Заново

Питер хрипит от недостатка воздуха. А есть ли здесь воздух? И где это — здесь? Питер шевелит бескровными губами, пытаясь позвать хоть кого-то. У Питера под веками мелькают птички. Быстрые, как колибри, и с ярко-красными хвостами. Что-то до этого тоже было ярко-красным, но Питер не помнит. Это что-то междупространственное. Междувременное. Питер вздрагивает и просыпается из-за того, что автобус дернуло. — Чувак, с тобой всё хорошо? А то ты что-то говорил во сне, — Нэд стаскивает наушники и смотрит чуть обеспокоенно. — Да, конечно, — хрипит Питер не своим голосом. Он такой после сна, а не из-за фантомного ощущения страха, конечно, нет. Чутьё (откуда слово такое странное?) вопит от ощущения неправильности происходящего. Но всё же в порядке? Рядом сидит Нэд. На галёрке автобуса что-то бурно обсуждают одноклассники. ЭмДжей уткнулась в какую-то классическую книгу со скептическим выражением лица. Бессменный водитель Стэн что-то доказывает радио и говорит о возрастающих налогах. Всё правильно и хорошо. Но почему чего-то не хватает, хоть на стену лезь? Лезть на стену. Ползать по потолку. Прыгать по крышам. Залезать в окно своей комнаты. Но ведь квартира на седьмом этаже, правда? Питер встряхивает головой в попытке отогнать какие-то совсем уж бредовые мысли, отчего отросшие до ушей кудряшки подпрыгивают. «Подстричь бы тебя». Фраза, сказанная глубоким мужским голосом, звучит, как отголосок прошлого, а фантомная рука словно потрепала его по голове. — Чувак, тебя укачивает, что ли? Ты какой-то совсем зеленый, — Нэд окончательно стягивает наушники и убирает их в карман джинсов. — Пакет дать? — Нет, Нэд, я, правда, в порядке, — врёт Питер и начинает чесать левое предплечье. Там оказывается маленькая «пуговка», как от манту. Питер хмурится, пытаясь вспомнить, когда же их в школе вакцинировали или когда он последний раз посещал больницу для этого. Выходит, что очень-очень давно. Спрашивать у Нэда про прививку кажется откровенно плохой идеей, потому что он и так подозрительно косится на друга, поэтому Питер закатывает рукав обратно и, прислонившись лбом к стеклу, начинает бездумно смотреть в окно. Экскурсия проходит как будто в тумане. Питер уверен, что если его спросить, как прошла экскурсия и что рассказывал гид, то он даже не вспомнит названия музея или выставки (или где они были?..). Откуда эта растерянность? Откуда осознанные сны, флешбэки и дежавю? О снах Питера можно говорить долго. Они цветные, яркие и абсолютно живые. Неправдоподобно живые. В одном из них Питер летает между многоэтажек, абсолютно шалея от восторга. В другом — по телефону спорит с каким-то серьезным человеком по прозвищу Хэппи. В третьем — сам Тони Старк обнимает его за плечи и витиевато распинается на тему косяков и способов их решения. И сны эти теплые и уютные? Добрые? Правильные! Но они не все такие. Бывало, что накатит удушливой волной и во сне хотелось выть от едва сдерживаемых слез. В таких снах его придавливает зданием, и воздуха не хватает так, что лёгкие начинает жечь, а под веками акварельными разводами мелькают цветные круги. В таких снах Питер бессильно кричит, зовёт хоть кого-нибудь, лишь бы вытащили, хрипит и задыхается из-за пыли. В таких снах Питер недостоин. Вновь объединяются Мстители. В новостях говорят только об этом, и когда Питер видит Старка и Роджерса стоящими плечом к плечу, ему почему-то хочется ударить Капитана. Откуда Питер знает про конфликт и Германию, информация о которой даже не освещалась в СМИ, он предпочитает вообще не думать. Только вот во сне мелькает звёздно-полосатый щит, не поддающийся законам физики. « — А ты отчаянный. Откуда будешь? — Из Куинса. — Бруклин.» Почему-то Питер начинает следить за жизнью супергероев. Старк женится на мисс Поттс. « — Хэп, кольцо у тебя? — Кольцо? — Да, обручальное кольцо. — Я ношу его с 2008-го.» Дело Капитана замяли — он и его часть команды вернулись в Нью-Йорк на новую базу и в Башню. У Мстителей появились новые участники: Человек-Муравей, Оса, Черная Пантера. Питер думает, что это неполный список, и ему хочется дописать туда Человека-Паука. Только вот в новостях говорят, что ни слуху ни духу от Человека-Паука последние несколько месяцев. В интернете гуляет огромное количество теорий, что сгинул Паучок, поминай как звали. А Питеру не верится. Питеру кажется, что он медленно-верно сходит с ума. Питер