Нету названия.

Она тог­да так за­бав­но скло­нила го­лову к пле­чу, по­лучи­лось поч­ти по-дет­ски то­роп­ли­вое и нес­клад­ное дви­жение. Улыб­ну­лась, мель­ком мор­ща нос, пов­то­рила (по­тому что Джи­вон че­рес­чур гром­ко здо­ровал­ся с Хан­би­ном): — Ме­ня Нэнси зо­вут. И поп­ра­вила во­лосы, вспых­нув го­лой ла­донью — на­пом­ни­ла бе­лых, бес­цвет­ных шар­нирных ку­кол в мас­тер­ской де­душ­ки Ханела. Мас­тер­ская ос­та­лась в Белл-Гар­денс, как и весь их тре­хэтаж­ный дом в по­лумер­твом и сол­нечном квар­та­ле, а это был хо­лод­ный и нед­ру­желюб­ный Бос­тон за че­тыре ты­сячи ки­ломет­ров на вос­ток и ши­роким рос­черком че­рез всю кар­ту. Это был Бос­тон, это был вто­рой год уни­вер­си­тета. Ми­но креп­ко об­ни­мал Ёну за пле­чи и гром­ко го­ворил что-то ей чуть по­верх уха, но го­лос все рав­но то­нул в об­щей пь­яной бол­товне и гу­ле ав­то­моби­лей, ко­торый про­рывал­ся с ши­рокой ули­цы в па­ре де­сят­ков мет­ров. Ми­но чуть сжи­мал ла­донь на ли­ловой кур­тке Ёну, улы­бал­ся бе­лым ртом. Джи­вон пред­ста­вил их друг дру­гу не боль­ше двад­ца­ти ми­нут на­зад, но Ёну за­чем-то де­лала вид, что они уже дав­но друзья, са­мо со­бой вы­ходи­ло. Он при­шел вмес­те с Нэнси. Ва­лил круп­ный и мок­рый ян­вар­ский снег, Ёну про­тив во­ли щу­рилась в тем­ные ули­цы и счас­тли­вые по­луз­на­комые ли­ца, ду­мала: лишь бы не по­тек­ла тушь. Все вок­руг пах­ло зи­мой и ды­мом, а над пе­ресе­чени­ем двух уз­ких улиц рас­пуска­лись не­оно­вые цве­ты гир­лянд. У Нэнси на платье ока­зались то­же цве­ты, ког­да она дер­ну­ла ру­ками в кар­ма­нах — уко­рочен­ное паль­то ра­зош­лось, рас­кры­ло чер­ный вель­вет и се­реб­ристые ор­хи­деи. Изо рта вмес­те со сло­вами по­валил пар, ког­да поп­ро­сила при­курить — да­же смот­реть бы­ло зяб­ко. Ёну по­ежи­лась. Хо­телось по­вес­ти пле­чом. Это был Бос­тон и уми­ра­ющий ян­варь, это был пер­вый раз, ког­да они встре­тились, ког­да по­яви­лись друг у дру­га в жиз­нях. Две из­ло­ман­ные ли­нии пе­ресек­лись в квар­та­ле, на­битом ба­рами и ко­фей­ня­ми на ко­лесах. Стар­то­вала гон­ка дли­ной в два с по­лови­ной го­да, но они еще ни­чего о ней не зна­ли. Ёну креп­ко сжи­мала в кар­ма­не за­жигал­ку и смот­ре­ла, как Джи­вон прик­ры­вал от вет­ра то­нень­кую вспыш­ку, по­ка Нэнси за­тяги­валась. Все толь­ко на­чина­лось. Нэнси смот­ре­ла на Ёну, вы­пус­кая дым. Она не улы­балась. + Жес­ткое те­ло и кос­ти, слов­но рву­щи­еся на­ружу, улыб­ка в веч­ном дви­жении (как буд­то бы жи­ла са­ма по се­бе и от­дель­но от Нэнси), без­воз­врат­но пож­женные крас­кой, жел­то­ватые во­лосы, хро­ничес­ки про­питав­ший все за­пах си­гарет­но­го ды­ма — по­нача­лу бы­ло слож­но соб­рать из этих де­талей це­лого че­лове­ка, не то, что его по­любить. Той зи­мой Нэнси еще бы­ла сту­ден­ткой ар­хи­тек­турно­го фа­куль­те­та и хо­рошей под­ру­гой Чжу­нэ — во­об­ще го­воря, и то, и дру­гое