А воскресенье началось с дождя

      Кабинет директора школы Сальваторе в Мистик Фоллс был и не был похож на другие кабинеты директоров других школ одновременно. Да, здесь стоял старый и наверняка дорогущий дубовый стол, резные шкафчики, старые лампы и светильники, кожаный диван для посетителей да пара-тройка кресел в разных углах. Вот только вместо ноутбука с успеваемостью и посещаемостью на столе лежал зачарованный журнал, а вместо книг с учебными материалами — древние фолианты по магии, история кланов оборотней и вампиров да пару-тройку статей авторства Аларика Зальцмана. И старинные артефакты, найденные в Хранилище. Некоторые из них до сих пор хранят черную магию, другие уже обезврежены. Многие из них расколдовывала Хоуп лично. Иными занимались девочки Зальцман.       Сумерки ложились на Мистик Фоллс, поэтому Хоуп легким движением руки заставила свечи в кабинете загореться, освещая помещение мягким пляшущим светом. Аларик как раз в это время заканчивал урок по защите от враждебных существ у старших классов, который так беззаботно она прогуляла. К чему теперь все эти уроки? Полнолуние близко…       Хоуп подошла к лежащему на столе зачарованному журналу и сняв защиту — и на что рассчитывали Лиззи и Джоззи? — принялась перелистывать старинный пергамент. Никакой нужной информации, но как средство скоротать время — пойдет. Тем более, необходимо было успокоиться. В причем, за этим она сюда и пришла — найти успокоение, пусть и в последний раз. Читать фолианты совершенно не хотелось, все и так ясно. Все изучено, перечитано и испробовано. Если бы был хоть какой-то шанс, самый маленький шанс — Фрейя нашла бы. Но шанса нет. Выхода нет. Она знала, на что идет. Во имя семьи. Но вот только не ожидала, что все закончиться так быстро. Не должно было. Хотя, откуда ей знать? Что вообще этот мир знает о магии Пустоты? Ничего, пусто… — И давно вы здесь, мисс Маршал? — раздался за спиной голос Аларика. — Целую вечность, — захлопнув журнал и нацепив на лицо улыбку, обернувшись, простонала Хоуп.       Аларик улыбнулся и покачал головой, прикрыв глаза. И Хоуп воспользовалась этим. Она подбежала к нему, ее руки скользнули вокруг его шеи, замкнувшись в замок. Он обнял ее в ответ. — Твой отец убьет меня, — глядя прямо в бездну ее глаз, прошептал он.       Хоуп отрицательно покачала головой, а затем прижалась щекой к груди мужчины. Аларик склонил голову, касаясь губами волос и вдыхая ее аромат. И это стало последней каплей в чаще терпения Хоуп. Горькие слезы побежали по щекам, обжигая холодную кожу. Чертова Пустота! — Хоуп? — встревоженно спросил Аларик, когда девчонка заметно вздрогнула. Девчонка подняла на него полные слез глаза. — Хоуп, ты невероятная, невозможная и потрясающая. Ты замечательная! И, в конце концов, ты единственный человек, заставивший Клауса Майклсона заботиться о ком-то, кроме собственной персоны, — улыбнулся он, легонько коснувшись пальцем кончика ее носа. — У тебя в арсенале есть дочь первой ведьмы, ковен Близнецов и все ведьмы Нового Орлеана. Мы обязательно, обязательно что-то придумаем! — Мне бы твой оптимизм, мистер Зальцман, — на этот раз улыбка вышла искренней.       И Хоуп вдруг осознала, что последние дни она буквально не улыбалась. По-настоящему, от души. Чтоб губы сами расплывались в улыбке, а не что-то вымученное-вынужденное, настолько хорошо отработанное до автоматизма, что родная мать бы не распознала. И эта мысль отдала уколом в сердце. Мама. Мама погибла из-за нее. И вот она и сама скоро погибнет. И не увидит больше этих глаз, не коснется этих губ, а эти руки больше не приласкают, не обнимут…       Ей пришлось стать на цыпочки, чтоб прильнуть к его губам. Сначала легко, словно крылья бабочки. А затем более настойчиво и требовательно. И Аларик не смог сопротивляться. Прижимая ее к себе и отвечая на поцелуй, столь отчаянный и желанный.       