Пять…
Шань стоит на кухне и мелкими кубиками нарезает какие-то овощи. На плите стоит пара кастрюль, от которых разносится приятный аромат свежеприготовленной еды. Рыжий напевает какую-то мелодию и помахивает бедрами в такт, переваливаясь от одной тумбы к другой. Тянь точно уверен, что знает ее, но никак не может вспомнить. — Шань, что делаешь? — подходит сзади, обхватывая его живот руками и прижимаясь. — Мм, а ты не видишь? — вздрагивает Рыжий, сразу переставая напевать. Он не замечает, когда приходит Тянь. Так всегда: Хэ крадется, словно хищный зверь. Слишком тихо. Слишком незаметно. Тянь игнорирует. Он кончиком носа проводит по виску рыжего, улавливая слабые нотки своего любимого шампуня, который стал любимым и для Шаня. Спускается ниже и прикусывает мочку уха, языком оглаживая серьгу. Мо словно током прошибает: плечом дергает и ежится. А потом снова улыбается. Только сейчас до Рыжего доходит, каково же это — любить. Он понимает, что ни за что в жизни Хэ его больше никому не отдаст. И от этого становится так хорошо на душе, что аж в кончиках пальцев покалывает. Накрывает сильнейшей волной, а улыбка раскатывается все сильнее. Когда прикрывает глаза и знает, что позади есть грудь, которая будет всегда прикрывать его задницу в любой ситуации. А еще обладатель этой шикарной груди любит Рыжего до беспамятства. Был бы Шань сукой, он бы воспользовался этим. Но Шань — не сука. Шань — бесповоротно влюблен. Шань улыбается, потому что влюблен. Тянь за один день видит больше, чем за всю жизнь. Осень заметно вступила в свои права, а Тянь до сих пор не научился закрывать форточки. Шань всегда ругал его за это: «На улице не лето, а ты, блять, спишь в одних трусах и форточки раскрываешь». Тянь улыбается, вспоминая ежевечерние крики об этом, но все равно открывает окна. Зачем ему их закрывать, если рядом есть Рыжий в своей теплой пижаме? А свежий воздух никому не навредит. Может, это был предлог, чтобы Шань его лишний раз обнял и пригрел у себя на груди, а может у Тяня еще из прошлых событий вошло в привычку изрядно побесить Рыжего. Он сам не знал. Нравилось, когда Мо, насупившись, ходил и сводил брови к переносице, фыркая на любое предложение. И все повторяется. Рыжий выходит из ванной в теплой клетчатой пижаме и полотенцем вытирает волосы. Резко вздрагивает от перепада температур и сразу же несется к окну, бурча под нос: — Ебаный Тянь… И орет. Так долго, что у Тяня начинает болеть голова. Голова-то болит, но это не сравнится с тем удовольствием, когда бешеный Шань ложится на кровать и соглашается на горячий секс. И сегодня он снова в кровати. Хэ, сразу смекнув, что к чему, недолго думая, нависает над ним, разглядывая жадным взглядом каждую частичку его тела: от рыжей короткой шевелюры, которая смешно торчит в разные стороны, до приоткрытых губ и языка, что нервно проходится по чуть потрескавшимся губам. Завораживает. А Рыжий оказывается и не против. На лице Тяня появляется победная улыбка. Хэ опускается ниже, сгибая руки в локтях и утыкается носом в рубашку, а после приподнимается и одной рукой задирает ее, второй же ухватывается чуть ниже ребер. Пока пальцы почти невесомо поглаживают талию Шаня, губы соприкасаются с кожей, которая сразу же покрывается мурашками. Мо знает, что его тело всегда отзывается на ласки Тяня. И сейчас, когда по сути нужно дуть губы и не давать, протестуя, оно хочет. А Тяню не терпится. Он нежно целует впалый живот, почти не отрываясь, оставляя влажные узоры и не единого сухого места. — Тянь, мне щекотно! — подал голос Рыжий, отодвигая от себя назойливое лицо Тяня. В частности — его язык. — Что не так? — бурчит, полизывая соски Шаня, и придерживает того за талию. А Рыжий прогибается в позвоночнике, но смеяться не прекращает. — Щекотно, говорю! — краснеет, как рак, и отбивается руками от ласк Тяня. — Остановись, блять! Хапхав, — ржет все сильнее, царапая руки Хэ и пинаясь ногами. И Тянь прекращает: поднимает голову и смотрит на покрасневшего Рыжего, который голову на подушку откидывает и рвано выдыхает, все еще улыбаясь. — Ты три года копил это дерьмо в себе, пока ходил с кислой миной, а теперь решил все вывалить на меня? — вздыхает Хэ и ложится рядом с Рыжим, поглаживая ребром большого пальца тыльную сторону его руки. А он посмеивается, отмечая, что вполне согласен. — Дерьмовые у тебя шуточки, знаешь ли. — Прости, Тянь, — снова улыбается. Уже мягче. Это не тот ржач, что затих буквально только что. Нежная и теплая улыбка, за которую Хэ готов душу дьяволу продать. — Спи уже, придурок, — обнимает его за плечи, прижимая к себе. А Рыжий снова заходится: брыкается и подрагивает, лыбу сдерживая. — Мне щекотно, блять, — «Мне слишком хорошо, Тянь», — Не дыши мне в плечо. А Хэ слушается: отпускает и дает Рыжему лечь так, как тому удобно. Лишь бы дал поспать и не ржал больше, как припадочный. Рыжий укладывается: голову на плечо тому опускает, принюхиваясь к сладкому аромату нового геля для душа, который Шань еще не пробовал на себе, рукой мягко по груди поглаживает и к торсу опускается, успокаивает, а ногу сверху закидывает. Любимая поза, как ни погляди. И Рыжего отрубает. «У него или чувствительность резко повысилась, или эти шуточки правда дерьмовые», — решает для себя Хэ Тянь и прикрывает глаза, обнимая Мо покрепче. С ним тепло и уютно. С ним хорошо.Четыре…
