безумен, поэтому всегда нанимал кучу разных специалистов, чтобы сдерживать своего сына. Кучу разных таблеток, успокоительных — и вроде это немного, но помогало. Я следил за ним и пытался держать в узде, но после моего ухода, как я уже выяснил, всё пошло к чёрту! — прорычал Мелиодас.       — Мы бы давно пошли в полицию, но ты же знаешь, какие есть связи и деньги у твоего отца, да и доказать мы ничего не сможем, кто нам поверит? — вздохнул Монспиет.       — А вы, как полагаю, решили сбежать, верно? — уточнил Мелиодас.       — Последовали вашему примеру, — пожал плечами участник банды.       — Очень зря, мне же просто повезло — родители Элизабет имеют ещё большее влияние в городе, да и в стране, чем мой отец! Они-то мне и помогли, — объяснил Мелиодас. — Вечно бродить по городу вы не сможете, а значит, всё будет напрасно.       — И что ты предлагаешь? — спросил Монспиет, решив, что бывший лидер начал издеваться над ним.       — Рискнуть жизнью! — сказал товарищ без грамма веселья.

***

      Два дня для Монспиета и Дерриер пролетели совершенно незаметно. Еды и воды пока хватало, как и денег. Ночевали они в основном на заброшенных стройках — Монспиет додумался взять с собой надувной матрас. За родителей они не волновались. После смерти старшей дочери опустошённая мать Дерриер перестала замечать дочь должным образом. О её пропаже можно было беспокоиться минимум через неделю, если не ещё больше, а Монспиет просто оставил записку, где всё объяснил и попросил не волноваться.       План, придуманный Мелиодасам, парень решил не рассказывать подруге, только бы лишний раз её взволновал. Сумев отыскать свободную минуту, он первым делом набрал Зелдриса и оповестил, что они покидают банду, хотя остальные давно это уже поняли, но суть этого глупого звонка состояла вовсе не в этом. Разбив телефон, Монспиет вернулся к Дерриер.       Сегодня был выходной, поэтому обоим пришлось проталкиваться сквозь огромную толпу. Вдобавок была самая середина дня, когда было наиболее жарко, поэтому обоим стало дурно в этой огромной толпе. Остановившись, чтобы перейти дорогу, Монспиет и Дерриер первым делом отдышались. Загорелся зелёный, и они пошли. Но Монспиет предчувствовал, что там их ждёт что-то очень нехорошее. Так и было. На другой стороне, прислонившись к столбу и сложив руки на груди, стоял Эстаросса и смотрел прямо на них. Дерриер вздрогнула, а Монспиет напрягся.       — Здравствуйте, как ваше ничего? — наиграно улыбнулся брат Мелиодаса и помахал им рукой.       — Что ты тут делаешь? — спросил Монспиет.       — Как это что? Глупый вопрос. Я за вами пришёл, — всё также улыбался Эстаросса.       — Неужели это из-за того, что мы покинули «Десять заповедей»? Мы и так слишком долго состояли в этой гнилой банде, и вообще, мы не ваши рабы и ничем не обязаны! Хотим и уходим! — прорычала Дерриер.       — О, как вы заговорили. Гнилой, говорите. Причисляют себя к лику святых, хотя у самих столько же грехов. Мы теперь связаны, и никто вас так просто не отпустит! — прокомментировал Эстаросса.       — Как ты вообще нас нашёл? — поинтересовался Монспиет, хотя прекрасно знал ответ. Это было как раз то, что им нужно. Он их всё-таки нашёл.       — Не ожидал услышать это от тебя, ты же сам нам позвонил и сообщил столь радостную новость. Мы отследили сигнал и выяснили, откуда был звонок. Ясное дело, что вы бы не успели покинуть этот район так быстро, поэтому я пулей отправился сюда. Два часа поисков завершились успехом, — похвалил сам себя Эстаросса.       — Монспиет, зачем ты позвонил? — ничего не понимая, спросила Дерриер. Напряжение всё росло.       — Помолчи, — сказал ей друг. — Ну, и что же будет дальше?       — А что дальше? Неужели непонятно? Приступим к вашей казни, но только не здесь. Попрошу вас отойти, — любезно сказал Эстаросса. Монспиет сглотнул. Убежать или скрыться в такой толпе не получится, да и Эстаросса не дурак. Пока он просил словами, хотя давно мог схватить их и отвести куда нужно. Если один из них попадётся в его лапы, то всё пропало.       Дерриер и Монспиет последовали за Эстароссой. Они свернули, прошли несколько кварталов, с которыми людей становилось всё меньше, и, наконец, парень завёл их в безлюдный тупик.       — Ну, что, здесь вот всё и закончится, — развёл руками Эстаросса.       Монспиет вовсе и не собирался ждать. Пока Эстаросса был отвлечён, он нанёс ему удар по лицу, из-за чего «титан» пошатнулся. Второй удар тоже пришёлся на его лицо, но с другой стороны, а вот третий, предназначенный в живот, Эстаросса отразил.       — Неплохо, но слишком слабо, — усмехнулся он и нанёс ответный удар в грудь Монспиета. Не давая тому опомниться, Эстаросса ответил мощным ударом в живот, а после пробил апперкот в челюсть, из-за чего Монспиет грохнулся на землю.       — Ха-ха, неужели это всё? Давай, поднимайся, — глумился Эстаросса, пиная того ногой.       