тре­бова­ло ка­ких-то не­за­уряд­ных спо­соб­ностей; еще жи­ла в кам­пусном об­ще­житии, где ис­поль­зо­вала со­сед­ские гор­шки с мер­твы­ми как­ту­сами в ка­чес­тве пе­пель­ниц. Это бы­ло рань­ше пер­вых ос­мыслен­ных «люб­лю» и за­дол­го до то­го, как они на­чали жить вмес­те. Это бы­ла хо­рошая зи­ма, это бы­ла их пер­вая зи­ма. Слож­но ска­зать, сколь­ко ча­сов они про­вели вдво­ем за прос­мотром ста­рого ки­но, гре­ясь под оде­ялом друг о дру­га и гу­дящий но­ут­бук Ёну. Или сколь­ко но­чей спо­тыка­лись друг о друж­ку, воз­вра­ща­ясь вдво­ем из гос­тей — и каж­дый раз Нэнси по­рыва­лась спря­тать Ёну под паль­то, что­бы про­тащить с со­бой в об­ще­житие в зак­ры­тые для по­сети­телей ча­сы. Нэнси де­лила ком­на­ту со сту­ден­ткой из Япо­нии и объ­яс­ня­лась с ней жес­та­ми. Ёну че­рез весь го­род вез­ла им до­маш­ний глин­твейн в гро­мад­ном тер­мо­се. Это бы­ла хо­рошая зи­ма. В гру­ди во­роча­лось что-то, еще ед­ва ощу­тимо, слов­но толь­ко раз­ми­на­ясь, ко­пя си­лы, что­бы нес­коль­ко ме­сяцев спус­тя раз­вернуть­ся во всю ширь. Нэнси ти­хонь­ко, ут­кнув­шись Ёну ку­да-то в жи­вот, поч­ти ше­потом го­вори­ла, что лю­бит петь, что хо­чет толь­ко петь — и ра­ботать в ка­кой-ни­будь звукозаписывающей сту­дии или хо­тя бы пос­та­рать­ся сме­нить прог­рамму обу­чения. Го­вори­ла: не мо­гу уже, не тя­ну, не хо­чу, не­нави­жу. Ёну по­вози­ла но­гами по кро­вати так, что­бы Нэнси мож­но бы­ло удоб­нее ус­тро­ить­ся. Оде­яло смя­лось у ступ­ней. Япон­ка про­пада­ла на фа­куль­та­тивах. Нэнси вы­лила мо­ре на уни­вер­си­тет­скую тол­стов­ку Ёну. + Они на­чали встре­чать­ся, но ни­чего на са­мом де­ле не по­меня­лось, хо­тя Ёну и ду­малось, что шес­те­рен­ки под реб­ра­ми ус­по­ко­ят­ся и пе­рес­та­нут вра­щать­ся, ес­ли по­доб­рать фор­му и наз­ва­ние то­му, что меж­ду ни­ми с Нэнси про­ис­хо­дило. Это все бы­ла слож­ней­шая, сос­тавная го­лово­лом­ка, ку­бик ру­бика из мил­ли­онов раз­ноцвет­ных квад­ра­тов. К кон­цу зи­мы Ёну не све­ла вмес­те и па­ры бло­ков. Пос­ледний день фев­ра­ля они про­вели у Джи­вона — пе­рес­мотре­ли три­логию про че­лове­ка-па­ука и слу­чай­но за­лили пи­вом ди­ван в единс­твен­ной ком­на­те, а по­том по пу­ти до мет­ро уг­на­ли те­леж­ку из длин­ной ве­рени­цы у вхо­да в су­пер­маркет. Ёну до­вез­ла Нэнси до са­мого спус­ка и ос­то­рож­но по­цело­вала в хо­лод­ные гу­бы, ко­рот­ко ог­ля­нув­шись на про­хожих; по­том — еще раз, по­ка по­мога­ла вы­лез­ти из те­леж­ки. А ут­ром она про­пус­ти­ла лек­цию, что­бы из-за од­но­го со­об­ще­ния при­ехать к Нэнси в кам­пус по­могать рас­чи­щать ра­бочий стол. В му­сор­ное вед­ро ле­тели пап­ки с бу­магой, ше­лес­те­ли тет­ра­ди, мель­ка­ли цве­тас­ты­ми крыль­ями ак­ва­рель­ные аль­бо­мы. Ёну толь­ко гля­дела с кро­вати, по­ка Нэнси сми­нала в ком оче­ред­ной лис­ток. По­лови­на ком­на­ты сто­яла го­лая — со­сед­ка съ­еха­ла за два дня до