Чёрный и Рыжий

      — Сеул, Ток-шоу «Пусть Говорят». Тема нашей передачи «Чёрный и Рыжий», — каменно раздаётся голос ведущего в старой студии, повидавшей уже много разных историй. Зрители начинают оживлённо аплодировать, о чём-то говорить между собой и переглядываться. Звучит какая-то старая и интенсивная музыка, а Намджун просит обратить внимание на экран.       — На этой фотографии Чон Чонгук. Ему девятнадцать лет и до недавнего времени он был студентом престижного столичного вуза, — на экране мелькают кадры молодого человека, пока зрители и приглашённые гости с редким интересом за ним наблюдают. Чон Чонгук — брюнет среднего роста с чёрными глубокими глазами. На фотографиях парень широко улыбается и выглядит очень счастливым. — Он вырос в интеллигентной семье: его мать работает воспитательницей в детском саду, отец — учитель физики в простой школе. А на этой фотографии… — изображение на экране сменяется на другого парня, не менее красивого. Здесь улыбка уже выглядит по-другому: она более хитрая и обозлённая. Но более всего внимание привлекают яркие рыжие волосы. — А на этой фотографии Пак Чимин, Чимину семнадцать лет. Он учится в простом колледже, строит планы на будущее и радуется жизни. Двадцать второго февраля двое молодых людей встретились на празднике общих друзей, где, по словам Чимина, Чонгук его изнасиловал в самый разгар вечеринки. Теперь Чону грозит тюремный срок — восемь лет колонии строгого режима. Сегодня в нашей программе: почему близость Пака и Чонгука стоит второму тюрьмы, — наконец-то заканчивает монолог ведущий и тяжело вздыхает, отводя взгляд в сторону.       — I'm so tired, I'm so tired… I hate these stupid rapes, stupid people — swell and fuck, and then I have to listen… I love talking in English — stupid bums don't understand! — выругивается ведущий на превосходном английском. От всего раздражения Намджун чуть запинается. Тем временем, в студии среди участников конфликта родители Чимина и мать Чонгука.       Старая студия… Этот зал пережил так много всего, что простому разуму вообразить даже сложно. В этой программе участвовали как бывшие наркоманы с ночными бабочками, так и простые жители глухих сёл, у которых разворачиваются настоящие драмы с постоянными вопросами: «Кто отец этих детей?». Здесь побывали тысячи людей, каждый из которых отличался от предыдущего. Кто-то любил затевать драки, а кто-то был уверен, что решить всё можно простыми разговорами. Кто-то боялся осуждения и перевирал все истории, а кто-то рассказывал о такой правде, которую даже сам не хотел вспоминать.       За всё время существования программы её руководящими оказывались всего лишь двое. До Намджуна ведущим был мужчина лет двадцати пяти. Его звали Ким Сокджином. Намджун почти ничего о нём не знал, кроме неописуемой в прямом смысле красоты, о романе с какой-то девушкой из их съёмочной группы и общей его эмоциональности. Старый ведущий почти никогда не скупился на ругательства и оскорбления во время выражения своего мнения в конфликте, никогда не стеснялся на выражения чувств. Сокджин проработал ведущим несколько лет, а затем ушёл. Причин для ухода было много. Это и недовольство начальством, и само желание Кима. На смену Сокджину прибыл Намджун — амбициозный и молодой парень, на которого возлагали огромные надежды. Надежды оправдались, Намджун оказался действительно хорошим ведущим. Только он занимался расследованием дела в заявке программы до телепередачи, только он прописывал сценарий с обязательными вопросами и исключительно при нём в студии появилось на несколько микрофонов больше, при Намджуне улучшилось техническое состояние студии и именно во время его работы программа обрела широкую известность.       Сейчас же Намджуну тридцать шесть. Проработав пятнадцать лет с ним случалось всякое и сегодняшний эфир для него совершенно обычен.       — Знаете ли, мой сын такой хороший, мы его так прекрасно воспитали, он не мог так надругаться над кем-то. Он всегда был отличником, всегда был примерным мальчиком… — начинает речь женщина — мать пострадавшего парня.       — Nobody gave you the words! — перебивает ведущий, подходя к женщине и немного теряясь от внезапной агрессии из-за постоянного лёгкого недосыпа, которую Намджун всегда мог сдерживать, вот только сегодня что-то пошло не так. — Ох, можете рассказать нам о том, как вы воспитывали своего сына? Я уверен, что методы воспитания в вашей семье помогли бы нам дать понять получше характер парня.       — Ну, — женщина чуть хмурит брови, будто бы усердно вспоминая, хотя выпаливает ответ уже через секунду. — В детстве он всегда был добрым, даже людям помогал, несмотря на неудобства для себя. Очень хорошим ребёнком был…       — Вы его как-то ругали или наказывали? Он знал меру? — кто-то из студии задаёт вопрос.       — Ну, да. Мы его ругали словесно, в угол пару раз ставили, но никогда не приносили увечья какие-нибудь, никогда его не били. Я уверена, он знал меру.       — Простите, как я могу к вам обращаться? — слышен голос того же человека, задававшего вопрос недавно.       — Ким Джису, можете Ким Джису.       — Хорошо, спасибо, — благодарит всё тот же голос. — Ам-м, Ким Джису, у вас было в семье какое-то сексуальное воспитание? Насильники не вырастают там, где семья прилежная и учит ребёнка правильным поступкам, — взгляды людей устремлены на специального гостя, сидящего в первом ряду, на особом красном диванчике. Этот специальный гость — известный киноактёр Ким Техён. Мужчина говорит весьма спокойно, а ладонью показывает на мать обвинённого. Гости аплодируют.       — Вот, кстати, хороший вопрос. У вас было сексуальное воспитание в семье? — поддерживает Техёна Намджун с каким-то энтузиазмом. По-видимому, вопрос его заинтересовал.       — Мой мальчик знает меру, он и так знает, что нельзя так поступать, — уверенно отвечает мать Чонгука, кивая головой.       — Значит, в вашей семье не было сексуального воспитания. Я вот не понимаю таких людей. Они сначала забивают, прошу прощения, болт на своих детей, забывают об их воспитании, а потом превозносят их, защищают от всех бед, будто бы такие дети — центр мира и вселенная вокруг них вертится, — киноактёр говорит очень быстро, немного жестикулирует своей левой рукой и чуть подаётся вперёд всем телом в сторону матери Чонгука. — Вы уж извините, но нужно было воспитывать своё чадо, тогда бы и этой передачи не было, — по Техёну видно, что он крайне недоволен воспитанием в семье Чон, однако сильно ругаться и придираться ко всему он пока не собирается. Зато толпа довольна речью знаменитости.       — Так зачем его учить, если он и так всё знает? Зачем его учить? — непонимающе отвечает женщина, а в ответ на это зрители в студии разражаются недовольством и осуждениями по типу: «Зачем тогда всех детей воспитывать? Пусть сорняками растут», или: «Вы понимаете что говорите?!»       — Простите, Ким Джису, но вы в данном случае действительно поступаете безответственно. Именно родители показывают ребёнку что хорошо, а что плохо, а вы, с облегчённой душой подумав, что если вы ни разу не сталкивались с изнасилованием, то и сын ваш не столкнётся, а, значит, и прививать сексуальное воспитание ему вовсе не нужно. Так же совсем нельзя, Ким Джису, ну! — подводит небольшой итог Намджун, на что студия одобряюще апплодирует. — И всё же у меня есть ещё один вопрос к вам. В процессе расследования дела, мы приметили одну интересную историю, связанную с вашим сыном. Однажды, летом прошлого года Чон Чонгук, будучи уже совершеннолетним оказался подобной ситуации. В тот раз жертвой его насилия оказался Ли Хвитэк. Шестнадцатилетний парень, конечно же, заявил об этом в полицию, вот только уже через неделю почему-то забрал заявление. Нетрудно додумать, что ваша семья предложила деньги пострадавшему. Мы вас, конечно же, ни в чём не обвиняем, мы вообще не можем вести это дело и рассказывать о таком сейчас должен Хвитэк, но, к сожалению, он не смог явиться к нам на передачу сегодня, да и выйти по связи в Скайпе тоже. Итак, вы можете дать какой-то комментарий к этой ситуации? — иногда сотрудники передачи «Пусть Говорят» — настоящие следователи. Впрочем, семья обвинённого должна была предусмотреть это.       — Ну, знаете… — Джису вздыхает и сжимает губы. — Мне бы вовсе не хотелось вспоминать эту историю, вспоминать то лето, но раз, уже вы так настаиваете… — женщина недовольно выделяет последнее слово и после секретной паузы продолжает: — Это очень сложная и долгая история, на самом деле. Могу в защиту сына сказать, что ему денег просто захотелось срубить, вот и наврал про изнасилование. Деньги он всё-таки получила… — Джису вытирает платочком глаза.       — Просто странная эта ситуация. Что ж на вашем сыне мёдом намазано, что такие вот парни коварные слетаются к нему? — Намджун сбрасывает с себя свой официальный образ с лёгким смешком натурала, представляясь обычным человеком. Это, кстати, всегда нравилось публике, как, впрочем, и всё остальное в ведущем. — Давайте пока поговорим с родителями Пак Чимина, — Намджун проходит почти через всю студию к другим диванчикам участников конфликта. Мужчина присаживается рядом с родителями Чимина. — Хёна и Идон, расскажите о вашем сыне, пожалуйста.       Эту пару можно было бы охарактеризовать как пожилых супругов, горячо любящих друг друга и воспитавших двух прекрасных сыновей, вот только это вовсе не старая пара. Хёне сорок два года и она выглядит, как ни странно, лет на двадцать моложе. Девушка выглядит по-странному модно, на ней навешано много одежды, которая сама по себе выглядит довольно старо и плохо, однако всё вместе даёт бомбический эффект. Длинные чёрные волосы, кажущиеся ломкими, придают образу Хёны странную лёгкость и беспорядочность, присущую далеко не приличным девушками.       Идон же выглядит чуть-чуть старше своей жены во всех смыслах. Одет он в такую же мешковатую одежду. Стоит отметить, что мужчина выглядит довольно красиво и, кажется, вся эта красота из-за простых крашенных волос. Судя по отросшим корням, натуральный цвет волос Идона чёрный, в то время как сами волосы пшеничного цвета.       В целом семья вся небольшая. Всего лишь мать и отец, сын Хосока от первого брака Хёны и совместный их ребёнок Чимин. Особой драмы в семье никогда не было, лишь некрупные выходки Чимина иногда заставляли всех волноваться, однако они быстро забывались и прощались, хоть и всегда оказывались как-то наказуемы.       — Знаете, на самом деле нам очень жаль, что наш сын попал в такую передрягу, однако это отчасти наша вина. Чимин рос всегда шумным и активным ребёнком, всегда куда-то лез куда ему не следовало, всегда что-то делал. Пару раз он даже из дома сбегал, всегда таким скандальным был… — прерывает речь мать тяжёлым вздохом. — Не смогли мы его удержать, не смогли приструнить, а теперь вот он и расхлёбывает наши проблемы, — с глаз Хёны начинают скатываться маленькие слезинки, в ответ на что оператор в студии начинает снимать лицо женщины ближе, а Идон прижимает жену к себе и что-то шепчет для неё. Впрочем, Намджун тоже не отстаёт и, отгибая микрофон ото рта, что-то говорит матери Чимина. Сцена продолжается в течении секунд тридцати, а люди из зала начинают обеспокоенно перешёптываться, некоторые даже выкрикивают утешения.       — Хёна, Идон, пожалуйста, не переживайте, главное в том, что вы пытались, а вашему сыну уже как семнадцать лет, парень в состоянии осознавать что с ним происходит. Он совершенно ни в чём не виноват! — кто-то, кому повезло иметь микрофон произносит это. Произносит какая-то женщина, пока один из трёх операторов отходит к этой самой утешительнице, снимая её и передавая изображение на большой экран в студии. Рядом с изображением появляется надпись: «сексолог — Пранприя Лалиса Манобан/Ли́са».       — Женщина, я вас умоляю, не волнуйтесь, в совершённом никто не виноват кроме насильника, — начинает разговор Техён. Видимо, его считают важным гостем, раз уж микрофон у него постоянно есть. — Я повторюсь, вы, Идон и ваш сын не виноваты. Обвиняйте только этого поганого насильника!       — Мой сын не мог такого совершить! Не надо клеветать на того, кого вы даже не знаете! — вмешивается Джису, защищая своего сына. Женщина отвечает довольно сдержанно.       — Факты говорят об обратном. Ваш сын испортил человеку жизнь! Не нужно его защищать, пусть ответит за свои поступки сам! — парирует Техён, в этот раз уже более спокойнее, чем прошлой своей фразой.       — How interesting!.. — восхищается ведущий в это время.       Неожиданно в студию входит какой-то парень, совсем чуть похожий на Чимина, однако это всё же не он. Этот парень выглядит старше, выше и чуть худощавей, а на его голове чёрная кепка, которую какой-то мужчина в зале просит снять, так как это против правил этикета, вот только новому участнику на это плевать. Он быстро проходит к матери, садится перед ней на корточки и что-то невероятно эмоционально бормочет, беря Хёну за руку. Намджун объявляет, что это старший брат Чимина — Хосок.       — Всей этой драмы… — Ким Намджун делает трагичную и наигранную паузу. — Всей этой драмы не выдержал даже старший ребёнок Хёны и Идона — Хосок. Также он сводный брат Чимина, — объявляет ведущий специально для зрителей.       — Видите до чего ваш сын всю семью довёл? — взывает Техён к матери насильника, видя всю эту драму. — Понимаете до чего вы довели семью?! — продолжает он, выделяя слово «вы». Джису не отвечает.       Пока киноактёр, Хосок с Идоном и ведущим вместе со зрителями в студии пытаются успокоить плачущую мать, некоторые гости спорят друг с другом, среди которых кто-то даже открыто пытается докричаться до участников конфликта с разными вопросами или претензиями. Студия наполняется странным ощущением того, что сейчас можно делать всё что угодно, ведь её хозяин — ведущий Ким Намджун занят успокоением Хёны. Драма затягивается, операторы начинают между собой тихо переговариваться, ибо снимать долгое время один и тот же кадр не самое лучшее решение. Такая растерянность продолжается некоторое время, пока Хосок не встаёт и выпаливает:       — Я понимаю, Чимин не был идеальным, но это не значит, что он он заслуживал этого изнасилования! Вовсе не значит!.. — Хосок резко замолкает, как будто бы чуть не сказал какой-то очень важный секрет. Он замолкает, а сам становится чуть напряжённее.       — Итак, — объявляет после перешёптываний с Хосоком Намджун. — Хосок, расскажите нам о том, как вы узнали об изнасиловании младшего брата, — сам ведущий пока что отходит к Хёне и Идону, утешает их парочкой простых слов и присаживает рядом с ними.       — Знаете, когда я узнал об изнасиловании, я был очень… — парень замолкает, подбирая нужное слово. — Ох, я не знал куда мне и деваться. С одной стороны хотелось найти этого насильника и… ну, вы понимаете. С другой же…       — Вы лучше поведайте нам как вы узнали об изнасиловании, — снова влезает в разговор Техён. — Мы все вас здесь прекрасно понимаем. Все знаем, что вам хотелось сделать с Чонгуком.       — So impolite! — возмущённо шепчет ведущий, бросая недовольный взгляд на киноактёра.       — Чимин нам позвонил в двенадцатом часу вечера, перед этим он уезжал с ночёвкой на День рождения друга, — Хосок замолкает, ведь рассказывать о таком перед всей страной не так-то просто. — По телефонному разговору Чимин нас попросил приехать на такой-то адрес и забрать его, сказал, что это очень срочно. Ну, мы и приехали за ним: наши родители и я, забрали его зарёванного и сломленного. А потом, дома, где-то в два часа ночи, он нам обо всём уже рассказал.       — Ага, спасибо за прояснение, — бросает хозяйским тоном Техён.       — А сейчас время для рекламы наших телезрителей, — произносит ведущий в студии, умудряясь как-то никого не перебить. — Не переключайтесь! Сразу после рекламы: появление Чимина в студии и… — делает маленькую интригу своей секундной паузой Намджун. — В студии появится сам Чонгук, утверждающий, что никакого изнасилования вовсе не было.       