собирает свои сны (себя), как паззл, пытаясь склеить кусочки, но прорех слишком много, чтобы как-то логически выстроить цепочку. В тумане проходит и конец апреля, и почти весь май. В конце мая в школе объявляют, что за неделю до каникул класс Питера пойдет на экскурсию в Старк Индастриз. Услышав об этом, Питер передёргивает худыми плечами. Ему почему-то кажется, что эта экскурсия добавит огромное количество материала для докладов (для внутренней мозаики). Башня Старка вызывает восхищение и ощущение дежавю. Им выдают пропуска, похожие на прозрачные карточки. Питер почему-то хочет смеяться. «Пит, возьми пропуск, а то у Хэппи очень развита паранойя на этот счет». Но глядя на карточку без имени и с минимальным уровнем допуска, даже желание улыбнуться пропадает. Им показывают выставку Говарда Старка, выставку сувениров, притащенных Тором давно-давно, ещё до раскола и прочей белиберды, какие-то малозначительные лаборатории. Рассказывают про историю компании и её настоящее и будущее. Питер чувствует себя рассеянней, чем обычно. Экскурсионная группа и гиды находятся в одной из многочисленных лабораторий, когда в соседней грохочет взрыв. Разгорается пожар, охватывая сразу несколько помещений. Что-то ломается. У Питера в голове тонкий бесконечный писк, перед глазами — вспышки, а тело чувствует нарастающий жар. Кто-то с силой тащит его в сторону лестниц, но краем глаза Питер замечает девушку, ногу которой придавило развалившимся столом. Она кричит громко, надрывно, она зовёт, ей страшно и больно. Она едва ли старше Питера, скорее всего очень юная лаборантка. Ей ещё жить и жить. Ей нельзя умирать. Нэд уже начинает захлёбываться кашлем, и Питер отпихивает его руки и говорит бежать. — Ты, что, совсем больной?! Что ты делаешь?! — сквозь кашель панически кричит на него Нэд. — Иди, — Питер полностью уверен в том, что будет делать. — Я только девушке помогу и сразу найду тебя, я обещаю. — Совсем больной, — хрипит Нэд и бежит в сторону выхода. Питер несётся в эпицентр пожара, хватает девушку за руки, тащит, но нога слишком плотно застряла между столом и полом. Лаборантка плачет навзрыд, смотрит больными глазами и кричит оглушительно, когда Питер тянет ее за руки. На бешеном адреналине в голову приходит совсем уж завиральная идея — не выдернуть девушку из-под стола, а приподнять стол. Стол был сделан на совесть, как и все в Старк Индастриз — тяжёлый, металлический. Его ножки, уже погнутые, были добротно привинчены к полу, что должно приносить ещё больше проблем с поднятием. Глаза слезятся от дыма, в лёгких начинает жечь, а в горле першить. Мир качается, плывет, мелькают яркие всполохи пожара, но Питер упрямо и с неожиданной силой цепляется за края стола так, что металл податливо гнется в пальцах, и дёргает наверх. Стол отрывается от пола и летит в ближайшую стену. Питер пугается собственной силы и недоверчиво смотрит на свои руки. Девушка взвизгивает и вскакивает на ноги. Питер с удовлетворением смотрит на ее ногу, там лишь царапина. Сил, чтобы бежать к выходу, пока его ещё не заслонил пожар, уже нет. Питер медленно оседает на пол, смотря на то, как лаборантка убегает. Он хрипит, жар охватывает тело, а страх хватает узловатыми пальцами за горло, не давая вздохнуть. Питер не хочет умирать. А потом мир качается ещё раз, и сквозь грохот и крики Питер слышит звуки репульсоров. И тут воспоминания накатывают волнами, душат, их много, слишком много. Они возвращаются целыми кусками: картинками, диалогами, улыбками, объятьями. И почти везде — Старк. Он, словно недостающая часть мозаики, часть паззла, что-то очень важное и значимое. « — О, мистер Паркер. — Эм, что… Что вы тут… Здрасте, я Питер… — Тони.» Питер стонет болезненно, у него перед глазами взрываются сверхновые, он не может встать, тело словно парализовало. « — Боги! Ты в них хоть что-то видишь? Ой, где я?» Тогда Питер видел, всё видел, а сейчас вокруг дым, огонь и страх. Питер сипит, и в мыслях только лихорадочное: «Я хочу жить!». « — Как жизнь, мистер Старк? — А тебя каким ветром? — Слинял с экскурсии-и-и.» Что-то с грохотом падает, и Питер вспоминает другой грохот. Грохот падающего с коленей Нэда конструктора Лего. «Ты… ты Человек-Паук! Из Ютуба!» Питер чувствует, как сознание медленно уплывает. «Пит, можешь падать, я поймаю!» Прежде чем упасть в темноту, Питер чувствует, как кто-то подхватывает его с пола.

