Половина ответа

* Как задаёт вопросы Сигизмунд Дийкстра? Сосредоточенно. Шеф реданской разведки всегда крайне внимателен – это закон выживания. При дворе и в жизни. Тем более, после смерти Визимира. Сейчас, когда в стране разброд и шатание; когда имперские войска чёрной болотной жижей захлёстывают границы; когда плетут заговоры все, кто ни попадя, начиная от пресловутой Ложи и заканчивая пьяными кметами в трактире – всё, что остаётся, это держать себя в руках. Поэтому Дийкстра сосредоточен, пока вопрошаемый воет, а палач медленно и вдумчиво вращает валики дыбы. Взмах руки – и палач отпускает ворот. Дийкстра дожидается, пока эльф хоть немного придёт в себя от нестерпимой боли в разорванных суставах, и уточняет: – Повтори-ка, будь любезен, что ты там говорил про резидентов Нильфгаарда? * Как задаёт вопросы Вильгефорц из Роггевеена? Спокойно. Ему лишний раз нервничать ни к чему. Он всё рассчитал и всё сделал правильно. Он сплёл все нити так, чтобы мушка – так долго и заботливо, поколение за поколением выводимая бледная мушка – влетела прямо в центр паутины. И пока он не запустит свои пальцы под её хилый хитиновый покров, не поворошит как следует в её занятных внутренностях, не ощутит собственным пальцами самую суть Старшей Крови, он не отдаст её никому. Ни крайне опасному, но – вот незадача – очень далёкому чёрному пауку. Ни уж тем более жалкому блохастому волку, бредущему по её следу. Поэтому Вильгефорц спокойно вкладывает трясущиеся пальцы информатора в тиски и поворачивает украшенный резьбой винт. – Повторяю вопрос, – дождавшись, пока окровавленная слюна перестанет течь из раззявленного рта, продолжает магик. – Когда, с подробностью до часа, через деревню проезжала банда Крыс? * Как задаёт вопросы Риенс? Азартно. Ему нравится ощущать власть – в руках, на коже, на языке. А какая власть может быть более полной и всеобъемлющей, чем власть над болью и жизнью человека? Вот взять, к примеру, этого паршивого друида, чья челюсть, обрамлённая жидкой бородёнкой, сейчас мелко трясётся – разум уже не способен контролировать рефлексы измученного тела. У него нет власти над самим собой. А у Риенса над ним есть. Поэтому он кивает подручному, и тот вновь берёт в руки нож. На спине друида ещё много кожи, которую можно аккуратно подрезать, а потом содрать тонкой красно-белой лентой. Такой же, как и те несколько, что клубком лежат в корнях дуба. – Говори, дед, – ухмыляется он, – громче говори. С кем сбежала эта малолетняя курва? * Как задаёт вопросы Стефан Скеллен? Задумчиво. Ему, дважды предателю, поневоле есть над чем подумать. Филин старается быть обстоятельным и не спешить без необходимости. Поэтому он смотрит, как привязанному к скамье бедолаге через воронку льют воду в рот – уже третий кувшин пошёл – и прикидывает, как бы половчее выведать о настроениях, царящих при императорском дворе. Когда с живота хрипящего человека снимают доску с грузом, Филин, наконец, задаёт вопрос: – Когда назначено выступление войск? * Как задаёт вопросы Лео Бонарт? Ласково. Он опытный убийца. И не его дело вести разговоры – с отрубленными головами особенно не побеседуешь. Но порой всё же требуется кое-что узнать. И Бонарт – заказчик знает, что он хорош во всём – и тут не подведёт. Допив пиво, он ставит жбан на столешницу и, поворошив в очаге, достаёт головню. Он уверен, что кмет и так сказал ему всё, что знает, но не останавливаться же на полпути? Бонарт подносит огонь к клетке, и крыса, пытаясь спастись от пламени, вновь вгрызается в мягкий человеческий живот. Обождав, пока затихнут крики, Бонарт переспрашивает: – А не брешешь? Мазелька направилась именно по тому тракту? * Как задаёт вопросы Филиппа Эйльхарт? Брезгливо. Дело есть дело. И если нужно выпачкать тонкие лайковые перчатки в крови и саже, она их выпачкает. Долгие тесные отношения с Дийкстрой также послужили тому тренировкой. Есть вещи, к которым можно прийти только через грязь, и она, член Совета чародеев, прекрасно это знает. Она не позволяет человеку кричать – зачем привлекать лишнее внимание? И терять сознание от болевого шока она тоже не позволяет. Одной рукой Филиппа наводит удерживающие чары, другой направляет огонь. Левая рука человека уже похожа на обугленную ветку, и магичка решает, что пора спрашивать: – Что ещё ты знаешь о пророчестве Итлины? * Как задаёт вопросы император Эмгыр? Быстро. Эмгыр вар Эмрейс Деитвен Аддан ын Карн аэп Морвудд, Белое Пламя, Пляшущее на Курганах Врагов, всегда задавал вопросы, звучащие раза в три короче его полного титула. У императора слишком много дел и слишком мало времени, чтобы бездумно его тратить. Поэтому его приглашали лишь тогда, когда нужного человека уже допросили с пристрастием, привели в себя и удостоверились, что он способен шевелить языком и проталкивать воздух сквозь надсаженные воплями голосовые связки. Вот и теперь император лишь слегка повёл бровью, оценив расторопность мастеров. Пытаемого спустили с растяжек на пол и облили водой. Он едва дышит, но в сознании и готов отвечать на вопросы. Император произносит одно только слово: – Стигга? * Как задаёт вопросы Геральт? Никак. Ведьмаку не нужно ничего спрашивать – он и так всё знает. Да, было время, когда он путал небо со звёздами, отражёнными ночью в поверхности пруда. Но это больше не повторится. Геральт молчит и просто поднимается по ступеням замка Стигга. Время вопросов закончилось.