Сможет ли тьма, поглотить молнии?

      Тепло разливается внутри слишком быстро, что я даже на мгновения забываю, где нахожусь. Чертов Марк. Он проводит носом за ухом, вызывая стайки мурашек по телу и глупую улыбку.       Тут нас отвлекает неожиданная вспышка света, и теперь вместо волка, у Джемина в руках лежит спокойно спящий Джено. Слава богу все нормально. Тут из-за спины слышится уже знакомый хлопок, а потом и осознание, что там может быть не только Тэн. — Какого… Голос Тэёна так и не приводит меня в чувство, а от марковой нежности, тело становится еще более ватным. Я краем глаза замечаю, как Джисон сгребает Чэнлэ и через секунду исчезает. — ЭЙ?! — кричит Тэён, но Джисона уже и след простыл.       Дыхание Марка опаляет шею, от чего непроизвольно учащается дыхание и руки на автомате тянутся к нему. Тут все на несколько секунд заполняется чернотой, и через мгновение, мы уже сидим в комнате Марка, а из окна слышны крики Тэёна. От слишком неожиданного перемещения голова начинает кружиться еще больше, все вокруг кажется какими-то пятнами, но даже среди этого всего я быстро нахожу Марка и позволяю опьянению или чему-то там еще, захватить меня полностью, поэтому буквально падаю на Марка, утыкаясь носом в бледную шею. — Детка, ты в норме? — спрашивает Марк, а в ответ получает горячее дыхание в острые ключицы.       Он берет мое лицо в свои руки и аккуратно приподнимая, наконец утыкается в теплые и очень податливые губы. Поцелуй получается немного смазанным, но зато очень искренним, от которого пальцы покалывает и воздуха совсем не остается. Марк тянет на себя, усаживая на свои колени, а меня от такой близости ведет еще сильнее, поэтому когда его холодные руки забираются под блузку и с губ слетает первый стон у Марка все внутри тяжелеет, выбивая из легких оставшийся воздух. Минхён наклоняется и начинает оставлять влажные поцелуи на шее, с каждым разом все сильнее и сильнее засасывая кожу, оставляя свои багровые метки, которые завтра обязательно будет видно.       А у меня внутри фейерверки и одновременно неукротимое желание продолжить, чего в трезвом состоянии конечно же не было… (конечно.) Марк валит меня на кровать и быстро стягивает такую ненужную блузку. Он на секунду замирает, потому-что КожаКожаКожа, а от увеличивающейся тяжести в паху, только хуже становится. Минхён припадает губами к ключицам, а меня выгибает дугой, и с уст срывается тихий стон, заставляя Марка в прямом смысле умирать. От накатившего возбуждения, в штанах уже болезненно ноет и все кажется слишком запредельным…и Минхён тоже. Он оставляет влажную дорожку из поцелуев, спускаясь все ниже, заставляя меня выстанывать его имя все громче. — Госпо.ди.. — тихо говорю я, а Марк лишь скалится.       В штанах уже давно слишком твердо и Марк решает, что нежностей на сегодня достаточно. Он быстро стягивает мои штаны вместе с боксерами, и не забыв про свою футболку, непонятно откуда вытаскивает баночку смазки. Марк раздвигает мои ножки еще шире, открывая прекрасный вид на уже давно твердый и сочащийся член. Марк ведет рукой по внутренней стороне бедра, а я лишь тихо хнычу, не зная куда смотреть. Внутри словно пожар, который разгорается все больше и больше. А Марку до жути нравится. Глаза впиваются в каждый изгиб стройного тела, а когда его глаза встречаются с моими, по телу будто электрические заряды проходятся, заставляя просить лишь одного. — Пожа…луйста… — в полу-стоне прошу я, а Марк уже смазывает палец и аккуратно надавливает на колечко мышц, заставляя стонать сквозь зубы и постоянно покусывая уже и так убитые губы. — Черт, Донхёк, ты просто.. — бросает Марк, а потом проталкивает один палец.       Тело резко пробирает дрожь, смешиваясь с болью и доселе незнакомым ощущением, от которого кажется, звезды в глазах. С горла срывается громкий гортанный стон и Марк начинает аккуратно двигать пальцем, постепенно растягивая. А меня ужасно плавит, и ведет лишь об одной мысли о том, чем мы тут занимаемся. Слишком приятно. Марк проталкивает еще один палец и наконец находит ту самую точку. Из меня вырывается еще один громкий стон, и заставляя выгибаться дугой, я лишь сильнее насаживаюсь на чужие пальцы. — Нетерпеливый.. — бросает Марк, срывая с себя остатки одежды, пристраивается меж разведенных ног, упираясь членом в узкую дырочку. У меня от такой картины в глазах темнеет и руки совсем не слушаются, от чего Марк наклоняется ближе и нежно целует в висок. А потом резко входит. Весь воздух рывком выбивает из легких, из меня вырывается глухой крик, а к глазам подступают слезы. Марк продолжает целовать. Спускается ниже, целуя линию челюсти, нежно проводит руками по бокам и наконец целует в губы, заставляя успокоиться и забыть о