В любви и на войне все средства хороши

Когда Кит получает видео-звонок от своей второй половинки, приготовление ужина в самом разгаре. Хотя «приготовление ужина», по стандартам Кита, означает разогревание четырех «горячих кармашков» в микроволновке, потому что его контроль над внезапными порывами (то есть Лэнс) уехал со своей семьей навещать дальних родственников на Кубу. Решив, что полуфабрикаты обойдутся и без его бдительного присмотра, Кит быстро подходит к стоящему на кухонном столе раскрытому ноутбуку и садится на стул, прежде чем принять вызов. Картинка на экране меняется, и его встречает изображение Лэнса. Благодаря неловкому углу, который открывает вид на челюсть, становится ясно, что Лэнс звонит с телефона. Кит находит нелепым то, что даже под таким углом этот человек выглядит красивым. И он не преувеличивает, потому что он влюбленный дурак, который думает, что Лэнс всегда потрясающий. Нет, МакКлейн правда выглядит изумительно, хотя для того, у кого нет острой челюсти и длинной шеи, этот ракурс пошел бы не на пользу. Кит больше, чем просто благословлен. Динамики ноутбука наполняют посторонние звуки. Он слышит, как Лэнс говорит что-то тому, кто не входит в поле зрения камеры. Это было сказано так тихо, что, даже будь слова на английском, Кит бы не разобрал их. Лэнс опускает взгляд на телефон, и его лицо озаряет улыбка, когда он видит изображение Кита. — Привет, красавчик, — его встречает зубастая, белоснежная усмешка, которая заразительно вынуждает Кита улыбнуться в ответ. — Привет, — отвечает он, складывая руки на столе. — Я хотел позвонить тебе раньше, но у меня не было возможности, — Лэнс хмурится, хотя Кит едва слышит его поверх всего этого шума. — У тебя громко, — комментирует он. Лэнс кивает, поджав губы и подняв брови, и поворачивает камеру так, чтобы было видно, как члены семьи Лэнса… — Они поют в караоке? — фыркает Кит. МакКлейн кивает. — Да. Это не вечеринка, пока дядя Рональд не напивается и не включает караоке, — с нежностью закатив глаза, объясняет он. — Звучит весело, — его слова могут показаться саркастичными, но он правда так думает. Семья Лэнса оказалась очень приятной группой людей, а его мать приняла Кита не моргнув глазом, стоило ее сыну представить своего парня. Веселиться с ними было бы намного лучше, чем сидеть дома и корпеть над домашним заданием. Но, к несчастью, Киту достался профессор, который давал своим студентам невыполнимую нагрузку. Лэнс в то время пожимает плечами: — С тобой было бы лучше, — говорит он, и это такая банальная, заезженная, романтическая фраза, но Кит знает, что это правда. Его губы расходятся в широкой улыбке. — Моя мама очень хотела, чтобы ты приехал. Она скучает по тебе, — замечает Лэнс с мягким выражением лица. — Кстати, она отправит меня домой с кучей остатков для тебя, — добавляет он. — Остатки, которые, хочу напомнить тебе, мне придется тащить с собой на самолет и проходить через дополнительное сканирование, так что тебе лучше любить меня, — бормочет он. Кит улыбается. Если честно, он тоже скучает по маме Лэнса. Она такая теплая и гостеприимная женщина, и в ней столько материнской страсти, что ее с лихвой хватает, чтобы Кит забыл тот период жизни, когда остро нуждался в этом. — Передавай ей привет, когда будет возможность… И что она — лучшее, что случалось со мной, потому что она дает мне еду, — просит Кит. — Я тоже даю тебе еду! — возмущенно восклицает Лэнс. — Но не торт «Tres leches», — сухо замечает Кит, наверняка исказив произношение десерта. — У тебя непереносимость лактозы! — напоминает МакКлейн, лихорадочно взмахнув свободной рукой. — Ты