***

Просыпаться болезненно. Тело ноет, под веками — всполохи, накрахмаленные простыни царапают неожиданно чувствительную кожу. Потом появляются звуки: разговоры, шуршание, шаги, дыхание. И это оглушительно. Питер стонет, ему хочется уши руками зажать, лишь бы убрать такое огромное количество шума, он отвык от этого. «Я Человек-Паук». Питер распахивает глаза. Яркий свет обрушивается на него, и хочется вернуться туда, в темноту, где было тихо и спокойно, где ничего не болело. Где чувств не было. На душе уже начинают скрестись метафорические кошки. — Пит? — знакомый голос бьёт по ушам, заставляя подпрыгнуть на больничной койке. На Питера Нэд взволнованно смотрит и кусает губы. Очень бледный и перемазанный копотью, но в целом живой и вполне себе здоровый. — Как хорошо, что ты очнулся! — Что… Что случилось? — Питер захлёбывается кашлем и выжидающе смотрит на друга. Они находятся в больничном отсеке Башни Мстителей. Питер единственный на кушетке, кто-то сидит на стульях, бегают от одного человека к другому врачи. Питер с удивлением замечает доктора Стрэнджа. Он не в своей ярко-красной живой мантии, а в обычном врачебном халате. Стрэндж бросает на Пита нечитаемый взгляд, словно просканировав. — Бахнули какие-то реактивы, начался пожар. Ты за девушкой пошёл, помнишь? — дождавшись кивка, Нэд продолжает. — Тебя там от угарного газа срубило. Представляешь, тебя вытащил сам Железный Человек! И он тебя до больничного крыла донёс. И вообще с эвакуацией Мстители помогали. Капитан, Железный человек, Соколиный глаз. Представляешь, у него есть стрелы, чтобы огонь тушить! Нэд сыпет информацией, но Питер перестает его слушать. Обострённый слух, словно в насмешку чувствам Питера, улавливает до боли знакомый голос: — Пеппер, он совсем дурной и без инстинкта самосохранения. Я не знаю, родная, просто не знаю, что ещё можно сделать. Вот сейчас он спас девушку. Старк стоит в противоположном углу больничного отсека и, должно быть, лично контролирует оказание помощи пострадавшим. Рядом стоит мисс Поттс и украдкой держит его за руку. Он выглядит крайне болезненно. Очень бледный, как-то резко поседевший и осунувшийся. — Послушай, ты сделал всё, абсолютно всё, что мог. Ты можешь забрать его память о себе и геройстве, ты можешь забрать костюм, ты можешь одной вакциной забрать его силы, но его личность невозможно забрать, понимаешь? В этот момент взгляды Питера и Старка пересекаются. Старк дарит ему дежурную, абсолютно ненастоящую улыбку и вновь отворачивается к Поттс. Пазл складывается окончательно. И «пуговка» на левом предплечье, и провалы в памяти, и флешбэки, и яркие-яркие сны. Питеру хочется Старка ударить, сильно, наотмашь, лишь бы он прочувствовал хоть часть той боли, что испытывает Питер. Ему становится так тошно, что хочется прыгнуть с верхнего этажа Башни без паутины. Накатывает обида. Старк от него просто избавился. Выбросил, как нашкодившего щенка. Вышвырнул из своей жизни. Отобрал отдушину Питера. Забрал самое дорогое — тёплые воспоминания и возможность помогать людям. Питер сам не замечает, как вскакивает с койки. Коротко вскрикивает Нэд. Доктор Стрэндж, как бы невзначай проходящий мимо Старка, шепотом произносит: «У него посыпались всевозможные барьеры. Я же говорил, что ни сыворотки, ни ментального барьера надолго не хватит. Он очень сильный мальчик». Черт бы побрал этот обострённый слух! Питера трясет от ярости, горечи и обиды. Его бьёт крупная дрожь, а руки сами сжимаются в кулаки. Питер в упор смотрит на посеревшего лицом Старка. — Молодой человек, вам нехорошо? — медсестра осторожно сжимает его плечо, пытаясь усадить его обратно на кушетку. — Пит, ты чего? — испуганно спрашивает Нэд. Питер не может ответить никому, в горле застрял