Утром пасмурно. Не видно солнца. Тянь просыпается, и ему кажется, что уже слишком поздно, но наоборот: еще слишком рано. Часы показывают шесть часов утра, а это значит, что можно урвать часик, чтобы понежиться с Шанем в кровати. Рыжий спит крепко: раскидывает волосы по всей подушке, еле слышно похрапывает, изо рта тянется прозрачная слюна. Видимо, сон слишком захватывающий, решает Тянь. Большим пальцем он размазывает ее по тонким губам Шаня и мягко улыбается. Пижама слегка приподнялась, и в бледном свете из окна Тянь получил вид на оголенный живот Рыжего. Он времени не теряет и нависает сверху, утыкаясь носом в теплую кожу. Хэ знает: Шань любит, когда у Тяня с утра хорошее настроение, и он будит его подобным образом. Хэ снова улыбается, отмечая, что настрой сегодня действительно хороший и целует живот Рыжего, замечая мелкие мурашки. Он поднимается выше, целуя солнечное сплетение и носом цепляя рубашку. Ресницы рыжего шевелятся, а сам он изгибается в спине. Просыпается. — Т-тянь? — хрипло отзывается тот, пальцами сжимая предплечья парня, — Что ты делаешь? — потирает одной рукой глаза, чтобы понять, что же, блять, здесь происходит. — Ничего, — впивается в сосок и нежно проходится по нему языком, срывая стон с губ Рыжего. — Доброе утро, малыш, — поднимается выше и целует в губы. Что-то снова не так: Шань подрагивает, извивается и давит лыбу в поцелуй. Тянь догадывается, что это. Но думать сейчас хотелось меньше всего. — Щекотно, — заходится рыжий, когда прохладные руки Хэ пробираются под рубашку, — Убери руки-и, — посмеивается, пытаясь отодвинуться от Тяня. А у самого сердце стучит. Дугун-дугун-дугун. Как бешеное. — Рыжий… — шепчет Хэ, сводя брови к переносице и больно кусает того за плечо, ставя яркую отметину. А Шань и рад. Слишком рад последнее время. Рад осознавать, что просыпается от поцелуев этого мужчины. И ничуть не смущен, что это именно мужчина, а не блондинка с третьим размером. Но не все настолько же рады в этом доме, как и он сам… От хорошего настроя ни осталось и следа: Тянь все утро грубый и злой, как черт. Второй день без секса. А лишаться утреннего с его-то работой сродни смерти. И он уходит. Без секса и поцелуя. А Мо только и остается целый день размышлять. И стоя на работе, он не может унять мысли. В голове всплывают злое выражение лица Тяня и те слова, что он бросил перед уходом. Вроде и не Рыжему, но он-то не тупой. Задело сильно. «Что происходит?» К вечеру буря не утихает: Хэ бесится все сильнее. На работе завал, дома ржущий Рыжий, а секса, который так помогал снять напряжение в особо трудные минуты — нет. «Ванная, — думает Тянь, — нужно принять ванную» Заходит домой. Тишина. Будто Шань по-тихому съебался и забыл предупредить. А, н-нет… Дома. Все на месте. Тянь вздыхает, сбрасывая с себя легкую куртку, и проходит вглубь студии, сразу направляясь в ванную. Ему сейчас бы очень не хотелось, чтобы весь тот запал, который он получил на работе, вырвался на Рыжего. Он ничего не сделал. Лыбится, как дурак, последние пару суток. Но и это пройдет. «Все будет хорошо» Тянь открывает горячую воду и затыкает ванную пробкой. Осталось подождать. Он встает напротив зеркала и упирается руками в раковину. Нельзя срываться на Рыжего. Он и так слишком долго добивался его сердца. Слишком долго. В памяти пролетали моменты, когда Хэ еще бегал за Шанем: тот вечно кричал, грубо и с матом, брыкался и не подпускал к себе ближе чем на метр. Он был слишком замкнут в себе. Но Тянь решил эту проблему: теперь он, пусть и орет, но не так часто, как раньше, — Хэ же отучил; он сам подходит, вплотную прижимаясь, и не брыкается. Тянь улыбается своему отражению: и сейчас воспоминания о нем согревают и успокаивают. Он — единственный, кто сможет спасти его от вечно нагнетающего мира. — Ты че тут делаешь? — скрипит дверь, а в проеме показывается голова. Рыжий пришел. Он всегда приходит. — О, ванная… Я с тобой. Хэ улыбается. Тепло и непринужденно. А