знаешь, из чего сделан торт «Три молока»? Даю подсказку: оно в названии, — сердито говорит Лэнс, поднося телефон ближе к лицу, чтобы подчеркнуть свое недовольство. — Я не умру, — ворчит Кит, откидываясь на спину стула. Лэнс единственный человек, который читает ему лекции о слишком частом употреблении молочных продуктов. Даже его брат Широ сдался после того, как находил скрючившегося на кровати и стонущего от боли Кита бесчисленное количество раз, потому что тот никогда не учится на своих ошибках. Лэнс скептически пялится в камеру, открыв рот, как будто собирается напомнить Киту о его диете. Но затем его челюсть резко смыкается, брови складываются в обеспокоенную линию, и он пялится в одну точку не моргая. Его лицо застывает в какой-то брезгливой гримасе, отчего Киту становится некомфортно. Он нервно ерзает под тяжелым взглядом второй половинки. Лэнс же не может знать, что он разогревает четыре «горячих кармашка», да? Это просто невозможно. Но… Если бы он знал, то определенно сделал бы такое лицо. — Кит, — коротко произносит Лэнс, распахнув глаза и проведя рукой по каштановым волосам. — Что? — резко выплевывает Кит, взмахнув руками от нервозного ощущения. Тишина. Глаза Лэнса бегают по всему экрану. Даже если МакКлейн в тысячах километрах от него, Кит может поклясться, что тот сканирует его тело взглядом. — Это моя футболка? — наконец спрашивает Лэнс. На лице Кита отражается растерянность, когда он обдумывает смысл вопроса. В следующую секунду его брови взлетают от озарения, а щеки окрашивает розовый румянец. Он смотрит вниз, чтобы убедиться, что да, на нем действительно футболка Лэнса. Он совершенно забыл, что надел ее. Не специально! Он просто вышел из душа и увидел лежащую на корзине футболку Лэнса. Она выглядела такой удобной, Лэнса не было дома уже три дня, и он немного скучал по нему. И, чтобы чувствовать себя менее одиноким, натянул одежду возлюбленного. Ладно, да, это было специально.  — Эм, — красноречиво произносит Кит, опуская взгляд на тот самый предмет одежды и оттягивая подол. — Да? Лэнс снова начинает глазеть на него. Он не моргает пугающее количество времени, пока его лицо не начинает кружиться. На экране ноутбука видятся размытые краски, а потом наступает полная темнота, сопровождаемая глухим стуком. Кит слышит приглушенный голос Лэнса, который содержит бешеное сочетание английского и испанского, из-за чего он не может понять и половины. Только тогда Кит понимает, что Лэнс уронил телефон от столь шокирующего открытия. Уронил его. После недолгого шуршания экран снова зажигается полосатыми, размытыми цветами. Одной рукой Лэнс держит свой телефон, а другой отчаянно проводит по лицу.  — Кит, ты не можешь просто делать это, — хрипит он, взмахивая ладонью и раскрывая покрасневшее до самых кончиков ушей лицо. После недолгой паузы, во время которой Кит оценивает ситуацию, на его губы закрадывается коварная ухмылка. — Почему? Это тревожит тебя? — хитро спрашивает Когане, наклоняясь вперед и опуская подбородок на руку. Он смотрит на изображение Лэнса из-под полуприкрытых век.  — Тревожит ме… Кит, это… Это, о, боже, это… — МакКлейн заикается, делая неопределенные взмахи рукой, которыми надеется заменить слова.  — Это?.. — подталкивает Кит, игриво приподняв брови и расплывшись в самодовольной ухмылке. Лэнс поджимает губы и разочарованно пыхтит, оттягивая короткие волосы у основания шеи.  — Это всё! Это… Это и мило, и очаровательно, и сексуально. И это нечестно! Ты не можешь быть милым и сексуальным одновременно, я не могу нормально реагировать и по отдельности! — жалуется Лэнс, чьи щеки нещадно краснеют. — Нечестно! Тебе нельзя делать это! — восклицает он, лихорадочно размахивая свободной рукой.  — Нельзя? — Кит усмехается. — Почему? — Потому что я сейчас не могу покувыркаться с тобой! — буквально визжит Лэнс. Его румянец увеличивается пропорционально ухмылке Кита, чьи щеки такого же красного оттенка. — Что, тебя это беспокоит? — спрашивает Кит, сверкая ужасно самодовольной улыбкой, которую он справедливо пытается сдержать, грешно закусывая нижнюю губу. У Лэнса даже нет шанса ответить, поскольку в эту же секунду пищит микроволновка, прерывая их интересный разговор. Кит весьма заметно вздрагивает. — Это была микроволновка? — спрашивает Лэнс. Кит разочарованно закатывает глаза, понимая, что их диалог обернулся не в его пользу. — Что ты можешь готовить? Уже девять часов вечера, — спрашивает Лэнс, мгновенно позабыв об их текущем — более увлекательном, мог бы добавить Кит, — разговоре. — Остатки, — быстро и отрепетировано лжет Когане. Лэнс окидывает его недоверчивым взглядом, но лицо Кита остается непроницаемым. Как жаль, что за все это время Лэнс научился разбираться в мимике своего любовника и видеть его притворный фасад насквозь. — Сколько «горячих кармашков» у нас осталось, Кит? — спрашивает он устало. Кит мысленно чертыхается, что их разговор принял неожиданный оборот и вернулся к лекции отчитывающего его из-за вредных привычек Лэнса. Предыдущая тема нравилась ему гораздо больше, поэтому он решает, что сейчас самое время гордо ретироваться. — Лэнс, ты начинаешь пропадать. И, кажется, я слышал, как тебя кто-то звал? Возвращайся, наверное, к своей семье. Пока, малыш, люблю тебя, — скучающим тоном врет Кит. Лэнс давится слюной. — Даже не думай, что мы закончили этот разговор! Мы еще поговорим об этом! Как о футболке, так и о твоих ужасных предпочтениях в еде… — Пока, люблю тебя, — повторят Кит поверх монолога Лэнса и закрывает приложение как раз в тот момент, когда МакКлейн кричит: — Я тоже тебя люблю, тупой засранец. Звонок обрывается. Кит встает, чтобы достать свой (не одобренный Лэнсом) ужин из микроволновки с коварной ухмылкой на губах. Он правда не мог дождаться возвращения Лэнса, но теперь? Теперь у него есть еще больший стимул. И, к несчастью для Лэнса, этот стимул имеет кое-какое отношение к тому, что ему придется стирать в два раза больше.

***

Когда Лэнс возвращается с Кубы в следующее воскресенье, Кит приезжает в аэропорт, чтобы встретить его. В куртке Лэнса. В тридцатиградусную жару. Которая не предназначена для такой теплой одежды. — Ты пытаешься убить меня, — уверенно говорит Лэнс, останавливаясь в трех шагах от причины его раннего сердечного приступа. Позади него катится постукивающий по плитке чемодан. Кит хитро ухмыляется. — Что? В аэропортах всегда холодно, — слабо оправдывается он, крепче кутаясь в слегка свободную куртку. — Это нечестно, — оцепенело реагирует Лэнс, несчастно глядя на цепляющийся за плечи Кита злосчастный предмет одежды. — Серьезно? Потому что ранее ты говорил, что это нечестно, потому что ты в тысячах километрах от меня и не можешь… Как ты там сказал? — Кит нарочито задумывается, преувеличенно вспоминая их разговор. Затем хитрые темные глаза встречаются с беспомощными голубыми. — Покувыркаться со мной? — спрашивает он, выгибая бровь. Фигура Лэнса застывает. — Мы уходим. Сейчас же, — и с этими словами он срывается с места и идет к выходу, нетерпеливо подгоняя Кита одной рукой. Когане самодовольно ухмыляется всю дорогу обратно. Несмотря на все жалобы Лэнса, когда они прибывают домой, куртка оказывается единственным предметом одежды, которую он не хочет, чтобы Кит снимал.

