get it

- Ты сегодня придёшь ко мне? Юнги практически не обращает внимания и, честно говоря, мастерски делает вид, что ему абсолютно плевать. Только листает ленту в твиттере и отрешённым голосом бросает «ага» в сторону источника звука. Он буквально чувствует, как человек напротив пожимает плечами, закидывает пиджак на левое плечо и с совершенно спокойным, непринуждённым видом покидает рабочее место, потому что как бы рабочий день закончен, и можно спокойно отправляться домой. Юнги действительно каким-то шестым чувством улавливает, как ушедшая персона поправляет волосы, которые так и лезут в глаза и, честно, совсем украдкой, глядит на широкую спину, которая скрывается за привычным поворотом в сторону лифта. Надоело. Мин устало откидывает телефон, который был нужен только для создания видимости, не более, трёт глаза и откидывается на спинку дивана. Хочется сейчас по щелчку пальцев оказаться дома и никуда не выходить. Только вот чёртова щенячья преданность и глупое сердце упорно заставляют забыть о собственной гордости, собраться и прийти домой только для того, чтобы сходить в душ и собрать всё необходимое. Потому что где-то там его ждут. Наверное. Губительная неизвестность, в которую он, собственно, сам себя загнал. Потому что абсолютно плевать на последствия и на то, к чему это может привести. И пусть она периодически душит, заставляет испытывать какие-то фантомные боли в области груди, Юнги плевать. Он не хочет знать правды, потому что легче сделать вид, что всё нормально, что всё устраивает и не показывать свои чувства, которые давненько пора похоронить. Променять, так сказать, скребущих кошек на сторожевого пса. На улице прохладно, ветер заставляет кутаться в лёгкий пиджак, который обязательно нужно надевать на работу, но даже это сейчас делается с неохотой. Из кармана достаётся пачка крепких ментоловых, и сейчас, когда кончик сигареты загорается и медленно тлеет, он чувствует лёгкое, почти невесомое, но облегчение. Руки немного потряхивает, но от этого только лучше: по крайней мере, так физическая усталость ощущается больше моральной. Дорога до дома занимает не очень много времени, поход в душ – итого меньше. Юнги натягивает свитер и честно пытается себя успокоить. Сердце – очень странный орган, который порой в самые неподходящие моменты предательски быстро бьётся. - Так, успокойся. Тебе плевать, слышишь? – лёгкий удар в грудь, который, в общем-то, мало чем помогает. – Тебе плевать на то, как ты выглядишь. Тебе плевать на то, как будет выглядеть он. Тебе плевать на его реакцию. И на всё в целом тоже плевать. Простой поход ради секса. Простой поход… В такие моменты очень сложно встречаться с отражением в зеркале. И хотя Мин видит перед собой надломленного парня с растрёпанными чёрными волосами, ему становится спокойнее. Не в первый раз ведь. Конечно, глупо получается, и он сам прекрасно понимает, что раз за разом втягивает себя в чёртов порочный круг, из которого выход один – просто прекратить всё это и начать плыть против течения. Но с каждой встречей, с каждым случайно встреченным взглядом, с каждой фразой и каждой улыбкой становится всё сложнее мыслить рационально. И он действительно не знает, что по этому поводу думает его коллега, но порой хочется верить, что всё не просто так. *** - О, Ты всё-таки пришёл. Сокджин кажется Юнги как всегда расслабленным и довольным этой жизнью. Приподнятые уголки губ, хитрый прищур и полупрозрачная рубашка на подтянутом теле немного дезориентируют, но Мин был готов к этому. Отчасти. - Как будто ты не знал, что я приду, - Юнги лениво бросает рюкзак куда-то в угол прихожей и, разувшись, неспеша проходит внутрь. С последнего визита ничего не изменилось, разве что только теперь одежда не разбросана хаотично по полу. - Знал. Но не был уверен на все сто, - Сокджин закрывает дверь, и у Юнги от щелчка замка чёртовы мурашки по затылку. Ему кажется, что Ким только что захлопнул ловушку, и теперь ему уж точно не вырваться. Да и не хотелось, если быть откровенным. – Чаю? - Ты меня, вроде как, не за этим звал, - Мин