комок, а каждый выдох дает с трудом. Вдыхалось как обычно, но на выходе воздух словно бы пропускается через сито с очень мелкой решёткой. Единственное, что он мог — это сжимать кулаки и хрипеть, глядя на Старка. — Пеппер, милая, проконтролируй тут всё, а мы пока с мистером Паркером переговорим, — у Старка едва уловимо дрожит голос, а уголки губ дёргаются, словно он хочет улыбнуться, но как-то резко разучился. Стрэндж кивает, одобряя его решение. Пеппер, бросив на Старка последний взгляд, отходит к главному врачу, на ходу спрашивая про количество пострадавших, хотя Питер уверен, что Пятница уже несколько раз подсчитала и количество пострадавших, и причинённые травмы, и нанесённый ущерб. — Чувак, ахренеть, ты знаком с Железным Человеком! — звонко восклицает Нэд, но на него никто не обращает внимания. Питер даже не сразу осознаёт, что Старк аккуратно берёт его за плечо и ведёт к выходу. Когда раздвижная дверь отделяет их от шума медицинского отсека, Питер дёргает плечом, стряхивая руку, и вжимается в стену, пытаясь отдалиться от Старка. — Пит, послушай, давай пойдем на личные этажи и там поговорим. Я понимаю, ты зол, ты, должно быть, плохо себя после всего этого чувствуешь (мы ещё обсудим с тобой тему риска, кстати), ты обижен, но, ради бога, дай мне все объяснить, — столько сахарной ласки в его голосе — удавиться можно. Чёрт бы побрал Тони Старка! Питер жмурится, до боли сжимает зубы, глотает рвущиеся с губ слова — обидные и злые. Он отрицательно мотает головой. — Я с вами никуда… никогда, — голос сильно дрожит не то от злости, не то от желания расплакаться. — Видит бог, я этого не хотел, — говорит Тони и трансформирует часы в перчатку и хватает Питера за капюшон толстовки, почти приподнимая над полом. — Вы! В-вы… да вы! — Питер захлёбывается в эмоциях, брыкается и бессильно рычит, пока Тони тащит его за шиворот в одно из закрытых для посетителей помещений. — Вы меня предали! — Успокойся и мы нормально поговорим. Давай хоть до гостиной дойдем. Что?.. Питер упирается ногами в пол так, что даже силы перчатки не хватает, чтобы сдвинуть его с места. — Если я вам надоел и вы решили от меня избавиться, то можно было бы сделать это более гуманным способом, — в голосе Питера целое море обиды, настоящей, концентрированной, удушающей. Он кривит тонкие губы, а в глазах появляются злые слезы. — Питер, пожалуйста, это же совсем не так, — впервые Питер слышит, как Старк практически умоляет. — А как?!  — взрывается Питер. И убегает. Не хочет он ничего слушать. Как Питер не теряется в хитросплетениях коридоров и этажей Башни, он не знает. Мышечная память? Осознание приходит, только когда он оказывается на улице и оглядывается на здание. «Чувствуй себя, как дома, — как-то сказал Старк, театрально открывая перед Паркером дверь, ведущую в его новую комнату. — Пусть у тебя будет комната и на Базе, и в Башне. Все-таки, насколько я заметил, Башню ты любишь гораздо больше.» Тогда Питер хватал ртом воздух и смотрел на все ошалевшими глазами. А потом обнял Старка. Как ни у кого не поломались ребра от этих объятий, тайна, покрытая мраком, до сих пор. «Нет, это не обнимашки, это я дверь открываю. Мы не настолько близки», — говорит Тони из воспоминания. Интересно, а за ним еще закреплены комнаты на Базе и в Башне или Старк решил избавиться от Питера окончательно и бесповоротно? А сегодняшняя экскурсия — всего лишь совпадение, потому что его школа является одной из лучших в Нью-Йорке? А что с костюмами? Один, самый первый, состоящий из спортивок, толстовки и дурацкой маски с очками сварщика, в последний раз находился в личной лаборатории Старка, рядом с одним из первых Марков, красиво сложенный на небольшой витрине. Второй и третий костюмы были на Питере