Вот вы все думаете, что Чонгук такой весь взрослый, держит своих хёнов в узде и горяч, словно не в Пусане родился, а в аду.
На самом деле, Чон Чонгук был, есть и будет маленьким ребеночком. Только состоящим из груды мышц, но это совершенно не важно.
Шесть человек из окружения Чона точно знают об этом. И, когда он и его самые лучшие на свете хены собираются в общей комнате общежития, чтобы отдохнуть от тяжелого дня, Гуки снимает с себя маску альфа-самца, превращаясь в нечто с милой кроличьей улыбкой, детским смехом и желанием обниматься.
В такие вечера, он любит, чтобы его называли милыми прозвищами.
Гук-и, Крольчонок, Малыш. Для него это словно самые лучшие лекарства от депрессии и усталости. Он готов обвиваться вокруг ног человека, который будет его так называть. А если еще и по волосам погладит, то насовсем останется в его объятиях и вылазить не захочет.
Ничего с истинной сущностью макнэ хёны поделать не могут, поэтому приходится обнимать, гладить и осыпать комплиментами маленького Чонгук-и. А никто и не против — все нуждаются в объятиях и такой счастливой улыбке своего малыша.
Сегодняшний вечер практически ничем не отличается от предыдущих: все такие же усталые семь парней, та же самая комната в общежитии, тот же самый Чонгук, жаждущий внимания и ласки. Отличие заключается в том, что до этого в совместных вечерах не было нескольких бутылок соджу и пива.
Последствием этого является все тот же Чон, только немного икающий и еле передвигающийся самостоятельно. Но у него все еще хватает сил, чтобы, надувшись, игриво сказать:
— Хен, хочу на ручки!
Это значит, что Хосоку нужно отодрать свою задницу с дивана и, приобняв, поднять с пола просящего — «на ручки» по его части.
Чон старший не заставляет себя долго ждать, и, когда Гук-и оказывается в сильных руках Хосока, то младший сразу же говорит:
— А на коленочки?
Хоби с привычной ему улыбкой выполняет просьбу: садится на диван и усаживает на свои колени Крольчонка Чон-и.
— Так? — спрашивает, трепля волосы напротив, чем вызывает радостный — честно, очень пьяный — смех.
— Не-а, хочу к Намджун-хену, — игриво, прерываясь на короткие икания, встает с колен солнечного хёна, направляясь к лидеру.
— А еще что хочешь? — Говорит, с легкой улыбкой, молчавший до этого Юнги, отпивая пиво.
— Еще обниматься хочу! — Абсолютно искренне отвечает Чон. Сказано — сделано, поэтому сейчас парень буквально висит на плечах Кима, утыкаясь носиком в широкую грудь.
На минуту воцарилась тишина, заполняемая запахом алкоголя. Но стоит только Чонгуку тихонько прошептать: «Хен…», как тишину разрезает шесть разных голосов, в унисон отвечающих: «Да, малыш…».
— Хочу поцелуйчики, хен!
Чонгук никогда не просил поцелуи.
Дальше обнимашек, комплиментов и милых прозвищ не заходило. Да, бывало пару раз, когда Тэхён шлепал Чонгука по попе, но это было в воспитательных целях, романтического или сексуального подтекста никогда не было.
РэпМон задумался, смотря в ждущие глазки напротив.
Это же такой еще ребенок, как его целовать-то? Опьяненный мозг ищет из этой ситуации выход. И находит.
— Нет, хен, по-настоящему, — капризно говорит макне, когда чужие губы целуют в щеку. — Поцелуй меня.
Намджуну это нахрен не сдалось. Конечно, они вшестером любят своего Крольчоночка, а он любит их. Но поцелуй — это что-то интимное, достаточно, для того, чтобы это было на трезвую голову. Особенно, если это первый поцелуй.
— Вот ты тормоз, Намджун-хен, — говорит поспешно Чимин, когда видит уже выпячивующуюся из-за обиды нижнюю губу Гука. И так же быстро подходит на негнущихся ногах к месту, где сидит Ким и, развернув к себе голову младшего, пьяно целует в губы. Чонгук будто растворяется в поцелуе и неумело на него отвечает, пока воздуха не становится совсем мало и Пак отстраняется на небольшое расстояние, оставляя ниточку слюны.
— Понравилось, малыш?
— Ага, еще хочу!
Он ещё толком не отдышался и не переварил все ощущения, но точно осознал, что ему нравится.
И нужно больше.
И тогда уже смелеет лидер, наблюдавший все «с первых рядов». Он кладет руку на затылок Чона, приближая к себе. Он целует не так, как до этого Чимин — в поцелуе меньше привкуса алкоголя, меньше языка и больше нежности. Намджун, каким бы суровым не казался, слишком нежный по отношению к Чонгуку, слишком уж его любит.
Чонгуку все мало и он переключается на Шугу, что охотно посасывает его нижнюю губу, а затем прикусывает. Чон ойкает от неожиданности, а потом еще раз, потому что Юнги ведет языком по укушенной им же губе, зализывая, извиняясь.
Чонгук не перестает удивлятся и широко открывать свои и так немаленькие глаза, когда чувствет на своей шее пухлые горячие губы — Джин не мог долго сидеть на месте и ждать.
Чонгук теряется в ощущениях. Его целуют такие любимые губы, оглаживают тело такие любимые руки. А когда такого «любимого» много, то еще лучше. Он пропустил тот момент, когда с него стянули футболку, а Тэхён уже вовсю исследовал длинными пальцами и тонкими губами торс тонсена.
В реальность возвращает чья-то рука, что, преодолев резинку трусов, по-хозяйски покоится на одном полупопии, а пальцы другой руки дразнят расслабленное колечко мышц.
— Ах!
Чон просыпается в своей комнате совершенно один, трезвый и очевидно со стояком.
Это всего лишь сон.
— Хёны, поцелуйте меня…
В тишину.