Сзади послышался чудовищный вопль, что только позабавило Эстароссу. Он с лёгкостью ушёл в сторону от удара Дерриер, а после наклонился, чтобы избежать нового замаха ногой.       — Такими темпами ты меня даже царапнуть не сможешь, — улыбнулся садист, что только ещё сильнее разозлило Дерриер.       Эстаросса даже не пытался атаковать в ответ, а только уходил от ударов, а когда пришла очередь знаменитой серии ударов, прикрылся руками.       — Такой мощный эффект от твоей серии достигается лишь потому, что ты сама можешь контролировать силу ударов, а наиболее опасные — последние десять. Если ударить в ответ, то всё бесполезно, — усмехнулся Эстаросса и на двадцать седьмом ударе выбил Дерриер из битвы.       С огромной скоростью Эстаросса подбежал к падающей девушке, схватил за руку и впечатал в стену. Сила была столь огромной, из-за чего Дерриер выплюнула кровь и грохнулась, не подавая признаков сознания.       — Какая же ты жалкая.       — Отвали от неё! — заорал сзади Монспиет, бросившись к их мучителю.       — О, так ты ещё можешь шевелиться, впечатляет, — усмехнулся Эстаросса. Титан ударил соперника в живот, из-за чего Монспиет скривился и упал на колени. Эстаросса обошёл его, обхватил шею Монспиета руками и принялся душить.       — Ты просто не представляешь, как же я тебя ненавижу, Монспиет! Ты же вступил в «Десять Заповедей» только из-за этой рыжей суки, верно? Меня всё время выводил из себя твой высокомерный взгляд, словно ты считаешь, что в чём-то лучше нас! Ты даже не представляешь, как мне иногда было сложно сдерживаться! — от злобы Эстаросса скрипел зубами.       Но именно эта злоба и подвела его. Эстаросса, увлёкшись убийством Монспиета, совершенно забыл про Дерриер, ибо ошибочно считал, что та лежит в отключке. Тихо подкравшись сзади, девушка нанесла несколько сильных ударов по спине Эстароссы.       — Т-тварь! — сквозь боль выкрикнул титан и, бросив Монспиета, в ярости кинулся на Дерриер.       — Не так быстро! — выкрикнул сзади Монспиет, прыгнув на Эстароссу и повторив тот самый жест, которым Эстаросса начал его душить. Теперь уже от недостатка воздуха стал страдать зачинщик драки.       Как бы он не пытался освободиться, ходил взад-вперёд, бился об стену, Монспиет был непоколебим. Он точно не собирался проигрывать.       — Ну, и кто теперь жалок? — насмешливо поинтересовался Монспиет, пропустив мимо ушей хрип и бубнёж Эстароссы.       Вдруг их нынешний лидер потянулся к карману пальто и достал пистолет.       — Что ты собрался… прекрати… — в панике заговорил Монспиет, когда понял, что Эстаросса целится в Дерриер, стоявшую совсем рядом.       В состоянии аффекта Монспиет отшвырнул Эстароссу и бросился к подруге, даже не додумавшись забрать и у Эстароссы пистолет. Его единственной мыслью было защитить Дерриер. Он успел её оттолкнуть, прежде чем раздался выстрел.       Пуля прошла навылет, застряв в стенке напротив и оставив рану в груди. Одежда стала пропитываться кровью, Монспиет упал на спину, тяжело дыша. Повисла пауза. Дерриер не могла произнести ни слова, по-прежнему не веря в увиденное. Она подползла к Монспиету и дотронулась до раны рукой, тут же выпачкав её в крови. Ужас исказил её лицо.       — М-монспиет… — тихо прошептала девушка, а по лицу потекли слёзы.       — Да, нехило меня этот усатый сопляк приложил, но, видимо, я уже его прикончил, — раздался голос Эстароссы, который встал, потирая шею, и направился к Дерриер. — Ну, а что с тобой будем делать? — усмехнулся мучитель, но когда увидел, что Дерриер не обращает на его слова внимание, схватил её за волосы и буквально заставил посмотреть ему в глаза. — Хочешь отправиться вслед за ним? Я могу с этим помочь, — усмехнулся Эстаросса. Дерриер опять же не реагировала.       — Скучно с тобой, — зевнул Эстаросса и отпустил девушку, а после направил дуло пистолета прямо ей в голову.       Но выстрелить Эстаросса не успел: мощный удар ногой обрушился на его голову, заставив отойти на несколько шагов назад и уронить пистолет.       — Мелио… — в непонимании попытался спросить Эстаросса, но его прервали новые удары. Противостоять брату садист не смог, поэтому очень скоро Мелиодас повалил его на землю, заломав руку.       — Доигрался, братишка, — злобно ответил парень, ещё сильнее сжимая руку Эстароссы, из-за чего раздался крик боли пойманного. Послышался звук сирен: следовательно, полиция была рядом. Вскоре же выбежала и Элизабет с камерой в руках.       — Все твои действия были засняты! Теперь-то ты, как и все остальные, не отвертитесь, даже отец не сможет спасти вас! — прошипел Мелиодас.       — Дерриер, как Монспиет? Мы вызвали скорую! — крикнула Элизабет, подбегая к раненому, но та не ответила.       Дерриер не сводила глаз с друга, продолжая сжимать его руку и постоянно что-то бубнить, как помешанная.