это­го, за­вер­шив прог­рамму об­ме­на. Мож­но бы­ло те­перь це­ловать­ся сколь­ко угод­но, не вздра­гивая от каж­до­го шо­роха в рай­оне две­ри, но Нэнси все бро­дила ту­да-сю­да и за­ламы­вала ру­ки — в го­лове у нее тог­да, на­вер­ное, во­роча­лись все те же шес­те­рен­ки, что у Ёну — в под­ре­берье. Нэнси по­куса­ла гу­бы и ска­зала: я рань­ше ри­сова­ла, как хоб­би. Те­перь и так не мо­гу — пря­мо во­ротит, сто­ит толь­ко взять ка­ран­даш в ру­ки. По­вер­те­ла в паль­цах шну­рок от тол­стов­ки. По­том улыб­ну­лась, как буд­то бы на вся­кий слу­чай. До­бави­ла: все нор­маль­но, мне не грус­тно. Толь­ко нем­но­го жал­ко, что ро­дите­лям приш­лось брать кре­дит. Ёну не зна­ла, что ей ска­зать, по­это­му ска­зала: все бу­дет нор­маль­но. Про­тяну­ла ру­ки. Нэнси по­дош­ла к кро­вати, еле во­лоча но­ги, сог­ну­лась над Ёну, об­вив пле­чи ру­ками. — Ко­неч­но, — го­рячо про­дыша­ла в во­лосы. — Все бу­дет нор­маль­но, Ёну~у, все бу­дет прос­то за­ебись. + Они на­чали жить вмес­те вов­се не по­тому что хо­тели по­репе­тиро­вать се­мей­ную жизнь, как лю­бил иро­низи­ровать на эту те­му Чжу­нэ. Не бы­ло это­го же­лания де­лить на­попо­лам неч­то об­щее и в рав­ной ме­ре чу­жое; не бы­ло дра­мати­чес­ки не сов­па­да­ющих гра­фиков; не бы­ло ка­кой-то осоз­нанной пот­ребнос­ти воз­вра­щать­ся не в пус­тое. По­ка еще ни­чего из это­го не бы­ло. Поз­же, мо­жет, и по­яви­лось бы, и Ёну тог­да смог­ла бы по­дис­ку­тиро­вать как сле­ду­ет с Чжу­нэ, но воз­можнос­ти не пред­ста­вилось. Все слу­чилось слиш­ком быс­тро. Они толь­ко об­на­ружи­ли се­бя пос­тфак­тум — все­лен­ная не рас­счи­тала, в об­щем, ско­рос­тей и тра­ек­то­рий, на­вер­ное. Про­изош­ло страш­ное стол­кно­вение. В кон­це мар­та Нэнси по­дала за­яв­ле­ние об от­числе­нии. В ап­ре­ле она заб­ра­ла до­кумен­ты. Не то, что­бы Ёну хо­телось дер­жать ее за ру­ку в оче­реди в ар­хивном от­де­ле или ти­па то­го. Хо­тя, на­вер­ное, хо­телось бы. Быть ря­дом с Нэнси, ког­да она со­вер­ша­ет неч­то, пе­рево­рачи­ва­ющее ее жизнь с ног на го­лову, а не ока­зать­ся пос­тавлен­ной пе­ред фак­том. Не хо­телось бы, что­бы ее жда­ли толь­ко для то­го, что­бы в че­тыре ру­ки вы­вез­ти ве­щи из об­ще­жития. Ког­да Ёну на­конец при­еха­ла, про­тор­чав в проб­ке боль­ше ча­са, в зна­комом и тес­ном бло­ке ей приш­лось нат­кнуть­ся на це­лую тол­пу сту­ден­тов. Дверь в ком­на­ту бы­ла от­кры­та нас­тежь. Нэнси си­дела на рас­пухшем че­мода­не и ку­рила, не об­ра­щая ни­како­го вни­мания на пуб­ли­ку. Ей приш­лось зап­ла­тить штраф на­пос­ле­док. Чжу­нэ мог ве­селить­ся сколь­ко хо­тел, но они на­чали жить вмес­те не по­тому, что так ре­шили, и не по­тому, что так бы­ло удоб­но ко­му-то из них. Вов­се нет. По­ка жда­ли так­си, стоя пря­мо с че­мода­нами у глав­ных во­рот, Нэнси од­но­го за дру­гим об­зва­нива­ла сво­их зна­комых — каж­дый но­вый ко­рот­кий раз­го­вор по­ходил на