Рыжий раздевается, аккуратно складывая вещи на стиральную машинку. Тянь не оборачивается: следит за ним в отражении. Шань улавливает этот пожирающий взгляд. В голове складывается идеально выстроенная картинка: несколько дней он не дает Тяню, а тот злой ходит. Вполне возможно, что скоро ему не поздоровится. И, может быть, прямо сейчас, это скоро наступит. Но в свете последних событий он и сам не против. Поэтому раздевается догола и первый лезет в ванную, уже до середины заполненную водой. Вода горячая. Не удивительно: Тянь только такую и любит. Шань боится, что когда-нибудь этот придурок потеряет сознание, если будет сидеть в таком кипятке слишком долго, а Рыжий не успеет его спасти. Вообще, Мо слишком много думает и накручивает себя, пока живет с Тянем в одном доме. Он открывает кран с холодной водой и опускается в ванную. Тело обдает горячим паром. В такие моменты Шань понимает, за что Тянь любит кипяток: он помогает расслабится. Мо давно не принимал ванную — только быстрый душ, и все. А за такие возможности стоит хвататься и держаться обеими ногами. Рыжий замечает шевеление возле себя только тогда, когда кран закрывается. Хватит разбавлять, так решает Тянь. И вот он уже сидит спиной к Мо, устроившись между его ног. Он вздыхает и опускает голову на плечо Шаню. Прикрывает глаза. Тянь хочет курить. Нервы ни к черту сегодня. Но он обещал Рыжему, что завяжет. Мо его поперек груди обхватывает и к себе прижимает, губами легонько касаясь виска. Так невесомо. Но не плохой из рыжего антистресс выходит, если поцелуем способен потушить весь тяневский запал. И в голове только и бьет просьба: «Поцелуй еще». — Шань, что происходит? — спрашивает он, нервно сжимая острые колени рыжего своими пальцами. Хотелось наслаждаться и дальше поцелуями в висок, а потом в шею… Но он не может жить и дальше с мыслью, что сегодня очередной вечер, когда Хэ придется уходить от шаневских припадков смеха. Хэ буквально затылком чувствует, как Мо покраснел. А Рыжий чувствует очередной прилив эмоций. Хочет сжать этого ненормального в объятиях, чтобы он больше не шипел и ничего не подозревал. Хочет, чтобы тот тоже смеялся, чувствуя, как хорошо рядом. Хочет, но не всё, чего мы хотим, сбывается. — Не молчи, — рычит Тянь, приоткрывая глаза. Он слышит тихий смешок. «Ну, начинается…», — вздыхает. Серьезный разговор снова уходит в пизду. — Перестань, блять, ржать уже, господи, — фыркает он, слегка оборачиваясь. Мо рукой рот прикрывает и на него посматривает из-под бровей. — П-прости, Тянь, я не могу-у-у, — и взрывается истеричным смехом, который он так пытался сдержать. Что снова его развеселило, Хэ не знает. Но точно знает, что у рыжего что-то не так с головой, и им стоит наведаться к психиатру. Да поскорее, пока Тянь все нервы не извел. «Шань смеется слишком много»Три…
— Что ж за хуйня-то, блять? — шипит Шань, мечась из комнаты в комнату. Он недавно пришел с работы и ждал Тяня. Но на ум, как некстати, обрушились воспоминания последних дней. А именно, как своими же руками обломал парочку жарких ночей в компании самого жаркого мужчины этого дома. Хотя именно для него было все в порядке: он лыбу давит — счастлив, а Тянь только фыркает — недоволен. Но, вспоминая вес тяневского тела над собой, горячее дыхание куда-то в шею и подкашивающиеся коленки, хочется чего-то большего. И сегодня Рыжий решает все исправить, когда, стоя перед зеркалом в ванной, прямо как Хэ несколько дней назад, смотрит на отражение и злится. Злится на самого себя. На свои перепады настроения. Прямо, как телка радуюсь, фыркает он и выходит в зал. Сегодня все не так, как обычно. Шань приготовил много, к слову, совсем не полезной еды, но большую часть все же заказал. Скачал какой-то невъебенно страшный ужастик: по крайней мере, так писали в комментариях. Ну, и напоследок, приготовил себя. Рыжий знал, как Хэ боготворит такие вечерние посиделки за хорошим кино. Рыжий знал, как Хэ обожает смотреть ужасы. Рыжий знал, как Хэ без ума от вредной еды. Рыжий знал, как Хэ любит его. — У нас сегодня что-то намечается? — из-за спины появляется Тянь и целует Шаня в щеку, придерживая за талию. А Рыжий расставляет тарелки с каким-то дерьмом и мягко улыбается Хэ, появившемуся очень вовремя. «В хорошем настроении», — как робот, отмечает для себя и оборачивается: — Просмотр ахуе-енного ужаса, — тянет он, прикрывая глаза. Тянь посмеивается. — Как ты любишь, — добавляет и падает на диван, раскидывая руки в стороны. — М-м… Ну, тогда подожди, — лыбится Хэ и чмокает Рыжего уже в губы. А тот тянется следом: ждал целый день, когда же этот придурок перестанет дуться на его замашки и