Я выбираю Лепса!

      Иду по холодным московским улицам и не верю, что все происходящее реально. Неужели я нашла в себе силы, чтобы бросить все и приехать сюда? Неужели моих скромных вокальных способностей хватило, чтобы пройти на главный музыкальный проект? Да уж, бывают в жизни чудеса, ничего не скажешь. Снег метет так, что впереди ничего не видно. Странный в этом году март. Слишком морозный. Слишком пустой. Обычно весной все расцветает. Этой весной все почему-то наоборот. Вокруг только заледенелые дороги и заснеженные газоны. Свет фонарей бьет в глаза, и они начинают слезиться. Теперь я даже не могу разобрать, туда ли иду.       Родители оплатили мне маленькую комнатку в квартире у довольно странной женщины. Ее зовут Вера Александровна. Мне хватило и нескольких минут, когда я оставляла вещи, чтобы понять, что с ней что-то не так. В квартире пахнет свечами. Но не простыми. Церковными. Всюду Библии и другая церковная литература. Нет, я не против религии и в Бога верю. Однако у Веры Александровны вера явно искаженная. Иначе как объяснить ее пугающие танцы под церковную музыку? Ладно. Несколько месяцев переживу. Деваться некуда. Мои скудные финансы не позволят найти вариант получше.        В подъезде пахнет свежей краской. И, кажется, я даже знаю, что именно тут покрасили. Ну конечно! На джинсах теперь красуется кривое зеленое пятно. Предупреждать о покраске перил, видимо, здесь не принято. Хорошо. Вряд ли этот день уже что-то испортит. - Добрый вечер, Вера Александровна! - с трудом обнаружив ключи, завалившиеся под подкладку сумки, вхожу в квартиру. Здесь снова играет музыка. - Мелисса, здравствуй! Ну как? - она выглядывает из-за двери, ведущей в кухню, и улыбается. Надо признать, что улыбка у нее милая. И глаза добрые. Только, все равно, в ее присутствии мне отчего-то становится страшновато. - Все хорошо, я прошла. Попала в команду Григория Лепса, представляете? - разуваюсь и бреду к выделенной мне комнате. - Поздравляю, ты молодец. Слава Богу, что прошла. К Лепсу? И как он? Ты знаешь, он мне нравится, - Вера Александровна сократила расстояние между нами с невероятной скоростью. Я сразу не поняла, как она оказалась всего в метре от меня. В ее глазах загорелись искорки заинтересованности. - Спасибо. Да не знаю. Он... Обычный. По-моему, весьма адекватный, а это главное в работе, - устало бормочу я, надеясь, что меня наконец оставят в одиночестве. - Обычный? - удивленно переспрашивает она. - Вроде. Знаете, я еще не поняла. Он сказал мне всего пару слов, приобнял и все, - я опускаюсь на кровать, понимая, что сил стоять больше нет. За последние сутки я не спала ни минуты, а силы у организма, к сожалению, отнюдь не бесконечные. - Приобнял? Как интересно. Ладно, вижу, ты не настроена на разговор. Отдыхай, а я немножко еще попою. Спокойной ночи, - она улыбнулась и опустила голову, седоватые волосы полностью закрыли ее лицо, густо усеянное мелкими морщинами. Вера Александровна простояла так несколько секунд, словно зависла. А потом вдруг просто молча вышла.        Кто бы сомневался, что дверь в комнату даже не запирается на замок. Счастливое настроение неожиданно развеялось и сменилось какой-то пробирающей до дрожи печалью. Здесь как-то одиноко и пусто. Родители далеко. А мне так необходима поддержка. Необходимо, чтобы кто-нибудь просто обнял меня и сказал, что все будет хорошо. Меня растили как комнатное растение, оберегали от всего, сдували с меня пылинки. И к чему это привело? Я так и осталась ребенком, хотя мне уже двадцать. Душ. Струи ледяной воды и пижамка с медвежатами. Забираюсь под плед и пытаюсь уснуть. Пытаюсь. Голос Веры Александровны никак не позволяет мне расслабиться. Она поет слишком громко. И местами слишком фальшиво.        