Студия заполняется бормотанием всех и сразу. Пауза кажется весьма правильной и нормальной, это не неловкий перерыв, а просто время для какого-то отдыха, продолжающегося в течение минуты. Во время паузы все как будто чуть-чуть успокаивается. Специальные гости сидят на диванах и беседуют между собой, а Намджун вместе с операторами держится в стороне ото всех, перечитывая сценарий. В этом сценарии порядок приглашения гостей и важные вопросы, которые он обязан задать. Но вот мужчина объявляет о конце рекламы:       — Даже во время рекламной паузы мы не могли успокоить студию. Настолько они жаждут увидеть Чимина с Чонгуком! Сейчас прямо за кулисами находится Чимин и он… — снова наигранная фраза. — Он поведает нам о страшной истории изнасилования. Давайте поддержим его, — призывает к аплодисментам зрителей Намджун.       И вот в студию входит несовершеннолетний Пак Чимин. Он одет довольно богато. На нём чёрные кожаные штаны и чёрная футболка с какой-то мелкой надписью, которую даже сам юноша не может различить. Парень выглядит, на удивление, весело, если судить по несимметричной улыбке и подозрительному огоньку в глазах, а его рыжие волосы так же ярки, как на фотографиях. Вся студия поддерживает его апплодисментами, он садится на диван рядом со своей семьёй и бросает им секундный взгляд: «Не беспокойтесь, со мной всё в порядке», что весьма неожиданно, ведь этого парня изнасиловали пару недель назад. К тому же, жертва насилия показывает улыбку своим родителям, а через мгновение поворачивается к студии с видом механической подготовленности.       — Я понимаю, вам тяжело, но, пожалуйста, расскажите нам обо всём. Кто вас пригласил на вечеринку вне города, как вы там проводили время и… — кажется, что уже любой понимает излишнюю наигранность фраз Намджуна для создания больше драмы. — Ну, вы понимаете остальное. Пожалуйста, Чимин.       — Ох… — юноша тяжело вздыхает и убирает прядь волос, спавшую на лицо. — Я сидел дома, перечитывал литературу к экзаменам в десятом классе, а тут мой друг позвал меня на День рождения. Я согласился. Праздник проходил у него в коттедже, далеко от города. Я предупредил родителей, что сегодня не ночую с ними, а после поехал на такси к другу.       — А сколько времени вы ехали на такси? Просто чтобы понять, насколько далеко от дома вечеринка, — спрашивает какой-то мужчина с первого ряда почётных гостей студии.       — Ну… где-то около часа? — парень запрокидывает голову и закусывает губу, задумываясь. — Да-а, около часа, — отвечает Чимин через пару секунд.       — Ничего себе! Да этот ваш час — время езды на поезде, чтобы от какого-нибудь подмосковного городка до столицы добраться! Вы хоть понимаете…       — В общем приехали мы к тому самому коттеджу где-то часа в четыре дня, — продолжает говорить парень, напрочь игнорируя возгласы зрителя. — Мы туда приехали, начали знакомиться. Тогда я ещё и заметил Чонгука — жгучего брюнета, с такой похотью в глазах… — лицо Чимина искривляется в гримасу сильнейшего отвращения. — Я ещё тогда подумал что следует его остерегаться!       — А вы открыто заявляли при знакомстве, что вам семнадцать? Вы говорили, что являетесь несовершеннолетним?       — Да, я сразу сказал, что мне нет восемнадцати. Там все говорили о своём возрасте, — отвечает Чимин и как-то неосознанно улыбается, будто бы его улыбка — естественная реакция на фразу незнакомого человека. — Мы знакомились, играли в бильярд и в карты…       — А вы пили какие-нибудь алкогольные напитки? — спрашивает всё тот же голос, что задавал предыдущие вопросы, будто бы этот голос — голос единственного человека, заинтересованного в истории изнасилования Чимина.       — Да, мы пили пиво, разбавляя его с яблочным соком.       — Пиво с яблочным соком?! — почти что хором восклицает половина студии.       — То есть вы, заявились на День рождения незнакомого человека в часе езды от вашего дома и при это ещё пили алкоголь? Юноша, у вас головы на плечах нет совсем? — возмущается спросивший про алкоголь человек.       — Да мы пили совсем чуть-чуть! — воспламеняется Чимин и подаётся всем телом вперёд. Голос тоже резко меняется, тон становится выше и слова из-за злости слетают с уст парня намного быстрее. — Да и вообще мне уже почти восемнадцать есть, я уже всё могу!       — Ну, тебе всё-таки нет восемнадцати, Чимин, — произносит Намджун, а студия ему аплодирует, на что юноша будто бы обижается, надувая губы и строя обиженные глазки. Вот только через секунду он снова начинает рассказ:       — Мы знакомились на той вечеринке, всё было хорошо. Однако внезапно у меня заболела голова и я ушёл в самую дальнюю комнату, так как подумал, что это всё из-за громкой музыки. И тут… — Чимин замолкает и опускает голову вниз. — Оказывается, что Чонгук всё это время следовал за мной. После того, как я лёг на кровать в комнате от усталости, в эту же комнату вошёл Чон Чонгук. Он… Он закрыл дверь на крючок, снял с себя и меня насильственно од-одежду…       Чимин вздрагивает от каждого слова, словно эти слова — настоящие болевые точки юноши. Он дрожит, что-то пытается вымолвить, но получаются лишь какие-то выдохи и непонятное бормотание. Часть студии начинает утешать самого Пака словесно, Техён снова обвиняет мать Чонгука в грехах сына, а Намджун просто смотрит на всё происходящее.       — Чимин, я… Это всё очень тяжело, но если ты не расскажешь что происходило на той вечеринке, никто не сможет разобраться во всём. Чимин~щи, мы тебя все поддерживаем, ты уже в безопасности, не волнуйся.       — Да, я понимаю вас. Просто это очень тяжело, — слова ведущего действуют словно по щелчку пальца, ибо только-только Намджун заканчивает успокаивать жертву насилия, как последний сразу после этого отвечает. Как будто ведущий программы имеет больше авторитета, чем вместе взятые родители и специальные гости. — Я кричал, сопротивлялся, просил отцепиться от меня, но Чонгук не останавливался. В конце концов, когда он уже закончил, я просто не понимал что происходит. Я лежу и не понимаю того, что происходит, — Чимин проговаривает последние два предложения с такой детской эмоциональностью, что у скептиков возникает сомнение в том, что больше задело Чимина: само изнасилование или эпизод после него.       — То есть вы просто лежали в кровати и не понимали что происходит?       — Да, было именно так. Это уже было где-то часов в одиннадцать. Ну, а потом, где-то минут пятнадцать спустя я опомнился. Я уже понял, что произошло и что меня изнасиловали. Сначала мне хотелось просто зареветь и запереться в комнате ото всех… — Чимин шмыгает носом и встряхивает головой. — Но всё же я понял, что нужно что-то предпринять и позвонил родителям, назвал им адрес и попросил забрать. Пока папа с мамой ехали ко мне, было очень страшно, я боялся, что снова кто-нибудь…       — Простите, а вы рассказывали кому-нибудь из ваших друзей об изнасиловании тогда в доме?       — Нет, я очень б-боялся. — Чимин снова запинается и шмыгает носом, отводя взгляд в сторону. Он потирает глаза и через секунду продолжает: — После, где-то через час, когда родители должны были приехать я вышел на улицу, но там их всё ещё не было. Я испугался, но остался на улице. К счастью, они прибыли через пару минут от моего выхода и мы уехали. Ну, а в машине я уже рассказал им об… — Пак делает маленькую паузу и чуть тише выдавливает: — Изнасиловании        — Подождите, ваш брат совсем недавно упомянул, что вы рассказали об изнасиловании дома. Вы, очевидно, что-то путаете? Может, вам бы воды? Вы придёте в себя и уже расскажете историю поточнее, а не то вдруг наврали… — Лиса, после долгого молчания, наконец-то что-то произносит. И это что-то — одновременное подозрение и утешение жертвы, вымолвленное спокойно и тихо, но с еле заметной претензией       — Хороший мой, маленький, не волнуйся! Мы накажем этого Чонгука, только не беспокойся! Ты пережил огромное испытание, прошёл через кромешный ужас и сидишь здесь даже не зарёванный! Твоя сила и воля помогут тебе, главное помни о том, что мы тебя защитим! — обращается Техён к Чимину, а через секунду уже обращается к залу: — Этот человек пережил изнасилование, в то время как другие живут со сломанной психикой после этого всю жизнь, боясь рассказать об этом ужасе, некоторые даже руки на себя накладывают! Этот человек невероятно силён, давайте ему просто поапплодируем!       