поцелует. Хотя бы так, думал Шань. А Тянь уже скрылся за поворотом. — Тянь, я без тебя начну, — кричит Мо, когда Хэ нету добрых минут пять. А нервы у Рыжего не железные. Похуже тяневских будут. Он сам не замечает, когда начинает есть кусок пиццы, забывая недавнее обещание о том, что хрен он к этой дичи притронется. — Не ори, — выходит из-за угла и гасит свет в комнате, прыгая рядом на диван. — Говоришь, как я люблю? — Именно, — кивает Рыжий, жуя. — Ну, проверим, насколько хорошо ты знаешь мой вкус, — ухмыляется Тянь и сам включает фильм, иначе Мо со своим набитым ртом и грязными руками от пиццы выглядит таким беспомощным. — Офень хорофо, — добавляет он и берет салфетки, вытирая пальцы и рот. А после ложится на тяневское плечо. Весь день ждал, когда сможет вот так спокойно полежать. И больше, чем поцелуя. А в груди снова дгун-дгун. Снова тепло. И Рыжий отмечает, что они смотрят ужас, и пора бы перестать лыбу давить. Да и вечер этот заготовлен для Хэ Тяня. Но не может. А Тянь же бесится уже третьи сутки: спать ложится без попыток поприставать и сразу же отворачивается. Рыжему только и приходится смотреть на спину, обводя лопатки пальцами и обнимая. А поцелуи никакие: в щечку, наспех. И Тянь уже на работе. А Шань один дома. Сам провинился, проносится каждый раз в рыжей голове. Сегодня именно тот вечер, когда оба понимают, что им нахуй не нужно знать, кто же этот долбанный маньяк-убийца, который охотиться за Мэри. А сели они за «хорошее» кинцо только ради последующего жаркого траха. Рыжий коленкой начинает задевать ногу Тяня, постукивая, а рукой плавно водит по бедру, иногда поднимая настолько высоко, что чувствует, как у Хэ дыхание останавливается. Он и сегодня злой. Только пытается скрыть все от Мо: тот реально постарался. Изначально, Хэ планировал завалиться домой и сразу лечь в кровать, иначе он точно отпиздит какого-нибудь рыжего мудака, который ржет уже неделю. Но Тянь не тупой: намек понял. Поэтому сейчас в предвкушении ждет, когда же сможет вытрахать из Рыжего все силы, чтобы выпустить пар. Он только в сексе находит отдых для себя: у всех свои предпочтения. — Знаешь, я никогда не любил ужасы про серийных убийц, — шепчет Хэ, слегка подергивая ногой и прижимая Мо ближе к себе. — Но, мне кажется, я не особо промахнулся, — в ответ низкий шепот Рыжего, и у Тяня уже голову сносит от возбуждения: он за талию притягивает Шаня на свои колени и рваными движениями пытается огладить все. Им уже все равно на сюжет и на фильм, в принципе. Он реально дерьмовый, решает Мо и не жалеет, что не досмотрел. Он берет лицо Тяня в свои руки и аккуратно оглаживает щеки, утопая в черных радужках. Это страстный, ненормальный взгляд. Шань знает, что после такого обычно грядет бешенный секс. В дополнение ко всему, возбуждение Хэ, что упирается прямо в задницу. Рыжий аж подрагивает с непривычки. А Тянь жадно впивается пальцами в талию, стаскивает одежду и проходится мазками языка по телу Шаня: по губам, подбородку, шее, ключицам. Мо выворачивает, и он возбуждается: подставляет шею под влажные тяневские поцелуи и пальцами пробирается под его домашнюю футболку, оглаживая торс. И, кажется, что вот она — заветная звездочка: осталось только потрахаться. Но как некстати бывают крики этих отвратительных главных героинь большинства фильмов. Мо будто водой холодной ополоснули. Он возвращается в реальность и начинает тихо посмеиваться, прикрывая рот рукой. Тянь сразу чует неладное. Какой же черт его дернул трахаться под дешевый ужастик. Было бы настроение получше, он вместе с ним поржал бы от души, но не сейчас. Сейчас хотелось лишь одного: заткнуть рыжего и вырубить фильм. А потом возрождать попытки переспать. Но Мо так не думает: он снова заливается смехом. И когда Тянь смотрит на него бешеным взглядом, который и рядом не стоит с тем, когда Хэ возбужден. Рыжий снова нашел причину поржать. Рыжему хорошо. А Тяню не очень. — Да что за хуйня, Мо? — орет Хэ, скидывая того со своих ног. А он и бровью не ведет. Пополам сгибается и ржет, как сука. — Мать твою, Шань! — Тянь со злостью захлопывает ноутбук с этим злосчастным фильмом и включает свет в комнате. Рыжий жмурится с непривычки, а по щекам уже льются слезы от смеха. — Долбаный идиот, — вдыхает Хэ и откидывает голову на спинку дивана, когда возвращается обратно. — Тя-янь, хахвха, — Шань цепляется пальцами за его ладонь, и он, в принципе, осознает, как дико сейчас лажает. Сам приготовил вечер, намекая на секс, и сам же его обломал. — Заткнись, — Тянь смотрит на точку в стене и игнорирует припадки Рыжего. Он был не против пару раз приложить того по лицу, если бы это помогло. — Но это правд… Ха-ха… Тянь… — заливается еще сильнее, трясет Тяня за руку, а тот: ноль эмоций. Он ушел глубоко в себя, лишь бы сейчас не навредить самому дорогому для себя человеку. — Я спать, — бросает Хэ и поднимается с дивана, отбиваясь от рук Мо. А потом идет в спальню, оставляя Рыжего наедине со своими долбанными припадками смеха. «Я скоро сорвусь» Но знал бы он, что именно заставило Шаня смеяться… Но он не знал.Два…