немного раздражён, потому что не понимает, для чего вся эта гостеприимность. - Знаешь, ещё успеется. Чай с тобой я пью гораздо реже. Юнги на это лишь пожимает плечами. Он не горит желанием оставаться в квартире Сокджина долго. И не потому, что коллега ему противен или что-то в этом роде – тут ситуация как раз наоборот. И именно из-за этой ненужной симпатии, которая не приведёт ни к чему, кроме очередного склеивания разбитого сердца, нужно уйти. С Джином опасно оставаться наедине слишком долго. Чайник, по меркам Мина, кипятится слишком медленно, а Ким, который сидит напротив него за небольшим кухонным столом, слишком пристально смотрит. Это как солнце, которое выглянуло в дождливую погоду: сначала тебе хорошо, и твоё тело прогревается после холода, только вот потом начинает припекать, и от этого уже испытываешь дискомфорт. Юнги честно старается игнорировать такое поведение хозяина квартиры, но с каждой секундой становится всё сложнее это сделать. Юн прекрасно понимает, что ничего, кроме секса, у них быть не может. Слишком однозначны в данном случае намёки и слишком прямолинейны действия, происходящие между ними. Что говорить: у них из общего только отдел и желание дышать, потому что без кислорода быстро умрёшь. Потому что никто даже не пытался сблизиться на уровне приятелей. Потому что рано или поздно всё сводилось к флирту. - Ты какой-то напряжённый, Ги, - Сокджин продолжает смотреть, и, в конечном счёте, Юнги просто не выдерживает. Глаза у Кима тёмные, завораживающие и чёрт, если бы Мин мог красиво описать цвет этих глаз, то получил бы как минимум Нобелевскую в области литературы. Потому что как только их взгляды встречаются, сердце начинает предательски приятно колоть, а всё нутро – трепетать от этой ситуации. От волнения пересыхают губы, и Юнги не находит ничего более гениального, чем взять и облизать их. А затем он слышит, как громко сглатывает Джин. - Если ты ещё раз так сделаешь, клянусь, я трахну тебя прям на этом столе. Парень неуверенно кивает и смущённо отводит взгляд. Чувствует, как щёки начинают гореть, но старается успокоить себя мыслями о чём-нибудь непосредственном: книге, работе, отчёте за прошлый месяц, расстёгнутых верхних пуговицах на сокджиновой рубашке. Кажется, это какой-то порочный круг. Ким встаёт и направляется в сторону чайника, и – Юнги готов проклясть всё на свете, себя в первую очередь – его спина в полумраке, абсолютно голая, с гладкой смуглой кожей просто не позволяет оторвать от неё взгляд. Мин наблюдает за тем, как перекатываются мышцы из-за движения рук, и чувствует, как волна возбуждения уже щекочет нутро. - Чего-нибудь сладкого к чаю? Конфеты там или ещё чего, - говорит Джин немного хриплым голосом, только вот гость немного в шоковом состоянии и не может ответить ничего конкретного. Юнги сейчас сам как чёртова конфета, которая так и кричит: «Возьми меня!» По крайней мере, именно так он себя сейчас чувствует. - Нет, спасибо, - говорит спустя какое-то время Мин, стараясь унять непрошенные мысли о красных следах на широких плечах Сокджина. Ким возвращается и снова смотрит, стараясь держаться невозмутимо при виде парня, что сейчас сидит с бледно-розовыми щеками и старается делать вид, что его ничего в этом мире не колышет. Только вот это становится делать всё сложнее и сложнее. Почему-то раньше, когда это только начиналось, всё было довольно просто и понятно: они периодически встречаются у Сокджина в квартире, трахаются и разбегаются по своим делам, потому что больше их кроме постели и работы ничего не связывает. И первые недели две это было даже удобно, хотя Джин не понимал, почему Юнги не отказывается и каждый раз приезжает по первому его сообщению. А затем он начал приглядываться. На самом деле, в Юнги не было ничего такого. Просто парень небольшого роста, худощавый, с красивой фарфоровой кожей и какими-то непонятными тараканами в голове. Просто приходил на работу раньше всех из-за автобуса по расписанию и уходил позже всех, провожая Сокджина взглядом (да, он всё прекрасно чувствовал), от которого становилось