пре­дыду­щий — те же фра­зы, те же па­узы, да­же ис­ка­жен­ные го­лоса на том кон­це ка­зались оди­нако­выми. Че­рез не­делю Ёну съ­еха­ла со сво­ей ком­на­ты в сту­ден­ческом об­ще­житии. Не ста­ла тог­да зво­нить Нэнси, зная, что рис­ку­ет вы­дер­нуть ее из ма­рафо­на со­бесе­дова­ний и проб. Толь­ко от­пи­салась: я все. Их пер­вая сов­мес­тная жил­пло­щадь — ком­на­та в ки­тай­ском об­ще­житии. Пер­вая сов­мес­тная по­куп­ка — мат­рас кинг-сайз. Они пос­те­лили его на пол. Нэнси не поз­во­нила до­мой в Литл-Рок ни че­рез ме­сяц, ни че­рез два. Ёну ни­чего не ста­ла спра­шивать. Толь­ко гла­дила ее по ла­дони, по­ка сто­яли у стой­ки ке­баб­ной и жда­ли свою еду на­вынос. В гру­ди раз­во­рачи­вали жес­ткие стеб­ли сплош­ные ко­люч­ки. Не к мес­ту жгло очень вяз­кой неж­ностью. Это уже по­том, уже до­ма, ког­да за тон­ки­ми сте­нами кто-то сме­ял­ся, кто-то смот­рел те­леви­зор, вов­сю тек­ла ка­кая-то жизнь на нез­на­комом сов­сем язы­ке, они ле­жали вдво­ем на сво­ем мат­ра­се, и Ёну ло­вила ртом грус­тные сме­шин­ки Нэн- си. Она еще не над­ло­милась, но уже, на­вер­ное, про­пус­ти­ла пер­вую тре­щину, ког­да ше­потом ска­зала Ёну в са­мое ухо: — Я ус­тро­илась в за­кусоч­ную у стан­ции. Под­пи­сали се­год­ня кон­тракт. Ёну не от­ве­тила ей что-то вро­де: а как же тан­це­валь­ная сту­дия. Ме­шал­ся ком в гор­ле. Нэнси как-то по­чувс­тво­вала, что ли, про­чита­ла на ли­це, мо­жет — прид­ви­нулась еще бли­же, впих­ну­ла бед­ро Ёну меж­ду ног, улыб­ну­лась гу­бы в гу­бы. Ска­зала: ни­чего, Ёну. — Ни­чего. Все те­перь бу­дет хо­рошо. Мы ку­пим вся­кие ско­вород­ки, за­кажем ог­ромную кро­вать под этот ду­рац­кий мат­рас. И все бу­дет хо­рошо, все бу­дет, ты уви­дишь. Они еще ле­жали ка­кое-то вре­мя — у Ёну все не по­луча­лось ус­нуть, и по­том, ког­да смолк те­леви­зор за сте­ной, ра­зош­лись чу­жие гос­ти, все за­мер­ло, Нэнси вдруг ска­зала: — Да­вай прос­то бу­дем жить и не ог­ля­дывать­ся, хо­рошо? Для се­бя и друг для дру­га, лад­но? Ёну на­щупа­ла ее ла­донь, под­несла к гу­бам. От­ве­тила: — Лад­но. И они прав­да боль­ше не ог­ля­дыва­лись. Вре­мя по­нес­лось как су­мас­шедшее. + За­навес­ки. Жур­наль­ный сто­лик. Поч­ти но­вый пла­тяной шкаф, ко­торый Ми­но при­тащил от пе­рекуп­щи­ков. Ме­сяцы мож­но бы­ло из­ме­рять по об­ратной про­пор­ции сво­бод­но­му прос­транс­тву в их ком­на­те. Но тес­но­та все рав­но по­чему-то не при­носи­ла не­удобств и во­об­ще не слиш­ком ощу­щалась, ес­ли не счи­тать то­го ра­за, ког­да Нэнси спро­сонья зак­ру­жилась и по пу­ти в ду­шевую нат­кну­лась на сто­лик. На пол по­летел фо­тобук PERFUME, а пря­мо свер­ху — за­бытая с ве­чера пи­ала с ос­татка­ми лап­ши на дне. Ёну еще не­делю легонько пи­нала Нэнси но­гами под оде­ялом и ши­пела пря­мо в ухо: я знаю, ты сде­лала это спе­ци­аль­но! Толь­ко по­дож­ди, по­ка я до­берусь до тво­ей круж­ки с Фас­сбен­де­ром. Вок­руг