Рыжему не по себе всю ночь: крутится из стороны в сторону, конечности свои на Тяня забрасывает, а тот и не погладит, не пригреет, не поцелует. Его изрядно коробит весь этот холод со стороны Хэ. Он раздумывает, как же унять свои припадки, но не замечает, как отрубается, прижавшись к Тяню. Утром он просыпается рано и по-тихому выходит на кухню. Время не проверяет. Но сильно удивляется, когда все-таки видит стрелку на пяти часах утра, а сна ни в глазу. — Та-ак рано, — тянет Шань, зевая, и бредет к кофеварке, прислушиваясь к шорохам из спальни. — Проснулся что ли? — бурчит себе под нос, оглядываясь на арку, но там никто не появляется. Он пожимает плечами, смахивая все на то, что Тянь снова открыл форточку перед сном, и продолжает варить кофе. Когда на его талию аккуратно ложатся прохладные руки, а в ухо шепотом: — Ты чего так рано встал? — он вздрагивает. А Хэ улыбается. У Шаня из головы сразу вылетает то, что он хотел попить кофе с утра, а вместо этого появляется очередной план по завоеванию хорошего тяневского настроения. Он оборачивается. — Не знаю, — и сразу обнимает того за шею, утыкаясь носом в щеку, рвано вдыхая. — Ну же, обними меня… — тянет Шань, когда не чувствует крепкого захвата вокруг своей талии. Он хотел тепла и любви. Он хотел быть счастливым. Но получалось как-то плохо совмещать обе вещи. Тянь обнимает. Сильно. Мо выдыхает: все в порядке. И тянется к сухим губам Хэ за утренним поцелуем. Сам целует, проходясь языком по губам, увлажняя их. Сам сплетает их языки. Сам толкает Тяня в столешницу. Сегодня благотворительность от Тяня «Сделай все сам»? Но у Рыжего все равно крышу сносит. Он спускается поцелуями ниже: к подбородку, шее. Делает все в точности так, как с ним проворачивает Тянь. А Хэ крепче сжимает руки на столешнице, чтобы прямо сейчас не разложить этого блядского рыжего на столе. Он выжидает момента. Наблюдает, до чего Мо дойдет на этот раз и на чем сорвется. Шань спускается поцелуями к прессу и слабо улыбается. Снова эта улыбка. А Тянь видит. И сдерживает себя, чтобы не ебнуть Рыжего посильнее. Обещает себе, что как только эта хуйня закончится, он выебет рыжего по самые гланды и за себя не ручается. Пальцами Мо пробирается под кромку боксеров и стягивает их вниз, не отрываясь от поцелуев. Он слишком доволен нетерпением Тяня, и тем, что тот все же позволил ему. Он снова счастлив? Шань умудряется оставить яркую отметину на торсе Тяня и слегка улыбнуться своей работе. Какой же он ребенок, думает Тянь и сам слегка уголки губ приподнимает. А потом рвано выдыхает, когда этот самый «ребенок» обхватывает головку члена губами. Он прикрывает глаза от удовольствия и слегка бедрами раскачивает, ощущая тепло шаневского рта. А Рыжий языком ведет от основания вверх и останавливается, полизывая уздечку. А затем снова опускается вниз, приоткрывая глаза и наблюдая за выражением лица Тяня: он то брови сводит, что аж морщины на лбу появляются, то поднимает их, когда отпустит. А потом слегка приоткрывает еще сонные глаза и руку на затылок рыжему кладет. Поглаживает. Раньше такие взгляды во время минета казались чем-то интимным. Рыжий вечно краснел и закрывал глаза, лишь бы не видеть этот блядский-господибожемой-взгляд на себе. А сейчас он в упор смотрит на Хэ Тяня и бровью не ведет. Словно говоря: «Смотри, я и так умею». А потом он улыбается. Не губами. Глазами. И это страшнее. А Тянь чувствует, когда хуйня близится. Поэтому рукой сильнее за волосы хватает и давит. Да, больно. Но он обещал по гланды. Шань кашляет, когда член сильно ударяется в горло, а Хэ сразу руку отпускает, будто выходя из транса. А потом по лицу Рыжего расплывается та самая. Долгожданная, блять. Улыбочка. — Рыжий, я реально куплю плетку и отпизжу тебя, если ты не займешь свой рот чем-то более полезным, — процеживает Тянь, пока Шань сдерживает свою лыбу. И тот взрывается. Снова смеется, сука. «Да что ж за хуйня?» — Хэ натягивает трусы обратно и ретируется из кухни. — В пизду, блять, — шикает и идет в спальню, ложась обратно на кровать. Его трясет от злости к Рыжему: оборвать минет и ржать, как ублюдок. Может, думает Тянь, это я тупой? Может. Но он не старается понять, что творится у Мо на уме. Он утыкается лицом в подушку и переводит дыхание. Стояк все еще мешает здраво мыслить, но настроение заниматься им напрочь отбилось. — Тянь, ну, ты это… — Шань аккуратно садится рядом и кладет свою руку на плечо Хэ, — не обижайся на меня… — поглаживает, успокаивает. А Тянь дергает плечом и отворачивается: очередной день идет по пизде. Пора смириться.Один…