***

Кит продолжает носить футболки Лэнса. Это терпимо… До определенного момента. Кит носит его рубашки, когда спит, ходит по квартире, и даже имеет наглость надевать их на повседневные встречи с друзьями. Лэнс не уверен, как долго он сможет терпеть это. Ситуация еще хуже, чем когда ему пришлось привыкать к Киту в штанах для йоги, которые тот носит в противовес желаниям Лэнса и даже не для того, чтобы позлить его. Но это? Он делает это специально. Кит пытается добиться от него реакции. И это опасно, потому что Кит сам по себе является отличным отвлекающим фактором. Он чем-то похож на огонь: манящий и притягательный, но полный необузданного потенциала пожирать и уничтожать. А Лэнс в этой метафоре — всего лишь несчастный мотылек. Последней каплей становится то, что он находит лениво лежащего в их кровати Кита, который, скрестив ноги, что-то печатает на телефоне. Его волосы все еще влажные и немного взъерошенные после душа, кожа покрыта легким румянцем после горячего пара. На его теле свободно висит одна из футболок Лэнса, воротник которой достаточно широкий, чтобы обнажить розовое плечо. Лэнс не думал, что возможно подавиться абсолютно ничем, но именно это он и делает, когда видит Кита в таком виде. — Я так больше не могу, — решает Лэнс, подходя к краю кровати. — Я избавлюсь от всех моих футболок. — Ты говоришь так, словно это угроза, — безучастно отвечает Кит, уставившись в экран телефона и развалившись поверх одеяла. Как будто он не понимает, как вероятность того, что Лэнс будет ходить без футболок, может быть плохой. — Это, — МакКлейн яростно указывает на рубашку, которая в данный момент обнимает тело Кита, — начинает влиять на мое здоровье, — Лэнс скрещивает руки, стоя у подножия их постели. Кит роняет телефон на свою грудь и вопросительно выгибает бровь, уделяя Лэнсу все свое внимание. На что тот впивается в него многозначительным взглядом. — Посмотрим-ка… Однажды ты зашел на кухню в моей футболке, пока я готовил, и я буквально обжег себя. Еще из-за тебя я ударился пальцем о кофейный столик. Я подавился смузи, когда мы гуляли с остальными, ты снял свитер, и оказалось — сюрприз-сюрприз, — что на тебе моя футболка. А сейчас ты лежишь на нашей кровати в одних трусах и моей футболке, Кит. В трусах и моей футболке! — восклицает Лэнс, во время перечня его лицо все больше приобретает безумное выражение. — И куда же на этот раз пришелся урон, Лэнс? — спрашивает Кит, с весельем наблюдая за его суматохой. — На мой рассудок, Кит. Мой рассудок находится под угрозой в этот раз, — между хрипом выдавливает Лэнс. Кит пытается сдержать фырканье, но ему это не удается. Мотивированный такой реакцией, Лэнс резко приближается к нему. В ответ Кит быстро пытается подготовиться к тому, что его ждет, прежде чем на него сокрушается вес молодого человека, придавливая обратно к матрасу. — Детка, ты должен остановиться, — умоляет Лэнс сквозь приглушенные театральные всхлипы, произнесенные в живот Кита, который роняет руки на его плечи. — Ты убиваешь меня, — преувеличенно воет он. — Ладно, теперь ты драматизируешь, — сухо информирует его Кит, даже если на его лице нарисована улыбка. — Ты не понимаешь, потому что я не влезаю в твои футболки так, как ты в мои! Это делает отвратительные штучки-дрючки с моим сердцем, — скулит Лэнс, чуть крепче обнимая Когане за талию. — И членом, — поэтично добавляет он. Кит закатывает глаза. — Поосторожнее, Шекспир, я на грани обморока, — мрачно говорит он. — С объективной точки зрения, я делаю это, чтобы позлить тебя, да. Поэтому ты должен что-то сделать с этим, — многозначительно напоминает Кит. Лэнс поднимает голову и смотрит на него преданными щенячьими глазами. Единственная и безотказная слабость Кита. Ну, и молочные продукты, конечно же. — Да! Но даже секс не отменяет того, что ты отвлекаешь меня, Кит, — жалуется Лэнс. — Что бы ты чувствовал, если бы я начал носить твои рубашки? — надувшись, спрашивает он. — Грусть, потому что ты бы растянул их, — тут же отвечает Когане. От этого Лэнс только стонет. — Ты ужасен. — Я люблю тебя. — Ты мудак, — продолжает Лэнс и, разочарованно что-то пробормотав, поднимается на локте и целует Кита в губы. Тот закрывает глаза и улыбается, когда Лэнс отстраняется. — Но я тоже тебя люблю, — неохотно говорит он, уронив голову на ключицу Кита, прежде чем добавить: — Особенно когда ты такой, господи, — и погрузиться в очередной, менее платонический поцелуй.