на Титане, а потом он очнулся уже в автобусе в джинсах, футболке и толстовке. Питер не помнит, как добирается до дома. Домой уже пришла Мэй, она что-то говорит, судорожно глотая слова, как это сам всегда делает Питер от волнения. Оказывается, ей звонили из Старк Индастриз по поводу питеровских травм, а потом он сам звонил ей по пути домой. Мэй ощупывает его, гладит по голове, а Питер из себя и слова выдавить не может. В конце концов тётушка дает ему стакан с водой, остро пахнущей успокоительным и отправляет спать. Она не помнит о Человеке-Пауке, как и Нэд. Питер заходит в свою комнату и, не раздеваясь, падает на кровать. Питер чувствует себя брошенным, словно ненужная игрушка, не сломанная даже, а полезная и рабочая. Ну правильно же. Таноса вроде победили, Мстители объединились. Зачем теперь Старку мальчишка из Куинса? У него и других проблем хватает. «Паучок, ты Мститель, поздравляю.» Воспоминание, как и предыдущие, бьёт по голове тяжёлым молотом. Посвятил в Мстители, как в рыцари, и бросил. Бросил-бросил-бросил. Питер замечает мягкую игрушку Железного человека на полке. Ее Питу купили тётя и дядя на «Старк-экспо» в 2011 году вместе с шлемом и перчаткой с фонариком вместо репульсора. «Классный выстрел.» Питер рычит, вскакивает с кровати, на ходу хватая игрушку с полки, с силой швыряет ее в угол шкафа и захлопывает дверцу. Ночью приходит сообщение в общую беседу от старосты, что из-за прошедшего инцидента каникулы начинаются на неделю раньше. Питер равнодушно смотрит на радость одноклассников, полностью выключает телефон и отрубается. Утром приходит крайне лаконичная СМС с неизвестного номера: «Я всё ещё хочу всё объяснить. Хэппи ждёт тебя около твоего подъезда, он довезёт тебя до Башни. Т.С.» Питер игнорирует и сообщение, и Хэппи, стоящего прямо под окнами рядом с машиной. Мэй говорит, что хмурый Питер — это вредный пубертатный кактус. Питер не выходит из дома следующие два дня, потому что знает, что там Хэппи. Хоган терпеливо ждёт с десяти утра до семи вечера, по часам отлучаясь в ближайшее кафе. Однажды он просто перестаёт приезжать. Ещё через несколько дней Питеру становится совестно. Он мается в квартире, берясь то за одно дело, то за другое, бросает все сделанным на половину, борется с желанием погуглить Старка, не выдерживает и гуглит. Смотрит на страничку википедии, на фотографию с фальшивой улыбкой и закрывает все окна в браузере. И так по кругу с вариациями. В его руках страдает посуда (ух, Мэй будет ругаться) — приходится выбросить аж две кружки и три тарелки, потому что они банально начали рассыпаться в руках из-за вновь появляющейся силы. Старк не был бы Старком, если бы у него не осталось бы путей к отступлению и дополнительных планов, начиная с плана «Б», заканчивая планами под последними буквами всех возможных алфавитов. До одури хочется в Башню. Или вообще без разницы куда, лишь бы там был Старк, лишь бы увидеть, что он не злится из-за истерики, лишь бы он хоть раз улыбнулся мягко и снисходительно, лишь бы почувствовать руку на плече. Питер скучает настолько отчаянно, что к вечеру окончательно сдают нервы и, наскоро написав записку для Мэй («Нэд позвал в гости. Может быть, останусь на ночёвку. Люблю, Пит» и задумчиво пририсовывает кривой, но улыбчивый смайлик), мчит в Башню. Ехать в Башню на такси (костюма-то с паутиной нет) — дело затратное, в конце концов где находится Куинс, а где Манхеттен, но Питеру абсолютно все равно, что он отдает таксисту половину своих карманных денег за месяц и что Старка в принципе может не оказаться в Башне. Он человек занятой, у него невеста-красавица, куча дел, и находиться в Башне двадцать четыре на семь он не обязан. Но природное упрямство не даёт Питеру покоя. Когда