как-то очень горячо. Просто как-то раз в общей кухне никого кроме них не осталось, и Джину просто стало скучно. Бывает же такое, что хочешь немного поиграться с человеком вне постели. Только получилось всё немного не так, как ожидалось. Потому что Юнги не должен был реагировать на лёгкие прикосновения в районе талии. Потому что Юнги не должен был шумно сглатывать, когда тёплая ладонь медленно поглаживала его зад через ткань брюк. Потому что не должно было звучать то самое "Чёрт, Джин", которое потом ещё неделю не давало спокойно взглянуть на него. Конечно, потом они также прекрасно трахались без всяких обязательств. Только сложнее стало смотреть на Юнги, который прикусывает нижнюю губу, когда что-то не получается. Или слышать его стоны из-за очередного косяка, потому что дышать трудно и в штанах тесно. Случилось даже так, что Ким зажал его где-то в подсобке, на что Мин отреагировал по меньшей мере ожидаемо: удивился, но не отступил назад. Потому что когда его язычок легко лизнул головку, а губы плотно обхватили член, стало уже как-то всё равно и на неожиданные стоны, и на покусанные губы. Потому что когда Юнги отсасывает, невозможно ни о чём думать. Сейчас же он смотрит на Мина и понимает, что ему реально интересно узнать его. Не то, как он стонет, когда ты входишь сзади или доводишь его прелюдиями. А какой он на самом деле. Что любит смотреть, как относится к ужастикам, как проводит свои вечера, когда Сокджин не пишет. Есть ли у него кто-то кроме Сокджина. От этой мысли какая-то агрессия и зубы скрипят. - Чай вкусный, - выдаёт Юнги, чтобы хоть как-то разбавить эту давящую тишину. - Ага, - бросает Джин перед тем, как сделать глоток. - Твою мать! - Горячий? - Мин почти готов был сорваться с места, но вместо этого только лишь подаётся вперёд. Так безопаснее. - Угу. Ким сейчас выглядит довольно мило с высунутым наружу, блестящим от слюны розовым языком. Настолько мило, что Юн нервно сглатывает от этого. И подаётся вперёд ещё сильнее, сокращая расстояние до допустимого минимума. - Что ты делаешь? - спрашивает хозяин квартиры, стараясь смотреть куда угодно, только не в глаза напротив. Получается из ряда вон плохо. - Заткнись и высунь язык, пожалуйста. Юнги чувствует, как щёки предательски пылают, но старается игнорировать это, поэтому смотрит на Сокджина в упор, буквально прожигая и крича "не задавай лишних вопросов, чёрт". Ким нервно сглатывает, смотрит на парня напротив, смущённого, смотрящего так отчаянно, что невозможно не повиноваться. Потому что глаза дурманят, буквально сводят с ума - в груди, кажется, тайфун из чувств. А затем происходит нечто. Сокджин коротко вздрагивает, когда чужой язык касается его языка, нежно, аккуратно и плавно, будто боясь навредить. Он смотрит сейчас на Юнги, прикрывшего глаза и немного смущённого, наблюдает за тем, как медленно поднимаются веки и как фокусируется томный взгляд, и не может в происходящее поверить. Понимает, что парень отстраняется, собираясь оборвать тоненькую ниточку слюны, так что просто резко поднимается, прикасается ладонью к чужой щеке и углубляет поцелуй. Он не хочет, чтобы нить между ними обрывалась. Сокджин целует нежно, мягко и, кажется, даже очень аккуратно, будто сдерживает себя, и от этого Юнги становится невыносимо плохо. Голова идёт кругом, и пальцы, дрожащие сейчас от переизбытка ощущений, цепляются за чужую руку на столе. Горячий, влажный, с прикусыванием нижней губы поцелуй кажется таким искренним, будто между ними что-то большее, чем просто секс. Будто они каждый раз встречаются не только для того, чтобы потрахаться. Мин отстраняется, когда кислород кончается, и Джин, воспользовавшись небольшой паузой, обходит этот злосчастный стол, подходит к Юнги и подхватывает его, прижимая к стене и заставляя обхватить себя ногами. Впивается в чужие-родные губы теперь уже с неизмеримой жадностью, кусая, буквально вылизывая чужой рот, вызывая первые тихие сладостные постанывания. Юнги отчаянно цепляется за широкие плечи, царапая их сквозь тонкую ткань рубашки. У него голова идёт кругом от