Тянь едет домой. Он, как знал, что если с утра все плохо, то и день пройдет не лучше. Сегодня компании не удалось заключить весьма выгодную сделку, и Хэ понял, как он проебался. Может, он ебаный эгоист, потому что винит во всем Шаня, но он считает свое решение самым верным. Он курит. Плевал он на истерики Рыжего по этому поводу, как тот плюет последнее время на него. Тяню очень плохо. Трудно жить с таким характером. И вроде бы вот твое успокоение, ждет тебя дома, а оно только бесит тебя еще сильнее последние пару недель. Хэ заходит домой и идет в ванную. Не здоровается с Рыжим и запирается там. Нужно привести мысли в порядок и успокоиться. Как некстати, в голову лезет, что у Шаня мог появиться кто-то другой, и он так пытается Тяня отшить: насмехается над ним. Он думает, что Мо его разлюбил. Руки трясутся, и он становится под холодный душ прямо в одежде. И плевал он, что на улице не лето. Плевал, что пришел сюда согреться. Плева… — Тянь, все в порядке? — Шань скребет дверь пальцами, а в голосе слышно волнение. — Да, — хрипит в ответ и лбом упирается в кафель. Слишком сложно скрыться от того, что настолько близко подобралось к тебе. — Ты зачем закрылся? — шипит Рыжий, — Блять, Тянь, выходи, или я ее выбью нахуй. Тянь выключает воду и идет к двери. Открывает. С него вода стекает. Стало еще холоднее, а у Шаня глаза из орбит лезут. Он разглядывает его с ног до головы. А потом выдает: — Ты ебнулся? — и подбегает, стягивая с того мокрую одежду, полотенце на голову накидывает. — Ты хули делаешь, идиот? — Шань, как мамочка, вытирает его со всех сторон, а потом халат на плечи накидывает. — Я устал, — шепчет Хэ, когда Мо обнимает его, прижимая к своему плечу. Шань знает. Шань все понимает, и кивает в пустоту. Будто бы Тянь может этот кивок увидеть. — Чай будешь? — Нет. И Тянь отходит от Рыжего, уходя куда-то вглубь квартиры. Сказать, что Шань ахуел — ничего не сказать. — Ты опять курил? — Мо стоит у входа в спальню и разглядывает Тяня, лежащего на кровати. Тот втыкает в потолок. Безразличный взгляд. Словно заболел, или… Хуй его вообще знает, Шань не понимает. — У тебя вся куртка воняет. Хэ молчит в ответ. — Блять, Тянь, — фыркает Рыжий и подходит к кровати, — Если ты будешь меня игнорить, я уйду. — Уходи, — бросает Тянь и встает с кровати. Берет свою подушку, а из шкафа достает чистое одеяло. И уходит из комнаты. Ничего не говорит. — Ты куда? — бросает Шань вслед, но ответа не слышит. Сидит в комнате еще пару минут, а потом подрывается и идет искать Тяня по дому. Тот лежит на диване. Отворачивается к спинке, как только в комнату заходит Шань, и сильнее укрывается. Вздыхает. — Это что, блять, приколы такие? — взрывается Мо и подходит к Тяню. — В кровать иди, тебе на работу завтра. Ты ж тут не выспишься, — в ответ снова игнор. — Да что такое, Тянь? — дергает одеяло, а тот не реагирует, только держит его плотнее. — Свали, Шань. И Шань сваливает. Сегодня — первая ночь за год их совместной жизни, когда они спят раздельно. У Мо слезы пробиваются. Он держится, слабо поскуливает и пальцы кусает. Неужели его счастье смогло принести так много боли? — Ты чего хмурый такой? — И прижимается к стене и стоит напротив Хэ, разглядывая его со всех сторон. Сейчас перекур, и, по мнению Цзяня, наступило самое время узнать, что же творится с Тянем в последнее время. — Отвали, — бросает Тянь и затягивается сигаретой. Вчерашние попытки Шаня вывести его на диалог о курении прошли мимо ушей, поэтому он продолжает наслаждаться выдавшейся возможностью. — Ты на всех срываешься, — прикусывает губу блондин, выкидывает окурок и становится рядом с Хэ. — Никто не понимает, что за хуйня с тобой. — Да Рыжий заебал… — Тянь тоже выкидывает и волосы рукой назад зачесывает. — Ржет уже недели две. Ни целуемся, ни трахаемся, ничего мы, блять, не делаем. — вздыхает и взгляд на Цзяня переводит. — А че ржет хоть? — В душе не ебу, — за корни волос себя дергает. — Целуемся — ржет, смотрим фильм — ржет, да вообще, все, что угодно делаем вместе, и он угарает, как сука. — Бля, ну, у меня такого не было, — кивает и смотрит куда-то в стену, сосредотачиваясь, словно правда сможет помочь. — Давай вечером посидим где-нибудь, обсудим это? — и в глазах что-то загорается. — Давай, — Хэ тоже кивает и встает с места. — До вечера. И