Эгоисты

– Разрешите? – заглянул в кабинет Дежнёвой конвойный. От подобных моментов хорошего ждать не приходилось по определению. Но иногда бывало совсем невесело. То, что Зубов опять нарвался, снова стало достоянием общественности. Иногда Яне казалось, что Лёня специально испытывает её терпение. Женщина вздохнула чуть глубже обычного. – Давай. – Проходим. От Лёни, который, несмотря на свои габариты, послушно шёл, держа руки за спиной, становилось и грустно, и смешно одновременно. Яна хмыкнула и обратилась к коллеге, имя которого она, так некстати, забыла. – Прости, пожалуйста, погуляй немножко. Товарищ оказался понятливым и быстро вышел. Конвойного Дежнёва тоже выпроводила. Они остались вдвоём. – Присаживайтесь, Леонид Матвеич. Иногда ей казалось, что они участвуют в какой-то глупой игре на грани фола. Или же спят – настолько нелепо выглядели их попытки обращаться друг к другу на «вы» и по имени-отчеству. Яна и тут не могла сдержаться – сокращала «Матвеевич» до панибратского «Матвеич». – Ну что, может, объяснишь, что это было? Глаза Дежнёвой подозрительно блеснули, от чего внутри Зубова что-то предательски ёкнуло и заболело. Поэтому мужчина сразу перешёл к делу: – Сначала скажи: вы их задержали? – Угу, – с плохо скрываемой издёвкой сообщила майор, – задержали, опросили и отпустили. Теперь уже хмыкнул Зубов и на его лице в кои-то веки отразились эмоции. – Здорово. Моя милиция... меня бережёт, – с паузами резюмировал он. – Ты хоть знаешь, что эти уроды подожгли дом в Ольховке? – повысив голос, поинтересовался лесник. Яна ответила слишком быстро и резко, будто того и ждала: – У тебя доказательства есть?! – Да, есть, – с нажимом произнёс Зубов. – Опроси эту, Макарову. – А Макарова тебе кто, прости? Яна бы и рада была не реагировать, но не выходило. Есть вещи сильнее их обоих: он не может не влипать в ситуации, частенько игнорируя закон. А она не может не ревновать. У каждого свои демоны. – Мне она никто. Это наша новая продавщица, вместо Алёны. Допроси её. Она тебе скажет, что к ней приезжали и угрожали! А у этого козла до сих пор руки керосином воняют. Так на эмоции и словесный поток, как Дежнёва, его не разводил никто. Во всяком случае, в годы отсидки и уж тем более после. Следователь стояла на своём: – Ты знаешь, запах я к делу не пришью. Сотрудники коллекторского агентства «Зарница» и не отрицают, что они приезжали к Макаровой и просили её погасить долг. Но никаких угроз с их стороны не было! Их слово против слова Макаровой! – в телеграфном стиле сообщала она, не зная, кого больше пытается убедить – Зубова или саму себя. – Свидетелей нет – ни у них, ни у неё. Зубов будто уменьшился в размерах. – … Сволочи. – Да, сволочи, – с подозрительной готовностью согласилась майор и тут же перешла к нотациям. – А тебе-то кто право дал действовать такими способами, а? Лёня, это же верный срок для тебя! – голос позорно дрогнул и сорвался куда-то в бездну. – Я ведь даже помочь ничем не смогу тебе! Майор хотела сказать что-то ещё, но лесник грубо её перебил: – Да не нужна мне твоя помощь! Чёрт. Когда её собачьи глаза перестанут действовать на него, как серебряные пули на вурдалака? – Ааа, ну да. Ты же у нас гордый. Знаешь, что? Ну и сиди, – женщина выделила интонацией последнее слово, – со своей гордостью. Понятно?.. Конвойный! Уведите. Иногда Яне казалось, что Лёня специально испытывает её терпение. Иногда она была в этом твёрдо убеждена. Охарактеризовать их отношения было невозможно. Друзья? Нет. Враги? Тоже мимо. Любовники? Давно в прошлом. Причём по его инициативе. Только вот почему-то Зубов, при всей своей вселенской нелюбви к правоохранительным органам, раз за разом был слишком частым гостем в полиции, в том числе – и по своей воле тоже. Да, в такие моменты он общался только с Дежнёвой. Да, убеждал всех и самого себя, что Яна, в отличие от большинства полицейских, не равнодушная машина, которой нужно побыстрее закрыть дело «для галочки». Только вот обращался он к ней подозрительно часто. Обращался, зная, что у той и без него дел проблем невпроворот. Обращался, зная, что подставляет не только