***
Дмитрий Павлович взгромоздился на старый деревянный стул, который пронзительно заскрипел под его уже немалым весом, и привычным движением открыл журнал наблюдений. Несмотря на компьютерный 21 век, долг службы до сих пор предписывал ему дублировать все данные на бумагу, хотя, возможно, кому-то «там» было просто не до того чтоб озаботиться такими мелочами как изменение инструкций. Впрочем, привычка марать бумагу засела в мужчине настолько глубоко, что искоренить её на излете жизни удалось бы едва ли. В помещении стоял небольшой гул от приборов и пахло сыростью независимо от погоды. Дмитрий Павлович уже и припомнить не мог, когда было иначе, хотя, конечно же, иначе когда-то да было. За годы службы он порядочно помотался по свету, так что сейчас мужчину вполне устраивало это ветхое как он сам строение практически у черты посёлка. После заполнения журнала и проверки исправной работы всех датчиков делать было особо нечего и Дмитрий Павлович уже привычно ударился в демагогию, выстраивая на бумаге, но теперь уже личной, очередную гениальную, по его мнению, концепцию. К сожалению, а может и счастью, старик и поныне не оставил попыток написать собственный научный труд, но с течением времени уходил от своей специализации всё дальше и дальше. «Все хомосапиенс сапиенс, которые встречаются индивиду на протяжении всего жизненного цикла, представляют для него определенный тип гидрометеоров» - гласило его сегодняшнее умозаключение.Ливень
Тогда еще Дмитрий встретил его на втором курсе универа и, как водиться при таком дожде, отдался его власти целиком и полностью, с некоторой ноткой обреченности и пониманием невозможности что-либо предпринять. Да, от Ливня можно было спрятаться в тепле и сухости родного дома, но Дима был тогда молод и всё происходящее вызывало у него подлинный восторг и желание бросить вызов обыденности. Ливень был силен и напорист, он заполнял собой все пространство, тот же час смывал грязь и сор, что порой скапливались по обочинам, играючи унося всё это в сток. Он норовил пробраться под одежду так часто, что в какой-то момент Дмитрий просто перестал носить её и тогда Ливень с восторгом ласкал его собой. Увы, как часто бывает, такие осадки слишком недолговечны, но оставляют после себя великолепно сытую влагой почву под ногами и ясное небо над головой. А еще такой особенный запах, легкий хаос и осознание обновления жизни.Моросящий дождь
Теперь уже Дмитрий заставал Дождь повсюду и с завидной регулярностью. Он часто не замечал его до тех пор, пока не становилось слишком зябко от даже небольшого дуновения ветра. Он был многолик, иногда назойлив, а иногда и слишком продолжителен. Порой Дождь начинался очень кстати, но чаще заставал неподготовленным и приходилось импровизировать «на ходу». Этот Дождь, вне зависимости от погоды, практически не оставлял после себя следов, а если они и были, то подсыхали за пару-тройку часов. Дожди не всегда были приятны лично Дмитрию, но подобное положение дел не умаляло потребность в них. Иногда в Дожде ему чудились отголоски Ливня, порой он даже принимал одного за другого и, надо сказать, сильно расстраивался, понимая в итоге ошибочность своих суждений. Дождь просто был, а Дима просто был этому рад.Снег
Теперь, спустя годы, Дмитрий Павлович понимал, что все это было изначально довольно скверной историей. Снег был чист и блестящ, он вызывал восхищение и приковывал взгляд, но был слишком колюч, если вовремя не позаботиться о дюжине тулупов и крепкой шапке-ушанке на меху. О, как причудлив был Снег! Дмитрий Павлович до сих пор с упоением вспоминает как он стремительно таял от теплоты тела рядом, как порывист и легок на подъем он был, как молчаливо и бесцеремонно он брал своё, не интересуясь ничьим мнением, как надежно и своевременно окутывал собой, мешая промерзнуть насквозь. Да, эта скверная история закончилась обмороженными руками и носом, но та Его свежесть оставалась так долго после, что, надо признаться, иногда Дмитрий Павлович всё же позволял себе слабость повторять встречи со Снегом.Град
Град, как часто бывает, случился неожиданно, в разгар самого жаркого периода. Он был необычен глазу и красив своей правильностью, но оказался слишком жесток. Град буквально под корень уничтожил все то, что было выращено с таким трудом и усердием, а также то, что только начинало давать свои всходы. Град не пощадил даже себя. Он длился какое-то мгновение, но для Дмитрия Павловича оказался чересчур долог и тяжел, почти сломал его. После Града он не захотел даже попытаться вернуть к жизни хоть что-то былого, а просто сбежал туда, где Град не объявится со стопроцентной вероятностью. Пожалуй, Дмитрий Павлович до конца жизни будет бояться повторения Града.Росы
Они настолько прекрасны и хрупки, что Дмитрий Павлович даже при всем своем опыте уже не рискнет прикоснуться. Да ему этого и не надо, достаточно лишь наблюдать и гадать кто именно смахнет их с кустов и насколько быстро Росы придут в норму после подобного действа. Порой он представляет, как именно это будет у них и на несколько мгновений вновь чувствует себя молодым. Бывает, что Дмитрию Павловичу противно это любование, но ничего поделать с собой он не в силах.