все вре­мя что-то про­ис­хо­дило — и веч­но ос­та­валось где-то вне. Ёну и Нэнси смот­ре­ли на жизнь из сво­ей ком­на­ты, как смот­ре­ли бы раз­вле­катель­ное шоу по те­леви­зору. Ре­аль­ность на­чина­лась и за­кан­чи­валась де­сятью квад­ратны­ми мет­ра­ми на седь­мом эта­же. Чжу­нэ сдал на пра­ва и соб­рался про­ехать­ся в оди­ноч­ку до Аль­бу­кер­ка. Бей­он­се вы­пус­ти­ла но­вую плас­тинку, и мир мгно­вен­но со­шел с ума. Ис­чезли со­седи из ком­на­ты нап­ро­тив, и сра­зу же по­яви­лись но­вые. Они поч­ти пе­рес­та­ли вы­бирать­ся ку­да-то не вдво­ем (Джи­вон из труб­ки ру­гал­ся и каж­дый раз гро­зил­ся боль­ше ни­ког­да не зво­нить). Ёну по­люби­ла та­кие вы­ход­ные: при­тащить из су­пер­марке­та раз­ду­тый стра­теги­чес­ки­ми за­паса­ми па­кет и нап­рочь за­бар­ри­кади­ровать­ся — спать, смот­реть ки­но на но­ут­бу­ке, лю­бить друг дру­га. Все лиш­нее ос­та­ет­ся за дверью. Бе­лый шум, по­мехи, про­филак­ти­чес­кие ра­боты на ка­нале. Stay tuned. Ни­чего не ме­нялось: для ро­дите­лей Нэн- си она все еще учи­лась в уни­вер­си­тете, для ро­дите­лей Ёну она все еще бы­ла од­на. Ни­куда не де­лась уже при­выч­ная тя­жесть в гру­ди, толь­ко еще боль­ше раз­рослась, мо­жет. Глуб­же вре­залась в каж­дую клет­ку. Ни­чего не ме­нялось, хо­тя вре­мя все бе­жало ку­да-то, очень быс­тро и сов­сем не­замет­но. Они от­ме­чали че­тыре, пять ме­сяцев, пол­го­да. Ёну бра­ла в ру­ки ла­дони Нэнси и за­гиба­ла паль­цы по од­но­му. Семь, во­семь. — Не мо­жет быть. На пер­вую го­дов­щи­ну они ку­пили низ­кую кро­вать и ящик пи­ва, ко­торый ве­чером от­да­ли Джи­вону за то, что он по­мог со сбор­кой. Ёну по­дума­ла: у них был хо­роший год, прос­той и неж­ный, поч­ти та­кой же, как их пер­вая зи­ма. В ап­ре­ле Чжу­нэ ука­тил на юг. = /Нэнси ска­зала: ты не мог­ла бы, по­жалуй­ста, хоть иног­да вы­ныри­вать из сво­ей го­ловы./ /Тем­ный по­толок на­висал, как мо­гиль­ная пли­та./ /Ми­мо по ули­це про­еха­ла по­лицей­ская ма­шина — вспых­ну­ло и угас­ло си­нее пят­но на сте­не нап­ро­тив ок­на, вскрик­ну­ла и за­мол­ча­ла си­рена./ /Нэнси ку­рила на сво­ей по­лови­не кро­вати, сло­жив но­ги ло­тосом, что­бы не дот­ро­нуть­ся, не за­деть. Дым плыл по ком­на­те. Мок­ро щи­пало в гла­зах./ /Ёну гля­дела пря­мо в по­толок. Ду­мала: ког­да уже об­ва­лишь­ся./ /А по­том ук­ры­валась оде­ялом с го­ловой./ - По­том мож­но бы­ло мно­го че­го вспом­нить, и де­ло сов­сем не в ве­личи­нах. Ока­залось, что два с по­лови­ной го­да — это боль­шой об­ман, по­тому что зву­чит как неч­то зна­читель­ное толь­ко ес­ли ска­зать ко­му-ни­будь, а на са­мом де­ле все сов­сем не так. Двад­цать пя­тый кадр, ко­торый ты да­же не за­метил. Это да­же не од­на двад­ца­тая часть сред­неста­тис­ти­чес­кой жиз­ни граж­да­нина эко­номи­чес­ки раз­ви­той стра­ны. Сна­чала ка­залось, что го­лова сов­сем пус­тая, что внут­ри че­реп­ной ко­роб­ки — сплош­ной чис­тый