Дышать было все труднее — сломанные ребра грозились вот-вот проткнуть осколками легкие. Саднило разбитую бровь, кровь заливала глаз — и без того хреновая видимость Занзаса из-за дыма была почти на нуле.
Численность врагов превысила все разумные пределы, поле боя было пропитано жаром пламени, кровью чужих и своих, дышало гарью и звучало стонами умирающих и хрипящих раций.
И смертью.
Вспыхивает огненной звездой пламя Главы, волнами расходясь по приказу хозяйки, ревя той самой огненной погибелью для противников и спасением для своих.
Вот только веет оно смертью и для своего носителя.
Босс Варии чертыхается, когда понимает, что задумала мелочь, и прицельным выстрелом взрывает череп подкравшегося противника, чтобы в ту же секунду рвануть, перепрыгивая обвалившиеся стены здания и валяющиеся трупы.
Чтобы не успеть всего чуть-чуть.
Пламя Посмертной воли Тсунаеши как никогда сейчас олицетворяет свое название: Прорыв точки Нуля осыпает всех желающих уничтожить крошкой огненного льда, убивая всех на месте, выкашивая больше тысячи смертников за раз.
И забирая жизнь своего носителя.
— Глупая мелочь!
Голос хрипит, срывается, когда руки выпускают пистолеты, чтобы словить оседающее в лужу крови тельце. Только сейчас в голову закрадывается мысль, что она слишком легкая даже для своего роста, одной рукой поднимешь в воздух и даже не ощутишь веса.
— Не смей умирать, слышишь?!
Он держит ее за руку, сжимая кисть — птичье запястье, сожми сильнее, и оно сломается — и переливает свое пламя, пытаясь удержать от ухода за грань. Без толку. Ярость просто уходит в бездну.
— Позаботься… о… моих…
Небо в глазах гаснет, тускнеет, теряя свой насыщенный цвет, бледнеют губы, которые из последних сил растягивают в улыбке — он так их не поцеловал, хотя хотел не один раз. Вечно откидывал такое желание и только ярился еще больше.
Что ж, не хотели целовать губы живой, на полюбуйтесь на их мертвенную бледность, дон Занзас.
Вариец рычит, сжимает уже мертвое тело, чувствует, как эхо огненного дыхания все еще забирает жизни вокруг них, прогулявшись ветром и пламенем. Чертова девчонка, даже в смерти…
Небо гаснет, обрывая Связь, как лопнувший канат.
Он чувствует, как вдалеке звереет в человеческом падении Облако, потерявшее небосклон, как забывается в безумии Туман, потеряв сдерживающий фактор, как леденеет Дождь, превращаясь в арктические льды, как Ураган теряет предохранитель, выпуская наружу разрушающее на своем пути пламя, как Гроза сходит от отчаяния, теряя контроль над смертельным электричеством, как Солнце теряет тепло, начиная жарить до корки все вокруг.
Воздух звенит от смерти, отчаяния и горя.
Этого не должно было произойти.
Беспощадная смерть смотрит глазами шестерых парней.
Вот только защищать уже некого.
Гордыня и гордость — ну и кто ты теперь будешь, оставшись с ней один на один?
Занзас зажмуривается от накала чужих чувств, задыхается от осознания реальности, сжимая тело той, которой так много не захотел сказать, от всей души первый раз в жизни искренне думает и желает
если бы он мог изменить
Пламя небесной ярости срывается с цепи, взвивается к небу алой Преисподней и входит в резонанс, поет в унисон кольцо Вонголы, что аж рябит.
Три-ни-сетт приходит в движение, беря подпитку от тысяч смертей и желаний тех, на ком она держится.
Сияние слепит до слез, оглушая, отправляя в милосердные объятия тьмы.
*
Занзас открывает глаза и неверующе оглядывает стоящего на вытяжку и обеспокоенно смотрящего Скуало.
С короткими волосами.
До нападения на штаб Вонголы остался двадцать один час.
До начала отсчета Колыбели — двадцать четыре часа.
Звон в ушах услужливо напоминает, что все происходит за день до нападения бунта и испытания Прорыва Первого на собственной шкуре.
На обмозгование ситуации не больше пяти минут, внутри словно щелкает механизм запуска, приводя все процессы в действие.
Первое, что он делает — убирает из своей резиденции чертового Оливьеро и шпионов старика. Второе, не менее радостное — бунт отменен на недоумение и облегчение всех. Накал медленно пропадает из воздуха.
Хранители ходят хвостиком за своим Небом, как маленькие — черт бы вас побрал, мусор — потому что босс непривычно молчалив и тих.
Занзас разбирается с документацией, отдает приказы и... едет в особняк Девятого.
Тот встречает его чересчур внимательным взглядом в компании напряженного Советника.
Он с внутренним злорадством ставит перед фактом. Вария приостанавливает деятельность на ближайшее время, уходя в «отпуск саморазвития».
...тем самым обламывая верхушку Вонголы на поездку в Намимори, которая должна была состояться, с его подсчетами, на днях.
Скуало непривычно тих, особняк Варии давно не пребывал в таком состоянии спокойствия.
— Куда мы напрявляемся? — шелест парня — еще не такой зубастой акулы — звучит в кабинете.
Алые глаза непривычно сверкают, сияя каким-то незнакомым Хранителям светом, вгоняя их в трепет.
— В Японию.
*
Исчезает с радаров шпионов Вонголы пианистка Лавина, в тот же день в одной резиденции раздается крик о пропаже Гокудеры Хаято. Шамал вдруг решает принять предложение о присоединении к Варии.
*
Устанавливается наблюдение за беременной вторым ребенком синьорой Бовино, чтобы первым узнать о рождении пятого, который не будет нужен своей Семье, зато прекрасно нужен другой. Уже.
*
Пропадает в один день Мукуро — маленький ребенок в восторге смотрит на иллюзии высшего класса ребенка в капюшоне, а глава Вендикаре получает папку о истинных делах Эстранео — можно не переживать, лаборатория скоро будет стерта с лица земли.
*
На пороге дома Сасагав появляется экстрентричный мужчина в темных очках, вызывая интерес у светящейся любопытством малышки и воодушевленного паренька, готового прямо сейчас сорваться с места и начать тренировки.
*
Выдыхает судорожно Ямамото Тсуеши, чувствуя затапливающее его облегчение и, наконец, осознавая какой груз давил на его плечи все время, когда видит мнущегося известного убийцу, с хорошо скрытым интересом разглядывающего будущего ученика с широкой улыбкой.
*
Пораженно распахиваются серые глаза избитого в спарринге с отцом Хибари Кеи, когда его аккуратно поднимает с пола комнаты и вытаскивает в окно серьезный блондин-одногодка с диадемой в волосах.
*
— Я всегда буду на твоей стороне, мелочь.
Савада Тсунаеши доверчиво протягивает маленькую ладошку, которая утопает в широкой ладони, и светло улыбается, глядя в алые глаза. На кухне напевает песенку и хлопочет в приготовлениях еды для гостей Нана.
— Я знаю.
История пойдет совершенно в другом ключе.
Но итог будет закономерен.
Невысказанное будет озвучено, а желания воплотятся так, как все время хотелось.
Как должно было быть.