таксист высаживает Паркера у Башни, у Питера перехватывает дух. Уверенность тает, как снег весной, но он все равно на негнущихся ногах упорно идёт к автоматическим дверям. Время позднее, и все сотрудники уже ушли по домам, так что ресепшен встречает Питера полутьмой и звенящей тишиной. Становится довольно жутко. — Пятница? — робко зовёт Питер, надеясь, что ничего не перепутал. Мысли все ещё сложно уложить в голове, и часто ему приходится задумываться, было ли какое-то событие на самом деле или это лишь игра воображения. — Да, мистер Паркер? — механический голос эхом разносится по первому этажу, заставляя Питера подпрыгнуть из-за обострившегося слуха. — Подскажи, пожалуйста, где мистер Старк. Если он сказал не говорить, где он, то я пойм… — Мистер Старк находится на верхних этажах Башни, в общей гостиной. Можете доехать туда на лифте, — чеканит Пятница, перебивая краснеющего Пита. У Питера дрожат и потеют руки, и он сердито вытирает их о джинсы, пока едет в лифте. Запала и энергии хватает только на то, чтобы выйти из лифта и свернуть в нужный коридор. Расстояние кажется просто чудовищным, хотя, на самом деле, оно невелико. Питер останавливается напротив двери в гостиную. Оттуда звучат голоса и слышится звонкий, как колокольчик, смех мисс Поттс. «Миссис Старк», — поправляет себя Питер. Хотя свадьбу они ещё не сыграли, СМИ уже во всю перемывают кости будущих молодожёнов. Паркер смотрит на дверь и молится, чтобы никто не вышел из помещения, потому что Питер чувствует себя жалким. У него потеют ладони, в горле — комок из несказанных фраз, а колени дрожат. Питер, если бы у него был хвост и торчащие уши, хвост он бы опустил, а уши плотно прижал бы к голове. Питер неуверенно скребётся в дверь, но из гостиной никто не отзывается. Окончательно осмелев, он открывает дверь и робко просовывает голову. В гостиной находится почти полный состав Мстителей — мистер Старк, капитан Роджерс, Сокол и Соколиный глаз, Алая Ведьма, агент Романофф и полковник Роудс. Они разбились по группкам и увлеченно беседуют. На фоне играет какой-то фильм — Питер понимает, что это комедия, но названия вспомнить не может. Рядом с Тони на диване сидит чуть поправившаяся мисс Поттс. «Она вынашивает ребенка Старка», — эта мысль, как удар, вышибает дух, и Питер чувствует укол ревности. Почему? Начать анализировать свои чувства Питер не успевает, потому что Кэп неожиданно произносит: — Тони, это, кажется, по твою душу, — кивает в сторону двери и улыбается уголками губ. Питер физически чувствует, как кровь отливает от лица, а взгляды Мстителей приковываются к нему. Питер смотрит в пол, а край футболки кажется таким удобным для теребления, что именно этим он и начинает заниматься. Откуда они про него знают? Мистер Старк им рассказал? Или получается, что он сам раскрыл свою личность? Идиот, надо было все решать через Пятницу, а не приходить самому в гостиную. — Здрасте, — Питер шевелит бескровными непослушными губами. — Мистер Старк, я хотел бы … хочу… не могли бы вы… мы… поговорить тет-а-тет. — Какое скромное солнышко, я не могу. Тони, когда ты рассказывал, что мальчик стеснительный, я не думала, что настолько, — Питер никогда не думал, что агент Романофф может звучать так мягко. Ее голос на различных конференциях звучал грубее и менее эмоционально. Питер чувствует, как бледность пропадает и как начинают пылать даже уши. — Не вгоняй шкета в краску, Романофф, — Старк усмехается, а потом обращается к Питеру. — Пойдем? Паркер только отрывисто кивает и идёт за Старком. Они приходят на личный этаж Старка, в гостиную. Питер был там уже несколько раз, но первый он запомнил наиболее ярко. «Наденешь это, оставишь костюм на диване и можешь быть свободен.» А ведь тогда Питер думал, что