себя (на себя ему было почти наплевать), но и её. Обращался даже после тех вселенских срачей, которые происходили, как правило, из-за его косяков и её попыток его «перевоспитать». Обращался. И никак не мог прекратить. Эгоистично? О да. Телефонный звонок. – Да, – на автомате ответила Яна, думая, как бы за оставшееся время «добить» три отчёта, допросить четырёх подозреваемых, разобраться с версиями по двум новообразовавшимся делам, после чего успеть в аптеку. В горле со вчерашнего вечера скреблись голодные кошки, обещавшие превратиться, как минимум, в милых росомах. – К вам Зубов пришёл, пропустить? – Да, пропустите, – женщина села и рефлекторно начала поправлять и без того идеально зализанную причёску. Только вот не учла, что Зубов передвигается крайне стремительно. – Привет, – как ни в чём не бывало, будто бы не было очередной их ссоры, сказал Леонид. Яна не успела убрать руки от головы и продолжила поправлять волосы, будто бы так и надо. – Привет. Проходи, садись. Тебя можно поздравить с новыми друзьями? – не смогла удержаться майор. А он не смог промолчать и не оправдаться, хоть и было это в форме лёгкого «наезда»: – Это не друзья, и ты прекрасно это знаешь. – Ладно, сам разберёшься. С чем пожаловал? Яна знала, что Лёня никогда не приходил просто так, «повидаться» ради. Хотя ей хотелось именно этого, в чём женщина, конечно же, не призналась бы ни одному живому существу. И мёртвому, кстати, тоже. Хотелось этого и леснику. Мужчина достал из внутреннего кармана куртки старенький, практически допотопный, но, тем не менее, цифровой фотоаппарат. – Зинаида, ну та, у которой дом подожгли, брала деньги вот для этого человека, – мужчина показал Яне изображение на экране. – И не только она. – Подожди, – слегка нараспев, что всегда означало уход в воспоминания, произнесла Дежнёва. – Если я не ошибаюсь, – она встала и подошла к шкафу, – а ошибаюсь я вряд ли. – Женщина вернулась на место, открыла дело, достала фото и, сверив с изображением на фотоаппарате, передала Лёне. В ответ последовал кивок. – Значит, читаем: Андрей Владимирович Стрючков, также Кожемякин, также Каменев, также Шарафутдинов Илья Камильевич, – сообщила майор. – Брачный аферист. – Он представлялся Сергеем Соколовым, – заметил Зубов. – Ну, имён у него много, как ты видишь, в арсенале. Так, сидел последний раз восемь лет назад, предъявить ему нечего. А что предъявишь человеку, которому женщины сами приносят в клювике деньги и не берут за это расписки? За язвительностью было легче скрыть эмоции. И скрыться самой. – Где его искать? – От Москвы до самых до окраин. – Спасибо, обнадёжила, – с едва уловимой иронией отозвался Зубов. Дежнёва закрыла дело и отложила папку в сторону. – Ты знаешь, я бы таких по телевидению показывала. В специальной программе для дур. Хотя, что-то ей подсказывало, будь на месте этого афериста Лёня, она бы и сама повелась. И, к сожалению, тоже не была бы единственной. Леонид открыл рот и хотел что-то сказать, но в последний момент передумал: – Для дур, говоришь? – Угу, – Яна рассматривала фото, которое запомнила с первых секунд. Лишь бы на Лёню не смотреть. – Смешно…. Сейчас сможешь со мной поехать? – совершенно будничным тоном поинтересовался мужчина. Отчёты? Преступники? Версии? Об этом она даже не думала. – В принципе, да, а куда? Сначала согласиться, а потом интересоваться. Поведение, достойное майора юстиции. – Как раз в то место, куда эти дуры ходят, – мужчина выхватил фотоаппарат из рук женщины, встал и быстро вышел, будучи абсолютно уверенным в том, что Яна пойдёт следом. И она пошла. Когда Зубов появился в её жизни – всё автоматически направилось к ни в чём не повинным чертям. Все аспекты её жизни. Если бы Дежнёву кто спросил, что именно она нашла в леснике – не ответила бы. Немолодой, отсидевший, игнорирующий законодательство в целом и Янины предупреждения в частности, то и дело норовивший угодить за решётку, не боявшийся, казалось, ничего на свете, да и, как будто, не особо желающий жить. Человек с прошлым, которого не должно быть у нормальных людей. Человек с настолько негативным настоящим, что