уходит, погружаясь в свои мысли. Вечером, возле входа в офис, его караулит Цзянь, а когда Тянь, наконец, выходит, тот загорается улыбкой, словно тащит его на свидание, а не разговор о Рыжем. Хэ всегда побаивался его: вел он себя по пуще всяких извращенцев. Приставал вечно, лыбу давил… Только теперь, кажется, Тяню напрочь не хочется видеть это выражение лица на людях. Заебало. — Хватит лыбится, — шикает он, а И сразу тушуется и делает лицо серьезное. — Поехали. Через минут двадцать они подъезжают к какому-то пабу, который находится недалеко от дома Тяня. Внутри все, как и везде: барная стойка, столики у стен, приглушенный свет, только музыка еще тихая. Рановато для малолеток, да и день будний. В спокойствии лучше соображается. Никто не мельтешит перед глазами, а громкая музыка и крики не давят на уши. Умиротворяет. Парни приземляются за столик в дальнем углу и заказывают по стаканчику виски. Напиться сегодня хотелось, очень даже, и возвращаться домой не хотелось. Но еще больше хотелось прояснить, что происходит с Мо. — Я не нашел ничего лучше, чем погуглить эту херню, — уверенно объявляет Цзянь и берет телефон в руки, что-то быстро печатая. — Еще сегодня днем я глянул: думаю, тебе понравится. — он хмыкнул и повернул телефон экраном к Тяню, а тот перевалился через стол и начал внимательно вчитываться в каждую строчку. — Это форум. — И давно ты на бабских сайтах зависаешь? — Я пытался решить твою проблему, Тянь, — ноет тот и отбирает телефон. — В общем: девочки называют это чувство бабочками в животе. — Что, блять? — Хэ садится на место и отпивает виски, который только что принесли. — Твоему Рыжему хорошо, — тот руками что-то в воздухе пытается и подбирает слова, чтобы популярнее объяснить все это дерьмо. — Настолько хорошо, что он ржет. — Цзянь, не пори мне мозг хуйней, — он прикрывает глаза и трет переносицу пальцами. — Ближе к делу. Как это лечится? — Это не болезнь, Тянь, — хмыкает И, — Это не лечится. Тянь молчит. Он не понимает многого из того, что только что изрек блондин. В его голове выстраивается куча теорий и загадок, что ситуация кажется еще сложнее. — И не смей его вести к психиатру, — Цзянь тоже отпивает из стакана и смотрит прямо в глаза Тяню, — Это скоро пройдет. — Очень хотелось бы знать, когда это скоро наступит, — Хэ залпом выпивает виски и собирается уже уходить… — Ты на него не срывайся, — Цзянь держит его за запястье, — Он просто счастлив с тобой, Тянь. Не натвори ерунды, — и улыбается. От этой улыбки не хочется разбить ему ебальник. Хочется улыбнуться в ответ. — Пошли, подвезу, — улыбается Тянь и оставляет пару купюр на столе, выходя из паба. Рыжий дома места себе не находит. Обычно Тянь в восемь вечера уже приезжает домой. И то, восемь вечера — самый крайний срок. А сейчас десятый час, а дома он до сих пор один. Хочется рвать на себе волосы и реветь. Мысли крутятся и заполоняют голову. Вчера Тянь курил, ушел спать на диван, сегодня уже не появляется дома. — Неужели, нашел себе кого-то? — спрашивает Шань то ли у себя, то ли у телефона. Тот не берет трубку весь вечер, СМС не читает. — С-сука, — сильнее пальцами в волосы зарывается и выдыхает, утыкаясь локтями в колени. Он прекрасно знает, что Хэ может позволить себе все, что угодно. Захочет трахаться — шлюхи на выбор. Да и не обязательно шлюхи, можно и дамочку на недельку подцепить с его-то внешностью. А, может, и не дамочку. Рыжий уже сколько ему не дает. Он начинает корить себя за каждый смешок, за лишнюю радость. Понимает, что раньше без осознания того, что счастлив, он жил куда лучше. Голое осознание того, что влюблен. А сейчас… Он снова осознает, что в их отношениях любовь и проявление счастья не могут существовать одновременно. Входная дверь щелкает, и на пороге появляется Хэ Тянь. Рыжий сразу подрывается и идет в коридор. Смотрит пронзительным взглядом, пытаясь по глазам понять, что же, блять, сегодня произошло. Но ни черта не видит, поэтому спрашивает: — Ты где был? — и руки на груди складывает. — С Цзянем в баре посидели, — вздыхает Тянь и снимает обувь, проходя мимо Рыжего. Его до сих пор колотит от злости и усталости. Он примерно понял, о чем говорил Цзянь, но самой сути, кажется, не уловил. И само непонимание состояния своего любимого больно режет по сердцу. — А трубку почему не брал? — Телефон сел. Тянь выходит на балкон без куртки, не переодевшись. Шань не видит, что он там делает: шторы все закрывают. Поэтому стоит пару минут, а потом все-таки выходит. Ветер сразу ударяет в лицо, и Мо отмечает, что на улице весьма холодно. Хэ курит, облокотившись на балкон. Шань нервно брови сводит, тихо дверь прикрывает и