боли, которая уже сменяется другим слишком приятным и тягучим ощущением. Марк начинает потихоньку двигаться, а я кажется теряюсь на этих простынях, уже не контролируя собственные стоны и руки, которые я уже не знаю куда деть. Воздуха катастрофически не хватает, меня сотрясает слишком сильно, внутри все словно выгорает. А Марк продолжает наращивать темп, все ближе и ближе двигая нас к заветному концу. Стоны становятся все громче, движения резче, шлепки тел бьются о стены, добавляя атмосфере пошлости, от которой просто выть хочется. — Ммаркх… — срывается с меня, а Марк задыхается от такого запредельного меня, доводя до пика. Меня с грохотом накрывает волна дикой эйфории, заставляя с громким стоном излиться себе на живот, пачкая золотистую кожу, а через несколько секунд с более низким стоном кончает и сам Марк, марая белые простыни, после чего просто падает рядом со мной, и пытается отдышаться.       Я с трудом натягиваю на себя одеяло и сворачиваюсь возле Марка клубочком, практически сразу отрубаясь. Минхён же, улыбается уголками губ и притягивая меня к себе, укрывается одеялом, после чего, проваливается в темноту. ***       Оказывается, есть какая-то прелесть, чтобы спать голышом. Особенно когда тебя крепко сминают в объятьях, словно плюшевую игрушку и тихо сопят куда-то в район шеи. Я моментально распахиваю глаза, и сразу щурюсь, ведь оказывается утром, чердак Минхёна не такой уж и темный. С пробуждением, приходят и болезненные ощущения, которые медленно расползаются по всему телу, больше всего концентрируясь внизу живота.       Я недовольно хмурюсь, но потом все же пробивает на улыбку. Ведь воспоминания никуда не делись. Меня заливает краской и я думаю о том, что кажется это была лучшая ночь в моей жизни. Я аккуратно выпутываюсь из лап Минхёна и кутаясь в лежащий рядом плед, случайно задеваю глазами собственное отражение, которое ввергает меня в шок. Твою мать.       Вся шея, ключицы и некоторые места на теле усыпаны фиолетовыми отметинами. губы выглядят так, будто разбиты уже дня два, а глаза… глаза до жути счастливые. Тут я чувствую руки на своей талии, и замечаю в зеркале стоящего позади Минхёна, который нежно целует в плечо. — Ты очень красивый — серьезно говорит Марк, а у меня уши розовеют. — Ты перестарался — обречённо выдыхаю я, а Марк лишь улыбается, — У меня даже тоналки нет.       Марк коротко целует позвонки, вызывая кучу мурашек, а потом до меня доходит, что на мне хотя бы одеяло есть, а на Марке ничего. Меня сразу в краску бросает, а Марк все понимает, поэтому отходит и наконец-то одевается. — Как себя чувствуешь? — интересуется уже одетый Минхён, как всегда в черном, на что я обреченно улыбаюсь. — Сойдет — бросаю я и начинаю одеваться не вылезая из одеяла. — Блииин — вырывается из меня, когда я замечаю небольшое пятно, видимо от вина, на даже не своей блузке, и обреченно смотрю на Марка, который уже роется в шкафу. Он бросает мне что-то черное, я разворачиваю и понимаю, что у этой футболки слишком большой вырез. — Ты издеваешься? — ехидно спрашиваю я, на что получаю дьявольскую улыбку. — Твоя щетка на тумбочке, встретимся на завтраке — бросает Марк, а через секунду растворяется. Я смотрю на то место где он только что стоял, а на языке вертится лишь одно слово. — Придурок. ***       О том, как моя щетка оказалась у Марка в комнате, я спрошу потом, а сейчас нужно идти в ванную, которая к слову, у всех общая. Я забираю щетку и не забыв захватить попавшееся под руку полотенце, выскальзываю из комнаты, а через три минуты уже захожу в ванную. Когда глаза врезаются в полу мертвого Джемина, я понимаю, что влип. — О, Донхёк, при — он останавливается на полу слове, шокировано разглядываю мою шею, на что я молча начинаю чистить зубы. Джемин молчит несколько секунд, а потом взрывается. — ЭТО МАРК? НЕТ, ДОНХЁК СЕРЬЕЗНО ЭТО МАРК?! ТАК ВОТ ЧЕМ ВЫ ВЧЕРА ЗАНИМАЛИСЬ, КОГДА СМЫЛИСЬ?! ВАААААА, НУ ВЫ ДАЁТЕ КОНЕЧНО, А КАК ДАЛЕКО ВЫ ЗАШЛИ? ТЕБЕ БЫЛО БОЛЬНО? — ДЖЕМИН — громко говорю я, что заставляет его остановится, — Заткнись. Джемин замолкает, а мы слышим чьи-то шаги и одновременно поворачиваемся. — И вам доброе утро — бросает Джехён, спокойно начиная умываться, даже не обращая на нас внимание. Какой он бука. — Кстати, — бросает он, — Вам лучше не попадаться на глаза Тэёна, иначе он на вас потренируется — заканчивает он, а я недоуменно поворачиваюсь на Джемина, который кажется не был таким бледным. — Его правда стоит опасаться? — аккуратно спрашиваю я, на что получаю быстрый кивок от Джехёна. Прекрасно.       Джемин смотрит на меня как-то слишком обреченно, а когда он поднимает глаза чуть выше моего плеча, он бледнеет еще сильнее, а я понимаю, что кажется, не увижусь с Марком на завтраке.