Пять часов сна дали о себе знать синяками под глазами и острой головной болью. Даже кружка кофе не помогла прийти в себя и приободриться. А ведь сегодня уже первая репетиция и выбор репертуара. Я должна быть в форме. Напеваю песню, вертясь перед зеркалом в ванной. Что же надеть? В чем вообще ходят на репетиции к таким людям, как Лепс? Радует одно: полностью репетиции не снимаются. Значит, камер сегодня будет меньше. - Что за сатанинские мотивы? - я вздрагиваю, когда слышу за спиной голос Веры Александровны. - Сатанинские? - удивляюсь я, но, видя ее строгий взгляд, отвечаю: - Да это же песня Пугачевой. - Не умеешь ты выбирать репертуар, - бросает она и уходит. Отличное начало дня, ничего не скажешь.        Останавливаю свой выбор на светло-розовом платье с пышным низом. Холодновато, конечно, будет в тонких колготочках и платьишки в минусовую температуру. Вряд ли особо согреет пальто, но что поделать. Как там обычно говорят, красота требует жертв? Расчесываю и выпрямляю свои длинные черные волосы, косметики наношу минимум, подчеркивая светлым блеском губы и тушью карие глаза. А вот синяки под глазами не особо замажешь, как ни старайся. - У тебя репетиция? Разоделась ты, конечно... - за моей спиной снова появилась Вера Александровна. - Да, репетиция. Мне как раз бежать нужно, до вечера, - пытаюсь выдавить из себя улыбку, но улыбка явно получается слишком фальшивой и натянутой.        А на улице холоднее, чем я думала. Меня начинает трясти уже через пару минут. Мороз пробирает каждую клеточку тела, руки быстро становятся бордово-синими, и я перестаю их чувствовать. Ну не дурочка ли? Хотела хорошо выглядеть, а по итоге буду выглядеть как дед Мороз с красным лицом.        Кто бы сомневался, что на репетиции я появлюсь первой. Пунктуальность в моем случае - минус. Я всегда прихожу на полчаса раньше всех, потому что вечно боюсь опоздать. Тру руки, пытаясь хоть немного согреться, но это не особо помогает. Да и головная боль стала только сильнее. Сегодня явно не мой день. А ведь вчера все так хорошо начиналось... - Добрый день. - Здравствуйте, - я вскакиваю, когда в помещении появляется Лепс, а сразу за ним и Панайотов. - Мы можем говорить на ты? - спрашивает Лепс, перелистывая страницы в своем блокноте. - Да, конечно, - сердечный ритм сбивается. Я снова начинаю волноваться и поддаваться панике. Ну а как можно привыкнуть к тому, что рядом с тобой находится настолько известный человек? - Напомни, как там тебя зовут? - Мелисса, через два С пишется, - бормочу я, стараясь не смотреть ни на Лепса, ни на Панайотова, а вот они, наоборот, изучающе рассматривают меня. - А ты куда так вырядилась, милая? Хочешь заболеть и потерять голос? Думать, наверное, нужно хоть иногда, - как-то излишне грубо бросает Лепс, а я окончательно поддаюсь панике. - Да ладно, Гриш, милое платье, - усмехается Панайотов. - Хочешь себе такое? - бросает Лепс, опускаясь в кресло. - Мелисса, вы не пугайтесь, вообще он очень даже добрый, - Панайотов садится рядом со мной, но я даже не успеваю ничего сказать: в помещении появляются еще две участницы. Еще немного и начнется репетиция. А у меня уже нет ни настроения, ни сил. Да и знакомство с Лепсом явно не задалось. Кажется, я совсем ему не нравлюсь. Да и сам он какой-то излишне грубый и холодный. Осталось теперь узнать, какую песню он для меня подобрал. Смогу ли я с ней справиться? Или буду той самой участницей, которая первая отправиться домой...