адекватная жизнь просто невозможна. Человек, будущее которого перманентно болталось на тонюсенькой ниточке, невидимой глазу. Иногда Яне казалось, что она и есть та самая ниточка. А потом Зубов в очередной раз посылал Дежнёву по направлению к её аспектам жизни, и женщина утопала в ненависти. К себе, к мужчине, к законодательству и миру в целом. Иногда ей казалось, что лесник просто хочет вернуться на зону. Только вот позволить она того не могла. Не могла не столько ради него, сколько ради себя. Потому что знала – если он туда попадёт, то обратно уже не выйдет. Потому что чувствовала – ей без его глаз тоже уже не жить. Эгоистично? Безусловно. Зайдя в комнату, Наталья указала на диван: – Вот он. Яна увидела с трудом свернувшееся в полукомочек огромное туловище Зубова и сморщилась. Запах алкоголя, который мог бы убить плохо подготовленную лошадь, говорил сам за себя. – Устал с непривычки, – с улыбкой продолжила хозяйка дома. – Угу, вижу. – Я говорила, – пустилась в объяснения женщина. – Илья-то мой, дядька, по этому делу, – она выразительно щёлкнула по шее, – ужас какой специалист. А Леонид не поверил. Вот они и решили проверить, кто кого перепьёт. Илье-то, ему что? Он с утра уже по делам ушёл. Дежнёва вздохнула и с трудом удержалась от того, чтобы закатить глаза. – А Леонида я будить не стала, – с жалостью добавила блондинка. Яну самочувствие Лёни волновало мало, поэтому церемониться она не стала: – Зубов! Ответом ей было короткое мычание. – Зубов, подъём, – женщина ощутимо хлопнула рукой по мужскому плечу. А могла бы и по голове, между прочим. Ногой. Прямо в ботинке, да. Леонид с трудом развернул голову к источнику помехи его сну и еле-еле открыл глаза. Сейчас он меньше всего был похож на симбиоз спецназовца, зэка и покорителя женских сердец. И больше всего – на кота, обожравшегося валерьянки. Источник шума отчего-то находился в полном расфокусе, а когда соизволил приобрести очертания, оказался перевёрнутой вниз головой Яной. – А где я? – В раю. Когда выяснения с Рафинадом были закончены, а товарища альфонса отправили в камеру, Яна, уже совершенно не надеясь попасть в аптеку, молилась только добраться до дома. Зубов вырос за её спиной как скала, пришедшая к Магомеду. – Яна Максимовна. Женщина резко повернулась. Слишком резко. Организм, не ожидавший такой подставы, не придумал ничего лучше, чем выплюнуть лёгкие. Во всяком случае, так показалось Дежнёвой, которая зашлась гавкающим кашлем, сильным до темноты в глазах. Когда она пришла в себя, то оказалась в очень знакомой тачке. – Куда ты меня везёшь? – еле слышно выдавила она. – Домой. – Мой дом в другой стороне, – заметила женщина. – К себе домой. Лечить буду, – как нечто само собой разумеющееся, сообщил мужчина. Сил сопротивляться не было. А даже если бы и были, Яна бы послала их в пешее эротическое. Но и промолчать не смогла: – Ты же не любишь все эти таблетки. У тебя их просто нет. – А кто сказал про таблетки? Народными средствами. Дежнёву разобрал смех, так и норовивший перерасти в кашель. – Ты у нас бабушка Агафья, что ли? – Для тебя – хоть русалка Ариэль. – Лесник поймал ошалевший взгляд женщины в зеркало. – Что ты удивляешься? У меня вообще-то дочь есть. Когда Яна была обмазана чем-то согревающим, но вонючим, напоена горячей жидкостью сомнительного происхождения и окутана по самые уши тремя одеялами, Леонид собрался на кухню – спать. Точнее, он понимал, что не заснёт, но надо было хотя бы попытаться. Или сделать вид, что попытался. – Лёня, – низким голосом, но с очень детской интонацией сказала Дежнёва. – Ты не всё сделал, чтобы меня вылечить. – А что ещё? – Зубов подошёл ближе, будто того и ждал. – Ложись рядом, обнимай и грей. Столько боли было в этом предложении. И столько чего-то бесконечно родного… Зубов не стал отказываться. Даже в мыслях не было. Яна проснулась, потому что ей стало жарко. Женщина постаралась откинуть три одеяла, непонятно как оказавшиеся вокруг неё, но не смогла. Её, вместе с «обёртками», крепко обнимали знакомые мужские руки. События последних часов отказывались воспроизводиться в памяти. – А где я? – В раю.