терпкого запаха чужого одеколона, от горячего сокджинового тела. От собственных чувств, которыми он особенно захлёбывается, когда Джин с силой сжимает ягодицы и кусает шею. И не может сдержать стона. - Я не знаю, как это объяснить, - Ким сглатывает от какой-то нереальной дозы адреналина, стараясь отдышаться и хоть немного унять в груди бурю ощущений и чувств. И сейчас Юнги, встречаясь лбами с хозяином квартиры, видит в глазах напротив... Просьбу? Он не может понять, почему Сокджин смотрит так, но дыхание перехватывает. - Но оно так бьётся не только потому, что я тебя хочу. - Ты можешь просто не останавливаться, а? Бесишь, - Мин загнанно улыбается и вновь целует, намекая на то, что пора менять локацию. Потому что он всё чувствует. Киму не нужно повторять дважды. Лишь ласково и глубоко попросить. Никто из них не в силах дотерпеть до кровати. Джин бросает Юнги на диван, чуть ли не срывая с него злосчастный свитер. Тот в свою очередь одергивает подолы рубашки, открывая обзор на смуглую, ровную кожу, которую он в своих влажных снах не раз усыпал утренними поцелуями. И он не отказывает себе сейчас в таком удовольствии, оставляя хозяина квартиры пребывать в приятном удивлении, когда поднимается и, притягивая того к себе за резинку домашних штанов, касается языком кожи на животе, в следующую секунду оставляя на ней след от поцелуя. Сокджин запускает пальцы в мягкие волосы Ги и слабо сжимает их, стараясь сдерживать в себе желание схватить до искр в глазах, искусать до лилово-синих пятен, отшлёпать так, что каждое поглаживание потом будет словно удары тока. Он не хочет делать ему больно: не сейчас. Особенно, когда он чувствует, как шумно сглатывает Мин, когда спускает штаны и видит уже налитый кровью член. Приходится сжать волосы сильнее, когда язычок на пробу касается головки. Юнги знает, как именно нравится Сокджину, поэтому вбирает медленно и глубоко, заставляя дыхание парня тут же сбиться. Слабо царапает поясницу и продолжает двигаться, вызывая первые, уже гортанные стоны. А затем поднимает глаза и встречается взглядом с Джином, зная, что тому обязательно это понравится. Он медленно выпускает возбуждённую плоть и, не прекращая зрительного контакта, облизывается. - Ч-чёрт! - Ким шепчет это и запрокидывает голову, не в силах больше видеть то, как соблазнительно выглядит Юнги, когда его губы блестят от слюны и естественной смазки, а сам он смотрит выжидающе, изучающе. Чарующе. Это смущает. Мин на это лишь ухмыляется и начинает надрачивать Джину, вылизывая член у основания, чем вырывает из груди парня протяжный стон, который тот старается заглушить прикусыванием губы. И сам ловит от этого мурашки, ведь именно он сейчас делает Сокджину приятно. Именно он заставляет его дыхание то и дело сбиваться. Именно он сейчас любит его так, как не может никто другой. По крайней мере, Юнги на это надеется. Как только Мин отрывается от минета, дабы перевести дыхание, Джин легко толкает его на кровать и нависает сверху, попутно стряхивая с себя одежду. Он смотрит на лицо Юнги, на его розовые от возбуждения щёки, припухшие от укусов губы и горящие страстью глаза, и нежно целует того, проводя ладонью по щеке и спускаясь ниже, поглаживая шею, грудь и немного впалый живот. Если бы кто-то знал, как ему нравится касаться бархатной, кажется, сахарной кожи Ги, нравится чувствовать, как тот подставляется под ласки и как напрягается, когда задевают особо чувствительные места, его бы посчитали помешанным. Ему нравится понимать, что он вызывает мурашки, когда целует у основания шеи, а затем, кусая, возбуждает ещё больше, заставляя тихо простонать своё имя. - Мне нравится слышать твой голос, Ги, - шепчет на ухо, распаляя огонь внутри Мина, который тот так старательно в себе гасит. - Господи, знал бы ты, как мне нравится, когда ты стонешь... Юнги не дают ответить - тут же затыкают рот поцелуем и сжимают соски, выбивая последний воздух из лёгких. А затем тянутся к молнии джинс, чтобы наконец полностью открыть столь манящее тело. Сокджин приподнимается и смотрит на парня под