***

Следующим утром Кит просыпается и обнаруживает ужасно пустое место рядом с собой. Лэнс нередко просыпается раньше него, на самом деле, именно так обычно и проходит их утро. Кит просыпается, когда Лэнс готовит завтрак или кофе на их маленькой кухне или, как дурак, влюбленно пялится на свою вторую половинку, ожидая его пробуждение. Однако отсутствие горького кофейного аромата и пустая сторона кровати подразумевают, что он не делает ни то, ни другое. Кит хмурит брови, сонно сосредоточив взгляд на половине Лэнса, прежде чем сесть и растянуть рот в усталом, далеко не милом зевке. Глаза путешествуют по комнате, пока не останавливаются на щелке между полом и дверью в ванную комнату, откуда в залитую солнечным светом комнату вливается дополнительное освещение. Лэнс, будучи помешанным на сбережении энергии фанатиком, никогда бы не оставил в пустой комнате включенный свет. Поэтому Кит немедленно понимает, что его возлюбленный там. Дайте ему охотничью шляпу и назовите Шерлоком Холмсом. Глубоко вдохнув и устало выдохнув, Кит падает обратно на спину, кутаясь поплотнее в одеяло. Он мог бы снова заснуть, правда мог бы, особенно когда тянется за лежащим на тумбочке телефоном и видит, что сейчас только четверть восьмого. Когане морщится. Обычно он просыпается не раньше девяти или десяти, иногда даже ближе к двенадцати. Лэнс в каком-то смысле ненавидит его привычку спать до полудня, а Кит в каком-то смысле ненавидит то, что Лэнс встает чертовски рано без всяких на то причин и оставляет его просыпаться одного. Справедливости ради, Кит понимает, что он не может заставить Лэнса лежать в постели и ждать, когда он проснется, но это не мешает ему быть расстроенным. Лежа под одеялом, Кит мысленно решает, стоит ли покидать теплое убежище и присоединиться к Лэнсу в утренних делах. Он слышит тихое щелканье и шуршание, раздающиеся из ванной. Сначала он думает, что из-за усталости и недовольства в целом звуки кажутся особенно раздражающими. Однако он стонет, когда становится ясно, что шум действительно увеличивается, и прячется под одеялом. Как бы сильно он ни хотел заснуть, у него не получится. — Лэнс, заткнись! — кричит Кит, когда грохот только продолжает нарастать. В следующую секунду он обрывается и наступает идеальная тишина. Она тревожит, учитывая полное отсутствие ответа со стороны Лэнса. Кит собирается сдернуть с себя одеяло и отправиться на разведку, когда слышит скрип открываемой двери и облегченно вздыхает. — Что ты там делал, что посбивал с полок все вещи? — спрашивает Кит хриплым ото сна голосом, потому что именно на это и походили звуки. Он переворачивается и поднимается на локте, чтобы посмотреть на Лэнса, и… О. — Гляди-ка, наши роли резко поменялись, — самодовольно говорит Лэнс, уперев руки в бока. Кит беззвучно пялится на него, потому что Лэнс стоит в одних синих боксерах и куртке. В куртке Кита. Раскрывая подтянутый живот, и Кит слабый человек. Во рту неприятно пересыхает. Он не понимает, что все это время пялился, пока глаза не начинает жечь. Ну, или картинка перед ним слишком ослепляющая, чтобы смотреть на нее слишком долго. Лэнс выгибает бровь, ожидая какой-то ответ, который так и не поступает. — Нечестно, — наконец произносит Кит. — Что ты сказал? — тщеславно переспрашивает Лэнс, подходя ближе к кровати и наклоняясь к внезапно покрасневшему лицу Кита. Сердце того громко стучит в груди, мозг перестает работать, а в голове мелькает вопрос: неужели именно это чувствовал Лэнс последние несколько недель? От этой мысли внутри поднимается волна жалости и удовлетворения.  — Это нечестно! — повторяет Кит, вскакивая на колени и обнимая Лэнса за плечи. Тот взвизгивает от неожиданности, когда Когане валит его на кровать. — Воу, Кит! — восклицает Лэнс, стоит тому притянуть его к своей груди и, крепко обнимая за шею, спрятать лицо в каштановых волосах. — Тебе нельзя так делать, — бормочет он в макушку Лэнса. Тот фыркает и отстраняется, чтобы посмотреть на Кита, чье лицо разрывается между разочарованием и искренней, безмерной любовью. Лэнс ухмыляется, самодовольно прищурив глаза. — Что? Тебя это беспокоит? — спрашивает Лэнс, повторяя вопрос, заданный Китом по видео-чату. В ответ он получает нахмуренные брови и невероятно покрасневшие щеки. МакКлейн смеется и опирается руками по обе стороны от лица Кита. — Уже не так весело, когда это делают с тобой? — его губы озаряет ухмылка, когда Кит начинает дуться. — Аргх, да понял я, понял! — вскрикивает он, переворачивая Лэнса на спину и седлая его бедра. Тот пытается занять прежнюю позицию, но Кит всегда был лучше в реслинге, чем он. — Я все понял! Ты доказал свою точку зрения, — признает Кит. Лэнс под ним расползается в удовлетворенной ухмылке, отчего Когане хмурится. — Но не такой уж и плохой подарок с утра, да? — насмешливо продолжает Лэнс, с озорством шевеля обеими бровями, что Кит просто ненавидит, потому что он едва знает, как поднять одну бровь. Кит хватает ближайшую подушку, бьет Лэнса по лицу, отчего из груди того вырывается приглушенный хрип, и отбрасывает ее в сторону. — Я проснулся, потому что ты ронял какую-то херню в ванной, — возражает Кит. Хотя он вынужден признать, что проснуться и обнаружить Лэнса было очень приятно. — Что ты там делал? — спрашивает Кит, осознав, что так и не узнал, что было источником всего этого шума. Лэнс пожимает плечами. — Вообще-то, я брился, чтобы дополнить образ, — объясняет он, кивнув на куртку Кита. — Но потом я решил пошуметь, чтобы ты быстрее проснулся, — в его голосе нет ни капли раскаяния. Кит пытается выглядеть безучастным, но не может взять под контроль предательски изгибающиеся губы. Он даже позволяет Лэнсу подняться и поцеловать свою улыбку, чувствуя ответную усмешку. Поцелуй, на удивление, сладкий и невинный, особенно на фоне их двусмысленной позы и недостатка одежды. Кит в одних трусах и футболке Лэнса, в то время как сам МакКлейн не в лучшем виде. Тем не менее, его голова начинает кружиться. — Это означает войну, знаешь, — провозглашает Кит, когда они отстраняются. Его полуприкрытые глаза скользят по телу, одетому в красную куртку. — Уверен, мы сможем прийти к компромиссу, — Лэнс берет руку Кита в свою и целует серебряное кольцо на его безымянном пальце. Точно такое же украшение обнимает и его палец. Во взгляде Кита отражается нежность и не утихший дух соперничества. — Тебе бы это понравилось, — ехидно фыркает Кит. — Я отдам тебе последний «горячий кармашек», — предлагает Лэнс, потому что он знает этого человека и его ужасное пристрастие к вредной еде. Кит действительно задумывается над этим предложением. Хотел бы Лэнс сказать, что он удивлен. — Но это временное соглашение, — предупреждает Кит, слезая с Лэнса. Тот растерянно хмурится, когда Кит выходит из комнаты. — Постой, мы что, даже не… — Нет. Сначала еда, я голоден. Лэнс недоверчиво смотрит вслед его удаляющейся фигуре. Впрочем, ему не хватает сил, чтобы расстраиваться из-за того, что Кит предпочел полуфабрикаты сексу со своим женихом. Вскоре он просто вздыхает и уходит на кухню, где отвлекает Когане отнюдь не невинными действиями. В итоге завтрак сгорает, на что Лэнс извиняется в перемешку с тревожащим Кита похрюкивающим смехом, прежде чем помочь приготовить ему достойную замену. Их видок оставляет желать лучшего: Лэнс в одних трусах и тесной куртке Кита, и сам Когане в его мятой футболке. Но если они обручены не именно из-за таких моментов, тогда из-за чего же еще? Но, как бы там ни было, именно сегодня начинается их официальная война.