We are animal

Missio - Animal       Парень в операционной сидел с нарочито пофигистичным видом, как будто это не его вскоре кастрируют. Даже когда появился Натан, он продолжил отстраненно смотреть на невидимую точку в углу. Связанные ноги, старые кроссовки, красная челка. Сзади волосы были русые, очевидно, натурального цвета. Проколотая губа, серьга в ухе и куча мелких татуировок по всему торсу. Мда…       Так, кто у нас сегодня? «Питер МакЛюэн, 25 лет. Подозреваемый лидер «Розовой пантеры». Ого! Действительно, с его обгорелой спины, усеянной веснушками и родинками, сурово смотрит символ движения — розовая пантера. И почему они выбрали такой аляповый цвет?       Питер поворачивает голову, и Натану вдруг становится неловко под этим оценивающим взглядом. Да он осматривает его с головы до ног, похабно и бесстыдно! Натан пишет, стараясь не смотреть влево.       — И как это будет?       По спине Натана проносятся мурашки, во-первых, от неожиданности, а потом от хрипловатого голоса главаря. Он делает вид, что не услышал вопроса, и продолжает писать.       — Их отрежут?       Голос медбрата почему-то подрагивает.       — Тебя анестезируют…       — Я хочу чувствовать все, — он улыбается, — даже боль.       — Так делать запрещено. Это негуманно.       — Когда это останавливало?       — Мне жаль. Правительство требует, чтобы каждый пациент был под анестезией ниже талии для этой процедуры.       Взгляд главаря опускается ниже талии Натана.       — Что ты чувствуешь в штанах, медсестричка? Я учуял тебя сразу.       Что происходит? Натан безуспешно пытается не смотреть на этого ненормального.       — Тело сильное. Оно сопротивляется этим таблеткам, — Питер ухмыляется.       — Как ты узнал?       Нет, нет, лучше молчи!       — Ты когда-нибудь нарушал закон о содомии? — главарь кидает откровенный взгляд на задницу медбрата.       — Что?       «Содомия? Какая содомия? О чем вы?»       — О содомии, сладенький. Содомия.       Он улыбается, очевидно, своим воспоминаниям. Или в предвкушении.       — Да брось… Все знают, что сотрудники клиники-толпа педиков.       Беги, Натан, беги! Но медбрат лишь стоит и бестолково пялится на кафель пола, завороженный этим психом.       — Мое чутье не обманешь… — Питер наклоняется, уставившись в упор.       — Не знаю, что ты слышал, но ты ошибся! Я натурал! — Натан вспыхивает и направляется к двери. Почему он вообще оправдывается?       — Как и спагетти, пока они не станут мокрыми, — летит ему в спину, а потом главарь издает звук, как будто втягивает макаронину (нет, никаких ассоциаций, пожалуйста!), — и горячими…       Он откровенно наслаждается происходящим, вытрахивая Натана глазами, весь потный и хрипло дышащий.       Этот псих просто издевается: что можно найти в анорексично худом бледном парне с кругами под глазами как у вампира? Однако, внизу живота становится предательски тепло…       — Мне нужно измерить тебе давление, — Натан упорно смотрит в пол.       Главарь довольно хмыкает, и когда Натан затягивает манжету, пригибается, пытаясь понюхать (?!) его. Потом он облизывает губу (внизу живота становится еще теплее):       — Не там сжимаешь.       — Тебя вот-вот кастрируют, тебя это не волнует?! — Натан практически кричит.       Питер выгибает спину, и того гляди начнет толкаться бедрами:       — Нет, — а потом стонет, — да, там… Это так заводит! Всегда хотел петь сопрано.       Натан с сумасшедшей скоростью качает грушу (нет, никаких фантазий!), а Питер противным голосом затягивает высокую ноту.       — Это не игра! Снаружи гибнут люди из-за этого! — медбрат срывает манжету, и к нему мгновенно возвращается весь официоз.       — Я живу там, и знаю, что происходит, — главарь тоже на секунду становится серьезным.       — Ты фрик!       Несколько секунд длится молчание. Натан возвращается к столу.       — Должно быть твердо, то есть трудно проводить процедуру, если, ну, ты знаешь… — Питер глядит на свою промежность, где под тканью возвышается… И прежде чем Натан успел как-то среагировать, главарь хватает медбрата за руку и притягивает к своему члену:       — Как тебе? Просто сжимай вот здесь, — и начинает водить рукой парня, стиснутой в своей.       Натан вызывает в воображении картины предыдущих увиденных кастраций: яички на окровавленной марле, или опускающиеся на дно банки с водой, но это не может его отвлечь от твердости под пальцами и хриплого дыхания.       — О, детка… — Питер стонет, и утыкается носом в волосы Натана.       Этот транс продолжается и продолжается, пока Натан наконец не находит силы вырваться, сбив локтем лоток с инструментами. Питер брезгливо отбрасывает его руку, какую-то бумагу, и уже через секунду сидит, как ни в чем не бывало.