Красивый матовый винный

      Помада моей сестры – красивый матовый винный – так шла к твоим мятным волосам. Ты был рядом и совершенно не здесь, абсолютно пьяный и, скорее всего, накуренный. Здесь были твои руки, а пальцами ты нежно водил по моим ребрам под футболкой, не пытаясь раздеть, просто гладил. Здесь был твой запах, в котором я почти не чувствовал алкоголь, но чувствовал тепло. Здесь были твои губы, ты улыбался мне, пока говорил, что я самый лучший, пока хотел целовать, пока пробовал на вкус помаду, что я на тебя намазал. Здесь были твои глаза – искрящиеся любовью ко мне, сияющие честностью и обожанием, слегка слезящиеся – так всегда бывает, когда ты выпьешь. Мне больше ничего не было нужно. Здесь и сейчас ты просто любил меня.       Не опошляя свою привязанность и благодарность за мое существование, не развращая атмосферу. Сейчас ты возносил меня в лик святых, боясь испачкать мои крылья, и я буквально парил на этих ощущениях. Невинность твоей влюблённости окутала меня – нас – облаком, и ничего за его пределами я больше не видел. Только ты и твои абсолютно пьяные влюблённые глаза. Завтра ты протрезвеешь, я сделаю тебе крепкий кофе, от которого ты бы и хотел отказаться, но похмелье сильнее. Завтра ты снова будешь бояться признаться мне. Будешь покупать мне сладкое «на сдачу», когда уже как год не пользуешься наличкой. Будешь наводящими вопросами узнавать, как прошёл мой день, может даже спросишь мою сестру. Она, кстати, знает меньше тебя. Будешь лайкать все мои фотки в инстаграме, но обязательно вторым или третьим, чтобы я ничего не подумал. Будешь приходить ко мне, придумывая глупые предлоги, какие-то причины, когда как запасной ключ давно висит в щитке, чтобы ты мог быть здесь в любое время. Чтоб ты знал, твой план приходить к моей сестре по «очень важным делам» я понял почти сразу – она чертовски болтлива, когда выпьет красного полусладкого. Будешь смотреть на меня, пока я не смотрю на тебя. Чонгук любит снимать, ты знаешь? Я видел столько твоих нежных взглядов, обращённых мне в затылок, столько улыбок вслед, что в какой-то момент почти возненавидел себя. - Какой же ты красивый, Хосок.       Эти слова я услышал кожей. Твоя голова на моем плече и шёпот в ключицу. Мурашки выдавали меня с потрохами, но ты слишком пьян и слишком внутри своей любви, чтобы заметить мою. Я бы мог прямо сейчас закончить эту игру в прятки, догонялки, молчанку и гляделки одновременно. Слегка отвести голову, открываясь первым, самому прогреть это место от тёплой неги до сжигающего пламени за минуту. Я бы мог вести тебя за собой, не ожидая твоего лидерства, спровоцировать тебя, откровенно говоря, завалить. Я умею, веришь? Я бы мог взять нас и, наконец, перевести за черту дружбы, за черту взаимофрэндзоны, вывести отношения на другой уровень. Только чего стоят признания, если ты о них, возможно, не вспомнишь, если они сказаны не тобой, а алкоголем, и согласие на меня давал не ты, а немного травки, осевшей в твоей голове. Черт, твоё дыхание сбивает с мысли. Твои горячие ладони на моих рёбрах усыпляют всякие размышления.       Тебе бы прекратить красить волосы. Я путал пальцы в сухих жёстких прядях и проводил параллели. Они могли бы быть мягкими, нежными, гладкими, если бы ты просто оставил их в покое. Естественная структура твоих волос, должно быть, - совершенный шёлк. Просто перестать что-то с ними делать - менять цвета, осветлять, тонировать. Твои волосы – как ты сам. Перекрашивать себя для кого-то, создавая образ, пытаясь выбелить суть. А в сути твоей – мягкость. В смысле твоем – нежность. Твой естественный цвет – забота.       Тот момент, когда ты промычал от удовольствия в мою шею, пока я массировал твою голову, - я почти сошёл с ума. Твоя слабость и откровенность, которую ты демонстрировал сейчас всем своим естеством, твоё мне доверие, искренность и забота – сейчас я чувствовал это каждой своей клеточкой, каждым нервом ощущал. Я сходил с ума не от возбуждения или чего-то в этом роде. Чистоту эмоционального посыла, что ты вкладывал своим дыханием в мои ключичные впадины, я впитывал и на этом цвёл. Ты устал от своей же закрепощенности, своих страхов, надуманных в большей степени, от рутины и города, и сейчас отдыхал моим присутствием. - Юнги. Сонное мычание в знак заинтересованности.       Я ничего не хотел спросить или высказать. Только произнести твоё имя, ощутив его вес на своём языке. Мы редко обращаемся друг к другу по именам, и сейчас это ощущается странно. Как если ты давно не ел сладкого и при первом кусочке немного сводит челюсть, но совсем не отталкивает – наоборот.       Ты засыпал – я чувствовал это по тому, как ты заваливаешься на меня и чуть в сторону. Так естественно лёг в мои руки, позволил себя держать, позволил себя укачивать. Я был твоей колыбелью сейчас и, кажется, даже начал напевать что-то усыпляющее. Несколько десятков градусов в твоей крови справились бы и без моего пения, но я это не контролировал. Обнимать тебя, скрывая от мира, от реальности, уводя в сон, уводя в себя – в этом я видел свой смысл.       Завтра ты будешь ругаться, что всю ночь я сидел на полу, устроив твою голову на моих коленях, расчёсывал твои сухие пряди своими холодными пальцами, укрывал тебя пледом, до которого еле дотянулся, гладил тебя по спине. Завтра ты найдёшь своё лицо в зеркале моей ванной и действительно удивишься винной помаде на твоих губах. Я ничего тебе не объясню – пожму плечами и уйду варить кофе, ведь у тебя похмелье, а я совсем не спал. Завтра ты будешь нервничать, сидя на моей кухне, думая, не сказал ли чего лишнего ночью, не признался ли случайно. Твои виноватые глаза, неуверенные в собственной вине – ты очень постараешься скрыть их от меня. Мы так глубоко знакомы, неужели ты думаешь, что это сработает? Завтра на прощание, стоя в коридоре нашей с сестрой квартиры, я совершенно устану от этого маскарада, что мы устроили друг для друга, и поцелую тебя, как только ты разогнёшься после завязывания шнурков, не позволяя отстраниться, не давая и шанса на сомнения, не разрешая тебе думать, что это - недоразумение. Завтра ты опешишь, но не оттолкнёшь, мы не поймём кто кого увёл в спальню, мы не услышим, как ругается сестра в поисках своей помады. Завтра ты никуда не пойдёшь.