лист. Не по­луча­лось ни го­ворить об этом, ни ду­мать. По­гас эк­ран. А по­том кто-то на дне рож­де­ния Ми­но при­думал за­казать ки­тай­скую еду до­мой, и что-то щел­кну­ло, сдви­нул­ся ры­чаг на тум­бле­ре — сно­ва поп­лы­ла лен­та кад­ров в их слайд-шоу. Мож­но бы­ло мно­го че­го вспом­нить — как Нэнси за­быва­ла зак­ры­вать две­ри шка­фа, за­кон­чив со­бирать­ся, как гром­ко слу­шала му­зыку в об­щем ду­ше и к ней при­ходи­ли по­том ру­гать­ся на не­понят­ном язы­ке со­седи; как на ки­тай­ский но­вый год ночью, в од­них тру­сах с Кен­ни на зад­ни­це, ку­рила на бал­ко­не, как пре­рывис­то ды­шала, ког­да Ёну на­рочи­то мед­ленно стас­ки­вала с нее чул­ки за кром­ку, заб­равшись ла­доня­ми под ко­рот­кую крас­ную юб­ку. Но Ёну пред­почла бы не вспо­минать ни­чего. В ти­хой тем­но­те ки­ноте­ат­ра не бы­ло страш­но, по­тому что бо­ять­ся бы­ло не­чего. - Или, нап­ри­мер, Ёну пред­почла бы не вспо­минать, как из од­ной тре­щины вдруг вы­рос­ли еще нес­коль­ко, а из них — де­сят­ки но­вых. Ёну по­тер­ла ла­доня­ми ли­цо. Очень бо­лели гла­за. Она ска­зала: ты ни­куда не пой­дешь, по­ка мы не по­гово­рим по-че­лове­чес­ки. Все бу­дет нор­маль­но, все бу­дет хо­рошо. Нэнси по­тяну­лась за за­жигал­кой, звяк­ну­ла брас­ле­том по сто­леш­ни­це. Ко­фе дав­но ос­тыл — зав­тра­ка не по­лучи­лось. В ко­ридо­ре гром­ко пе­рего­вари­вались, хло­пали дверь­ми, сту­чали по­дош­ва­ми. Дым взвил­ся к по­тол­ку, как пыль­ное об­ла­ко пос­ле взры­ва. Пря­мо по кур­су атом­ная зи­ма. Так и си­дели втро­ем. Нэнси и ко­фе. С выц­ветшей чаш­ки улы­бал­ся Фас­сбен­дер. Нэнси ска­зала: хва­тит ме­ня доп­ра­шивать. И не на­до раз­го­вари­вать со мной, как с боль­ной. На­поло­вину пол­ный пу­зырёк с пе­рекисью ва­лял­ся в но­гах уже ми­нут пять. Нэнси под­ня­ла его, по­вер­те­ла. По­дума­ла: а что бу­дет, ес­ли пря­мо сей­час вы­лить ос­татки се­бе в чаш­ку и вы­пить зал­пом. По­дума­ла и одер­ну­лась: что. Нэнси поп­ра­вила тол­стов­ку. Ра­бочая сме­на стар­ту­ет че­рез пол­ча­са. До за­кусоч­ной — двад­цать ми­нут на ав­то­бусе без про­бок или со­рок — быс­трым ша­гом. Хо­телось и не от­пускать, и выг­нать на­сов­сем. Ёну всег­да зли­лась как-то очень по-дет­ски, в го­лове вер­те­лось это ду­рац­кое: ты ме­ня не лю­бишь. Ты ме­ня толь­ко на­казы­ва­ешь. Сов­сем ка­кие-то глу­пые, ин­фантиль­ные ве­щи, она бы ни за что не ска­зала та­кое вслух. И вмес­те с тем как буд­то жда­ла, что кто-то взрос­лый зай­дет в ком­на­ту и объ­явит, что иг­ра окон­че­на. И тог­да мож­но бу­дет на­чать сна­чала. И все за­быть че­рез па­ру ми­нут. Прос­то и ве­село, ник­то не пла­чет в ван­ной. Ёну сно­ва по­вер­те­ла в ру­ках пу­зырек. Жид­кость плес­ну­ла по стен­кам. Тут бы­ло все сов­сем не про нее, спа­сатель­ный круг был не ей ну­жен, и все рав­но бы­ло как-то гад­ко. Прос­то до­рожить кем-то или хо­теть до­рожить хоть чем-то — это две боль­шие