подходит сзади к Тяню. Обхватывает его со спины руками, и прижимается. От него и правда пахнет одеколоном Цзянь И, которой Шань когда-то сам дарил ему на какой-то праздник. Внутри разливается тепло, когда Тянь прижимается, руки своими гладит. Пусть он и курит сейчас: Мо понимал, что это единственный способ не сорваться. Успокоится, а потом они обязательно поговорят об этом. — От тебя пахнет его одеколоном, — бурчит Рыжий в спину и губы дует. Ему не нравится Цзянь, и тот факт, что он работает вместе с его Тянем, тоже не очень устраивает. Он готов признать, что ревнует Хэ к нему, если бы И больше никогда не появлялся рядом с ним. — А ты сегодня не ржешь, — как бы между делом, отмечает Тянь и оборачивается, выкидывая сигарету и прикрывая окно. Ржать не хотелось. И улыбаться тоже. Шаню хватило, спасибо. Рыжий прижимается к нему и целует в губы. Страстно, не сдерживаясь. Кусает то верхнюю, то нижнюю. За шею обнимает и рукой в волосы на затылке зарывается. Тянь отвечает, так же бешено, поддерживая темп. Ему нравится такой Шань. Ревность — лучший повод для секса. А причину ревности Хэ уже давно понял. Он его под бедра подхватывает и несет к двери, не отрываясь от поцелуя. Заходит с ним в дом и прижимает к стене. Руками проводит по ягодицам, сжимая сильно, чтобы синяки остались, а поцелуями ниже спускается, оставляя яркие отметины на шее. В его голове до сих пор вертелись догадки, что у Шаня другой. Поэтому надо пометить свое, чтобы на чужое никто не совался. Но то, как Мо поскуливает от каждого прикосновения и своим стояком прижимается к Тяню, а пальцами пытается стянуть с того футболку, доказывает совсем обратное. Хэ быстро стянул с себя и Шаня футболки и принялся вылизывать все открывшееся пространство: от шеи, до груди, ниже, а потом снова к губам. Мо вело: он прогибался, стонал и впивался пальцами в плечи Тяня. Хотелось еще. Хотелось уже быстрее. — Тянь, я хочу… И этого достаточно, чтобы Хэ смог понять, чего хочет его малыш. Он стягивает с себя одежду, не отрывая взгляда от Рыжего, который трясущимися руками пытается расстегнуть шорты. Он тоже сильно хочет, решает Тянь и сам стягивает с него все вместе с бельем. А затем снова подхватывает на руки и три пальца Шаню в рот дает. Мо облизывает старательно: с каждой фалангой глубже погружая пальцы в рот. Тянь начинает завидовать: вчерашний минет был не столь шикарен, как это простое посасывание пальцев. А потом Рыжий вздрагивает, когда в него погружается один палец. Почти месяц без секса дает о себе знать. Больновато, но почувствовать Хэ в себе хотелось сильнее. Да и сам Тянь еле сдерживался, чтобы не войти сразу. Он погружает сразу три пальца, разводя их в стороны. Внутри тепло, а стенки плотно сжимаются от каждого движения. Тяню начинает казаться, что это все сон или его бурная фантазия. Но Хэ быстро приходит в себя, когда слышит протяжный стон: — Быстрее… — и обнаруживает, что уже входит внутрь. А Рыжий-то нетерпелив, и насаживается до конца, впиваясь поцелуем в губы напротив. Шань слабо отвечает, прогибаясь в спине и насаживаясь сильнее. Зато стонет-то как. У Тяня сносит крышу от таких событий. Не думал он, что это «скоро» реально наступит так скоро. И вдалбливается в тело, когда Рыжий протяжно шипит и кончает себе на торс. Содрогаясь, Мо чувствует такую же тряску и горячую сперму внутри себя. — Шань, прости, — Тянь сбивчиво дышит и старается перевести дыхание, уткнувшись в плечо Рыжего. А того трясет. И Хэ снова видит улыбку у него на лице. — Заслужил, — выдыхает тот и целует Тяня в губы, обхватывая лицо руками. На этот раз улыбка никак не мешает. Хочется улыбаться от осознания того, что, наконец-то, они смогли. — Может, еще раз? — мурчит Хэ и уже несет Рыжего в спальню, аккуратно укладывая на кровать и подбирая под себя. Шань сбивчиво кивает и снова окунается в омут, из которого он никогда не найдет выхода. Да и не хочет искать что-то. Он понимает, что обрел счастье рядом с ним: грубым, но в то же время очень нежным. Он счастлив. Горячий забег заканчивается только под утро, часа в четыре. Шань без сил. Лежит на животе и рвано дышит в подушку, а Тянь нависает сверху и оглаживает спину. Опускается и целует основание шеи, нежно спускается ниже. Прижимается лицом к лопаткам. Рыжий уже отключается: глаза закрыл, не шевелится. — Я скучал, солнце, — говорит так тихо, чтобы не разбудить. Но надеется, что сквозь пелену сна он сможет услышать. Он, наконец, понимает суть слов Цзяня: Рыжий смеется не потому, что ему смешно, а потому, что он счастлив. Счастлив настолько, что не в силах сдержать улыбку. И через пару секунд: — И, кажется, я обожаю твой смех.