это была их последняя встреча. Но сколько раз потом отрубался на этом диване во время совместных просмотров фильмов с Тони и Пеппер? Не счесть. А просыпался всегда с подушкой под головой и укрытый пледом или вовсе в своей комнате в Башне. И Питеру становится стыдно за то, что говорил о предательстве, что смотрел зло, что думал о Старке, как о человеке, способном просто так выкинуть кого-то из своей жизни. — Итак? Ты, наверное, хочешь услышать всё, что было до того момента, как ты проснулся в автобусе? Питер и слова не может сказать, только кивает. И Старк рассказывает. Он говорит долго, сорвано, витиевато, порой матерясь и заговариваясь. Он рассказывает, нет, констатирует факты, что половина вселенной вместе с Питером рассыпалась, что у Стрэнджа был какой-то свой план и Старку пришлось его реализовывать, что битва была страшная, но они победили с одной потерей только — Вижн собой пожертвовал окончательно. А когда все вернулись, Питеру нужно было дольше восстанавливаться из-за паучьей силы, тогда-то Мантис со Стрэнджем ему, Питеру, в голову по просьбе Старка залезли и заблокировали память о наставнике, силе и геройстве. А Старк давно ещё вакцину придумал, чтобы силу Питера заморозить, мало ли что. Память и Мэй с Нэдом пришлось подчищать, чтобы ничего с Человеком-Пауком не связывало. — А ты, паршивец без инстинкта самосохранения, поломал все барьеры. Я лишь сберечь тебя пытался, не вини старика, больно уж дорог ты мне, — Старк устало лицо ладонями трёт, видно, тяжело ему далось последнее откровение. А Питер плачет. Совершенно глупо, как мальчишка, кривя тонкие губы и размазывая по щекам слезы, надрывно (и позорно, как он сам думает) всхлипывая. Слова застревают где-то в горле, образовывая комок, не сглотнуть его никак. От частых истеричных всхлипов Питер начинает икать. — Питер, не реви. До чего я ребенка довел, ну что мне сделать? Я дурак, согласен, я совсем дурак, думал, если уберу тебя из этой геройской жизни, то ты хоть заживёшь нормально, так нет, ты как обычно грудью на амбразуру. Одни и те же грабли. Один раз забрал костюм, не сработало. Интересно, почему я думал, что сработает ещё раз. А костюмы твои, кстати, все у меня. Ну виноват я, правда, — Старк встаёт с кресла, которое занимал до этого, и присаживается напротив Питера на корточки. «— Так что, если что, это, вроде как, ваша вина, что я здесь. — Что ты сейчас сказал? — Беру свои слова назад.» — Вы… вы не виноваты ни в чем. Вы хотели, как лучше. Это я вспылил. Я … соскучился, — Питер смотрит куда угодно, только не на Старка. Стыдно-стыдно-стыдно. Спустя пару секунд пара крепких рук тянет вверх с дивана и заключает Питера в объятия. — Мистер… — Тихо. Питер утыкается лбом Старку в плечо. Их обоих немного потряхивает, но, кажется, в этих объятьях они нашли ту самую стабильность, которой так не хватает в этом постоянно качающемся мире. — Это не обнимашки, это вы пытались дотянуться до спинки дивана? — Питер поднимает взгляд на Старка, одной рукой продолжая его обнимать, а другой вытирая глаза и щёки. Улыбается Питер слабо и устало, тонкие губы всё ещё подрагивают, но улыбка получается очень-очень светлая. — Нет, Пит, это обнимашки, сейчас точно, — Старк осторожно треплет Питера по волосам. — Послушай, раз уж такой момент… хм, хочу сказать, что Пеппер беременна, я стану не самым лучшим отцом, конечно, а ты, я уверен, будешь замечательным старшим братом. Ты только не ревнуй, ладно? Питер смотрит на Тони большими-большими глазами, медленно анализирует сказанное. И опять лезет обниматься. — Не буду ревновать, — радостно говорит Паркер. — Только, может быть, совсем чуть-чуть, но вас же на всех хватит, правда? А Тони впервые за долгое время громко и заразительно смеётся.