Они могли бы парить, если бы Хоуп этого желала. А еще она могла бы устроить дождь из лепестков роз. И плевать, что их долго и нудно потом убирать. Она могла бы заставить свечи танцевать вокруг них. Могла бы снять с них одежду одним движением пальца. Но не стала этого делать, лишь подтолкнула Аларика к дивану. — Постой, что ты делаешь? — оказавшись уже на диване с Хоуп на коленях, спросил Аларик. — Мы же договаривались… — Тише, — коснувшись пальцем поперек его губ, прошептала она. — К черту правила.       Хоуп вновь поцеловала его, но теперь ее пальцы быстро расстегивали пуговицы на его рубашке, а губы переместились на шею и ниже. — Хоуп, твой отец оторвет мне голову, — низким басом проговорил он.       Но Хоуп на это не отреагировала. Лишь провела руками по груди и торсу мужчины, а затем, отстранившись, расстегнула и свою рубашку, предоставив взору небольшую грудь в черном бюстгальтере.       Белоснежная кожа юной девы под губами сводила с ума. Аларик и сам не понял, как оказался сверху. И почему они оказались на персидском ковре. Он лишь чувствовал ее и свое нарастающее желание. Отчаянное — со стороны Хоуп. Сводящее с ума от него самого. Он всегда был падок на необычных женщин. Женщин. Теперь же без памяти влюбился в кого? В Хоуп Майклсон. Семнадцатилетнюю девочку-подростка, собственную ученицу, дочь Клауса Майклсона, ведьму, вампира и оборотня. Влюбился так, что едва мог себя контролировать. Влюбился так, что если бы не разговор с Колом, бросил бы все и уехал, только бы не видеть этих глаз, только бы не иметь возможности коснуться ее.       Сначала Аларик думал, что сошел с ума. Потом думал, что просто кто-то из девочек-ведьм постарался — дети всегда любили попрактиковаться с приворотными заклинаниями. Но никогда не использовали их на преподавателях. Тем более, насколько нужно быть безумным, чтоб приворожить директора школы к одной из учениц? Но преподаватель-ведьма заверила, что никакого приворота нет. И он не знал, что думать дальше. Наваждение? Сумасшествие? Жажда мести к Клаусу Майклсону? Сейчас Аларик мог признаться себе, что ему нравится обладать его дочерью. Но тогда, тогда это казалось безумием. А потом… А потом она пришла к нему и расставила все точки над «и». Безумная, как отец, храбрая, как мать… — Я люблю тебя, — шептала она, быстро двигаясь на нем. — Я люблю тебя, — стонал он, касаясь губами ее сосков. — Я люблю тебя. — прямо в глаза перед тем, как взять его в рот. — Я люблю тебя. — вбиваясь сзади, обхватив бедра так, что останутся синяки. — Я люблю тебя! — синхронно, отчаянно, вместе.       Они лежали на ковре, погрузившись в полный сумрак. Аларик медленно перебирал мягкие волосы девчонки, а она выписывала ведомые лишь ей узоры у него на груди. Вероятно, это были символы заклинаний. А может просто спонтанные закорючки. Только с Алариком Хоуп могла позабыть о магии, позволить ей свободно течь в ее крови, не держать под контролем и не волноваться, что магия вырвется и навредит кому-нибудь. Всю ее жизнь вокруг нее были заклинания, магия, символы, знаки. Во всем, везде, всегда. Но не с ним, не с Алариком. С Алариком было тихо, спокойно и безопасно. — Рик, — спустя какое-то время заговорила она. Он приподнялся на локте, чтоб видеть ее вдруг ставшее серьезным лицо. — Я завтра умру.