раз­ни­цы. Нэнси бро­сила оку­рок пря­мо в чаш­ку. Ёну пос­мотре­ла на ее по­мяв­шу­юся тол­стов­ку, пред­ста­вила, как она за­каты­ва­ет ру­кава, или как они за­дира­ют­ся са­ми, слов­но ми­нуту на­зад. Сно­ва заш­торми­ло, к гор­лу под­ка­тила тош­но­та. — Мне не нра­вит­ся то, что про­ис­хо­дит. Нэнси пос­ме­ялась. Ста­щила с се­бя тол­стов­ку. Спро­сила: а так нра­вит­ся? — Пе­рес­тань. Но­ги са­ми вы­нес­ли на бал­кон; хо­телось пе­ревер­нуть сто­лик вмес­те со все­ми чаш­ка­ми, вмес­те с пе­рекисью и но­жом для рез­ки тор­та. Хо­телось, но Ёну ни­ког­да та­кого не смог­ла бы сде­лать на са­мом де­ле, на­вер­ное. В Белл-Гар­денс ник­то так не де­лал. В Белл-Гар­денс ни­кого не на­до бы­ло спа­сать — кук­лы сто­яли на пол­ке в спо­кой­ной де­душ­ки­ной мас­тер­ской, аб­со­лют­но нев­ре­димые. В ли­цо уда­рило хо­лод­ным воз­ду­хом. Ёну вце­пилась ла­доня­ми в по­докон­ник, вы­суну­ла го­лову под снег. Пов­то­рила: пе­рес­тань. Пе­рес­тань, по­жалуй­ста. Ус­по­кой­ся. Сквозь пли­ты мас­сивных об­ла­ков про­бива­лось поб­леднев­шее, го­лубо­ватое не­бо. Ка­залось, что вот-вот все рух­нет, раз­ва­лит­ся; что сей­час эта жид­кая си­нева проль­ет­ся вниз и за­топит го­род, как гу­ашь во­дяное пят­но. Ни­чего не про­изош­ло. Сквозь зак­ры­тую бал­конную дверь был слы­шен за­душен­ный смех Нэнси. По­том — как хлоп­ну­ла дверь. - Плак­си­вый и теп­лый ян­варь та­ял и сно­ва мо­розил, лил дож­дем и очень мок­рым сне­гом. Тро­ту­ары пок­ры­лись кор­кой, фо­нари в ве­чер­нем ту­мане ри­сова­ли раз­мы­тые ры­жие пят­на. Ёну шла до­мой, не очень раз­би­рая до­роги. Нэнси встре­тила ее у стан­ции мет­ро. Ска­зала: прос­ти ме­ня, по­жалуй­ста. На­вер­ное, я прос­то уже дав­но очень хо­чу от­дохнуть. Ёну ни­чего ей не от­ве­тила, по­тому что сло­ва зас­тря­ли где-то в из­ло­мах ут­ра. Нэнси дер­жа­ла ее ла­донь обе­ими ру­ками и не от­пусти­ла да­же ког­да они уже заш­ли до­мой. Они мол­ча пе­ре­оде­вались, мол­ча се­ли ужи­нать, и Нэнси вдруг на­чала ро­нять сле­зин­ки в свою та­рел­ку. Свер­кну­ло раз, два. Ёну пе­ресе­ла к ней на сто­рону, не удер­жав вил­ку и ед­ва не оп­ро­киды­вая со­ус­ни­цу. При­тяну­ла к се­бе за дро­жащую спи­ну, за­лез­ла ла­донью под ру­кав фут­болки. Спро­сила: ну ты че­го? — Я не злюсь, прав­да. Хо­тя и зна­ла, что де­ло сов­сем не в этом. Но мол­чать бы­ло уже прос­то не­выно­симо. Нэнси по­тяну­лась к ней ла­донью, но за­мер­ла в дви­жении, и прос­то опус­ти­ла ее Ёну на ко­лено. Внут­ри что-то окон­ча­тель­но ру­шилось, раз­ва­лива­ясь на кус­ки. - Ёну ей ска­зала опять: все бу­дет хо­рошо. И про­дол­жа­ла пов­то­рять, как буд­то Нэнси по­верит ей ес­ли не на двад­ца­тый, то на со­роко­вой раз. Все и бы­ло хо­рошо, на­вер­ное. Они зап­ла­ниро­вали по­ез­дку в Фи­ладель­фию на ле­то. Ис­ка­ли в ин­терне­те би­леты и оте­ли — Нэнси там да­же са­ма что-то во­зилась но­чами, вы­писы­вала