ним, раскрасневшегося, покрытого лёгкой испариной и смотрящего затуманенным взглядом на него. И чёрт, он соврёт, если скажет сейчас, что ему не нравится вид возбуждённого Юнги. Он готов поцеловать каждый миллиметр этого хрупкого, потрясающе красивого тела, но всё, что он сейчас может сделать, - сказать хриплым, будто не своим голосом: - Оближи. Мину не нужно повторять дважды, поэтому он послушно облизывает подставленные Джином пальцы, не забывая посасывать, дразня и без того заведённого парня. Ким сглатывает и, подкладывая подушку под поясницу второй рукой, наклоняется за очередной порцией поцелуев. А затем надавливает на вход. Юнги готов поклясться, что в эту секунду готов кончиться. Его буквально прошибает током боли и наслаждения, и он не может сдержать стон: лишь доверчиво обвивает руками шею Джина, притягивая и целуя. Движения плавные, медленные, изучающие, отчего становится немного легче, и через несколько мгновений он сам движется навстречу пальцам, извиваясь и стараясь помочь Киму найти ту самую заветную точку. А у Сокджина соображать не получается, когда Юнги такой нереальный. Его хочется до звёзд перед глазами, до оставленных на нежной коже укусов, в особенности, когда парень сладостно стонет и подставляется под ласки. Джин не отказывает себе в удовольствии и вылизывает шею, как раз там, где пульсирует вена, и продолжает трахать Мина пальцами, понимая, что тот уже достаточно растянут. Но момент хочется оттянуть, ведь когда ещё он сможет дать волю своим чувствам и снова так помучить своего коллегу, с которым, по уговору, "просто секс". Только вот "просто секс" теперь не просто секс. Джин смотрит на Ги, улыбается застенчиво,что ему совсем несвойственно рядом с этим парнем, и чмокает того в нос, вынимая пальцы, которые после тут же отправляются в рот на пробу. - Ч-что ты делаешь? - Мин смущается, видя такую картину. Но он соврёт, если скажет, что ему не понравилось. - Ты такой вкусный. Мне тяжело себя сдержать, - Ким страстно ухмыляется - от стеснения, которое было секундами ранее, не осталось и следа. - Так и хочется тебя всего распробовать. А затем он сплёвывает на ладонь. Оглаживает головку. И входит. Юнги с силой кусает сокджиново плечо, стараясь сдержать стон боли. Извиняется, целуя следы собственных зубов, а затем чувствует, что его слёзы ласково сцеловывают. Он не в силах открыть глаза, потому что боится, что не сможет сдержать рвущиеся наружу чувства. Поэтому лишь ближе прижимается к Джину и целует его со всей своей страстью и болью. Ким улавливает настроение, поэтому, сжимая бедро своего мальчика, входит медленнее, но глубже, давая возможность привыкнуть к ощущениям и почувствовать удовольствие как можно быстрее и острее. Потому что он хочет видеть, как Юнги плачет от оргазма, а не от неприятных ощущений. Внутри Мина очень туго и горячо, отчего Сокджину попросту сносит крышу. Он едва сдерживает себя, чтобы не начать вдалбливать это хрупкое, такое податливое сейчас тело в диван. Сейчас хочется подарить Юнги как можно больше приятных ощущений и заботы, отчего Джин не замечает, как тепло разливается внутри из-за нежного, такого тягучего французского поцелуя. Он готов поклясться, что сейчас, фиксируя руки Ги над его головой и толкаясь уже мягко и плавно, получает неземное наслаждение. В особенности, когда это всё происходит под рваные стоны и сбивчивое дыхание. - Джин, я те...ах! - Юнги срывается на очередной стон, когда Ким попадает по простате, и совершенно не может сформулировать свои мысли, ибо чересчур хорошо. Перед глазами плывёт, и всё, что он сейчас может - чувствовать над собой разгорячённое страстью тело и понимать, как на шее и ключицах расцветают лиловые следы потаённых чувств. Однако всё начинает ощущаться в несколько раз острее, когда он слышит произнесённое на ушко: - Я тебя тоже, Ги. Сокджин поднимается и, сжимая с силой талию Юнги, ускоряет темп, отчего не может сдержать грудного рыка удовольствия. Хочется глубже, ближе, важнее, чем когда-либо. Хочется в эти мгновения значить больше, чем когда-либо. Потому что для него