***

      Резкий и довольный неприятный медицинский запах ударил в нос Монспиету, из-за чего тот невольно скривился. Он ещё с детства не любил врачей и всё, что с ними было связано. Эта привычка осталась и по сей день.       С большим трудом он разлепил глаза и тут же опять сморщился, потому что в органы зрения ударил яркий солнечный свет. Когда глаза привыкли к свету, он осмотрелся. Поскольку первым, что он увидел, оказался потолок, Монспиет сделал вывод, что он лежит, а после вконец убедился, что находится в больнице. И только тогда он заметил Дерриер, которая сидела на стуле и спала, положив голову ему на ноги. Видимо, когда он очнулся, ноги задвигались, поэтому Дерриер тоже проснулась. Она протёрла глаза и посмотрела на него.       — Монспиет, — она улыбнулась, подскочила и обняла его. — Какой же ты дурак, самый настоящий дурак! Дебил, придурок! — кричала она, вцепившись его больничную рубашку.       — Больно, — прохрипел он, после чего Дерриер его отпустила. — Ты в порядке? Он тебе ничего не сделал? — взволнованно спросил Монспиет.       — Да как ты можешь о таком говорить?! Ты был при смерти, тебя оперировали шестнадцать часов, и ты всё ещё продолжаешь беспокоиться за меня? — вскипела она.       — Я поклялся в детстве, что всегда буду тебя защищать! — ответил ей Монспиет.       — Глупая детская клятва! Зачем, зачем ты подставился под выстрел? — громко спросила Дерриер.       — Я боялся, что он может навредить тебе! Мелиодас сказал, что надо рискнуть жизнью, чтобы всё это наконец закончилось!       — Да, он мне всё рассказал, но почему ты поступил не по его плану? Как предполагал Мелиодас — ты должен был пойти в совершенно другое место и там ждать Эстароссу, чтобы Мелиодас намерено подставился под удар, а Элизабет засняла бы это на камеру. Но почему ты решил действовать иначе? Почему сам решил стать жертвой? — не унималась Дерриер.       — Мне было противно от одной мысли, что это снова будет наш Мелиодас. Он и так слишком много натерпелся, да и всё что касается тебя — за это несу ответственность я и никто больше! Да и к тому же, Элизабет бы сильно расстроилась, если бы подстрелили её любимого, — грустно улыбнулся Монспиет.       — Ага, а значит, если расстроюсь я, то тебе наплевать?! Я себе места не находила, не могла заснуть, рвалась к тебе в операционную! — слёзы потекли по её лицу. — Я не могла потерять и тебя! Если бы… если бы… ты погиб, то я бы просто этого не пережила! — Дерриер заревела и уткнулась ему в грудь.       Дверь в палату открылась и зашёл Мелиодас.       — О, это я как раз вовремя, — улыбнулся он.       — Что с Эстароссой? Что с остальными заповедями?       — Не переживай, всё хорошо! Они не смогут уйти от таких доказательств, да и на всякий случай я сделал несколько копий, хотя там и без видео всё ясно, отпечатки-то Эстароссы. Я и Дерриер уже дали показания, остальных заповедей уже схватили, причём как раз во время очередного ограбления, так что им некуда бежать! Можете не волноваться, вам ничего не грозит. Вы будете идти по делу как свидетели, но в остальном, если вдруг что, позаботятся родители Элизабет. Это, пожалуй, всё, что я хотел сказать, — прокомментировал Мелиодас. — И да, я рад, что ты выжил, Монспиет, — улыбнулся он, хотя во взгляде читался упрёк, что товарищ нарушил их план и уговор и сам подставился под удар. Монспиет подмигнул бывшему лидеру, на что тот закатил глаза и вышел из палаты.       — Неужели всё, наконец, закончилось? Мне очень трудно в это поверить, — слёзы потекли по щекам раненого. Преодолевая боль, он приобнял Дерриер в ответ.       — Скажи, Монспиет, мы ведь больше никогда не расстанемся, нет? Я боюсь, очень боюсь тебя потерять! — выдавила из себя Дерриер.       — Да, мы больше не расстанемся, обещаю! Мы будем вместе навсегда! — ответил ей Монспиет. Он улыбался сквозь слёзы, так как никогда в жизни не был настолько счастлив.