но­мера те­лефо­нов на фор­зац сво­его са­мо­учи­теля по ки­тай­ско­му. Ёну выс­креб­ла ос­татки аб­ри­косо­вого дже­ма со дна бан­ки, по­мыла ее и на­писа­ла мар­ке­ром: лет­ний фонд. Но не то, что ко­пить не по­луча­лось, прос­то всег­да на­ходи­лось неч­то бо­лее важ­ное на дан­ный мо­мент — то хо­телось схо­дить вмес­те в сов­ре­мен­ный те­атр, то сроч­но нуж­но бы­ло за­казать хо­рошую пиц­цу на дом, то ба­рах­лил но­ут­бук. А по­том как-то ве­чером Джи­вон, в ли­цах пе­рес­ка­зывая спор с Хан­би­ном и ме­ряя ши­роки­ми ша­гами ком­на­ту, за­дел и оп­ро­кинул пус­тую бан­ку. Её унес­ли на бал­кон, и там она и ос­та­лась, прев­ра­тив­шись со вре­менем в пе­пель­ни­цу. Фи­ладель­фия за­кон­чи­лась, не на­чав­шись. Чжу­нэ прис­лал пос­леднюю от­крыт­ку из Ок­ла­хомы. - Свою вто­рую го­дов­щи­ну они про­вели, ле­жа на по­мятой кро­вати, спле­тясь ру­ками и но­гами в боль­шой че­лове­чес­кий узел. Нэнси теп­ло пла­кала Ёну в шею. Внут­ри ше­вели­лось что-то по­хожее на де­жавю. Она зас­ну­ла быс­тро. Ёну бе­реж­но под­ви­нула ее со сво­его пле­ча, ук­ры­ла оде­ялом. На нег­ну­щих­ся но­гах выш­ла на бал­кон. За ок­ном плес­ка­лось ало-зо­лотое мо­ре, гу­дели ав­то­моби­ли, из бу­док с вы­печ­кой гус­то ва­лил пар. Жить в ки­тай­ском квар­та­ле — жить сре­ди праз­дни­ка без кон­ца и на­чала. К му­зыке мож­но при­вык­нуть так, что пе­рес­та­нешь слы­шать ее вов­се. Ёну на­щупа­ла на по­докон­ни­ке опо­лови­нен­ную пач­ку си­гарет Нэнси, под­це­пила гу­бами. За­кури­ла впер­вые за год. Ёну вспом­ни­ла про вол­чок из филь­ма «На­чало». Ужа­лила свое за­пястье тле­ющим кон­цом си­гаре­ты, о чем по­жале­ла в сле­ду­ющую же се­кун­ду. - А по­том Нэнси про­пала… И ее фо­то не на­печа­тали на ко­роб­ке с мо­локом, по­тому что ей ис­полни­лось восемнадцать в апреле. Она уш­ла на ра­боту, как обыч­но, по­цело­вав Ёну пе­ред тем, как дер­нуть за двер­ную руч­ку. Улыб­ну­лась, раз­во­рачи­ва­ясь не всем кор­пу­сом, а толь­ко дер­нув го­ловой. На­бив­шее ос­ко­мину дви­жение, поч­ти ме­хани­чес­кое. Ее мо­биль­ный наш­ли в ка­нали­заци­он­ном лю­ке не­дале­ко от за­кусоч­ной, в ко­торой она ра­бота­ла. Это бы­ло уже по­том, ког­да Ёну на­писа­ла за­яв­ле­ние в по­лицию, ни­чего не ви­дя и пло­хо дер­жа руч­ку пос­ле двух су­ток без сна. Это бы­ло не­важ­но. Че­рез ме­сяц Джи­вон смо­розил что-то вро­де: ну ты же зна­ешь, ка­кая она. По­мол­чал в по­ис­ках сло­ва, до­бавил: им­пуль­сив­ная. Вы еще ру­гались пос­то­ян­но в пос­леднее вре­мя. Мо­жет, прос­то вер­ну­лась к ро­дите­лям. У те­бя есть те­лефон? Те­лефо­на не бы­ло. Че­рез пол­го­да Ёну раз­гру­зила шкаф ров­но на­поло­вину. Одеж­да и обувь, пот­ре­пан­ный са­мо­учи­тель ки­тай­ско­го, круж­ка с Фас­сбен­де­ром — все умес­ти­лось в че­тыре кар­тонные ко­роб­ки. Че­рез год ис­тек до­говор на арен­ду ком­на­ты. Не ос­та­лось ни­чего… Толь­ко ок­руглый шрам на за­пястье…