чувствовать, как Мин сжимает его запястья от подступающего оргазма, - зрелище, ради которого он готов умирать и воскресать столько раз, сколько сможет. Юнги чувствует, как толчки становятся резче, жёстче и быстрее, отчего тело начинает прошибать волнами удовольствия. Он смотрит в глаза Сокджину и не сдерживается, прогибаясь в пояснице и пачкая живот собственной спермой. Ким кончает следом, впиваясь короткими ногтями в кожу и последними особо остервенелыми движениями изливаясь внутрь Ги. Сейчас хочется только лечь рядом и обнять со спины, не забыв поцеловать в затылок. Только это не входит в их обыкновенное времяпровождение, поэтому Джин, покидая излюбленное тело, просто встаёт и пытается отдышаться. И это всё? Юнги, убирая со лба чёлку и стараясь восстановить дыхание после бурного оргазма, чувствует, какое ватное у него сейчас тело. И как ему хочется, чтобы его сейчас обняли и сказали что-то в духе: "Это было великолепно". Но всё, что он сейчас может - на ватных ногах подняться и, стараясь сделать так, чтобы сперма не капнула на пол, пойти в душ, чтобы смыть следы усталости и безответных чувств. - Не хочешь присоединиться? - спрашивает Мин прежде, чем зайти в ванную комнату. В его взгляде - немая просьба не оставлять его сейчас одного и надежда на компанию в виде Ким-чертовски-красивого-даже-сейчас-Сокджина. - Хочу. Если могу рассчитывать на второй раунд. "Второй раунд, во время которого я смогу прижать тебя к стене, чтобы ты не видел, как я смотрю на тебя", - думает Джин, не смея отказать своему гостю в желании. *** - Извини, что порвал твою рубашку. Они сидят на кухне и пьют чай, который несколькими часами ранее помешали друг другу распробовать. И честно говоря, Сокджину глубоко плевать на эту чёртову рубашку, которая ему никогда не нравилась. Гораздо важнее сейчас то, что напротив сидит Юнги, одетый в нижнее бельё и домашний растянутый свитер, который слишком большой из-за разницы в их комплекциях, и, прикусывая губу, держит своими тонкими пальцами любимую сокджинову чашку. О чём ему знать совсем не обязательно. Просто он захотел, чтобы всё было так, как надо, и то, что он сейчас видит - оно самое. - Всё в порядке, - Ким делает глоток, не сводя глаз с гостя, - сочтёмся как-нибудь. Юнги чуть заметно краснеет после этой фразы, скрывая реакцию за крупными глотками. Почему-то, услышав это, он отчётливо представил себе, как Джин срывает с него рубашку и бросает на кровать, властно ухмыляясь. И жалеет, что пришёл сегодня в свитере. Но то, что произошло сейчас между ними, волнует его гораздо больше, чем неудачно подобранная одежда. Они ведь занялись любовью, и это совершенно не укладывается в голове Мина, ведь... Так не должно было быть. Сокджин не должен был целовать так откровенно и трогать так нежно. Они не должны были смотреть друг на друга так, будто между ними есть что-то более значимое, чем секс. - Не хочешь об этом поговорить? - видя задумчивый и немного растерянный вид Юнги, Джин и сам теряется, прекрасно понимая, что что-то пошло не так. - Честно говоря, не очень. - А остаться? Хочешь? Сокджин смотрит на своего коллегу и ждёт, ведь он только что, кажется, раскрыл все карты. Пошёл ва-банк, и очень боится сейчас остаться ни с чем. Он уже достаточно глупил и тормозил, боясь сделать что-то не то и не так. Сейчас он боится, что его догадки окажутся неверными, а посему задерживает дыхание, глядя прямо в глаза напротив, в которых плещется что-то не совсем понятное. Юнги смотрит на своего коллегу и понимает, что его сердце вот-вот пробьёт грудную клетку, потому что не верит. Сглатывает шумно и старается унять волнение внутри, ведь именно сейчас Джин прожигает в нём дыру. Он не мог надеяться, что ему не показалось, и тем более не мог допустить, что его коллега, тот самый Ким Сокджин, с которым всё началось с обычного перепихона и который не давал никаких намёков на наличие чувств, будет сидеть сейчас с ним на кухне, пить чай и говорить такое. Зрительный контакт на мгновение прерывается. Юнги опускает голову, медленно выдыхает. Улыбается. И отвечает.