В этот момент студия будто бы разделяется на два лагеря. Начинают разносится редкие аплодисменты — видимо от тех, кто принимает сторону Чимина. Остальные пока не согласны с мнением Техёна.       — Позвольте, позвольте поспорить! — прерывает слабые аплодисменты студии мужчина — какой-то специальный гость, уже ранее спрашивавший Чонгука о деталях изнасилования. — Мне вот наоборот кажется, что жертвы изнасилования себя так вовсе не ведут. И не пишут такие провокационные текста! — мужчина обращает внимание зрителей на экран, на котором высвечивается отрывок из какого-то произведения. — Эти слова Чимин написал через несколько дней после изнасилования. Это публиковалось в его аккаунте на фикбуке.       — Он срывает с меня трусы и без малейших прелюдий переходит к действию, зажимая меня в кровать. Этот зверь даже не использует смазку, сразу входит по самое основание… — ведущий зачитывает отрывок текста на экране и мотает головой. Брови Намджуна поднимаются вверх, а глаза расширяются от удивления, ведь он просто не может поверить во всё это. — Holy shit!..       — Кроме того, обратите внимание на то, что в примечаниях у него написано: «Просто написал на скорую руку за пару дней. К слову, поздравьте меня с новым опытом (･ω<)». Он это писал после изнасилования, а разве жертвы себя так ведут? Я просто уверен, Чимин хотел полового акта, возможно, даже сам соблазнил бедного Чонгука!       — Простите, как ваше имя? — спрашивает Намджун.       — Ты вообще кто? — взрывается Техён.       — Я Мин Юнги. И мне, обычному человеку, обычному видеоблогеру с аудиторией в шестьсот тысяч подписчиков на своём канале на Youtube, здесь всё намного понятней, чем вам!       — Молодой человек, сколько вам лет? — один из операторов берёт ракурс на спорящего Техёна, и в камере, кажется, можно увидеть как киноактёр стиснул в гневе зубы.       — Мне двадцать четыре, — Юнги держится намного лучше своего оппонента. Кажется, что из-за такого спокойствия большая часть студии сейчас отвернётся от Техёна.       — Ну, так вы в своей жизни ничего толком не видели, а уже лезете в такое серьёзное дело! Лучше останьтесь в стороне, — Техён пытается быть максимально спокойным и из-за этого выкидывает совсем неубедительные фразы.       — Ох, с вами спорить… — Юнги сдаёт позицию и выдыхает. Слышатся возгласы на подобии: «И правильно делаешь. Нечего спорить!»       Студия накаляется. Споры между соседями усиливаются, аргументы перерастают в оскорбления, и хаос нарастает. Операторы не понимают что снимать, гости на диванах молчат, а Намджун думает о чём-то своём. К нему подходит оператор с просьбой успокоить аудиторию и в этот момент ведущий возвращается из своего раздумья.       — А-а-а-м-м… — Намджун совершенно не собран. — Студия, тише! — зрители замолкают, только единицы продолжают переговариваться друг с другом, хоть уже и шёпотом. — Мы выслушали с вами Чимина, однако на программу мы пригласили и Чонгука! Давайте же выслушаем его версию!       Студия снова резко оживает и опять начинаются какие-то перешёптывания, ведь появляется Чон Чонгук, на которого сразу направляют камеры. Только он выходит из-за кулис и проходит несколько метров, как останавливается и смело заявляет, что всё сказанное Чимином абсолютная ложь. Зрители приходят в шок, слышится протяжное «о», а после люди просят рассказать реальную историю, пока меньшинство, всё ещё поддерживающее Пака, до неприличия громко возмущается.       — Доброго дня вам, студия. Всё было совершенно не так, — смело заявляет Чонгук. Парень одет чуть поприличней Чимина. На нём простые чёрные штаны, белая рубашка и бабочка. Волосы действительно такие же чёрные, как и на фотографиях, словно они созданы из угля.       — Ну же, Чон Чонгук, поведайте нам обо всём! Let`s start! — поддерживает парня ведущий, а вместе с ним и большая часть зала.       — Во-первых, когда Чимин прибыл на вечеринку, он всех заверял, что ему далеко не семнадцать, а уже двадцать один! — гости в студии начинают переговариваться громче. — Во-вторых, мы пили не пиво, разбавленное яблочным соком, а водку и другие алкогольные напитки, намного крепче. Наш праздник был исключительно для совершеннолетних. Студия, я вообще удивлён, что Чимин не отравился и не блевал, скорее всего у него уже есть опыт в подобных празднованиях! — это, кажется, повергает зрителей в окончательный шок. — Чимин на вечеринке приставал почти что к каждому парню, он точно гей! Я сразу ему отказал, у меня с этим в отличие от него всё нормально. Да и вообще, к чему мне насиловать парня, если я натурал? — парень предпочитает не вспоминать удачно забывшуюся историю с Хвитэком.       — Простите, а с чего вы взяли, что гомосексуализм это ненормально? — резко высовывается сексолог. Однако её вопрос Чон оставляет без ответа.       — Да что ты врёшь? Не было такого, не верьте ему, да тебе просто выгодно, чтоб тебе срок скосили, вот и пытаешься меня опозорить! — вскрикивает Чимин.       — Ты совсем не понимаешь что происходит? Да как ты вообще можешь такое говорить?! — вступается за Чимина Техён, а в студии снова начинаются сильные конфликты.       — Видите, видите? Эти восклицания Пака ещё раз подтверждают, что он вёл себя точно так, как я вам только рассказал! — Парень показывает указательным пальцем на Чимина, произнося слова с максимальным спокойствием, что весьма удивительно, ведь студия программы «Пусть Говорят» выводит из равновесия абсолютно всех.       — Да что ты на меня клевещешь? Что клевещешь? Да как вы вообще ему верите? Как?! Знаешь что? Закрой уже свой рот-помойку, помолчи да врать перестань, урод! — вспыльчивый Чимин срывается окончательно, срываясь на крик.       По студии проносится громкое и протяжное «о», полное разочарования, осуждения и небольшого гнева.       — Молодой человек, что вы себе позволяете? — впервые за долго время показывается Джису, возмущённо и шокированно критикуя парня.       — А к чему его жалеть? Пускай этот насильник получает по заслугам! Студия, дорогие гости, как вы вообще всё ещё можете поддерживать этого насиль…       — Вот! — разоблачительно выкрикивает Юнги. — Вот настоящее лицо этого Пака Чимина! Да этот Пак скорее сам изнасиловал мистера Чона! — перебивает Техёна Юнги. В это время, Хосок мнётся, ведь ему совсем нечем оправдать брата.       — И ведь самое странное в том, что меня вообще не могло быть на той вечеринке! — снова продолжает речь Чонгук, но уже с небольшим сожалением. — Дженни, у которой был День Рождения хотела просто народу побольше собрать на праздник, вот и рассылала приглашение даже почти незнакомым людям!       — Подождите, Дженни, это правда? — вмешивается Намджун, обращаясь к девушке на диванчике специальных гостей.       — Да, это правда, — она отвечает еле слышно, из-за чего студия утихает, чтобы только услышать её.       — Меня, знаете ли, волнует немного другой вопрос. What the hell is here? What the hell are you doing? Я как бы понимаю, что вам восемнадцать, но к чему такой размах? Весь этот алкоголь, целый коттедж, заполненный наполовину вам незнакомыми людьми, для чего вам нужен? Вы понимаете, что вот на таких как раз вечеринках и происходят самые страшные ситуации? Теракты, — в этот раз Намджун почему-то явно перегибает палку, бросаясь в крайности. Он, конечно же, отчасти прав, но теракты — громадное преувеличение. После Намджун всё так же гневно продолжает: — изнасилования, пьяные драки с убийствами и тому подобное? К чему вам это? — ведущий заканчивает свою лекцию, на что студия разражается оглушительными аплодисментами. Воюющие лагеря на секунду примиряются и за всем этим грохотом ничуть не слышно оправдывающуюся Дженни. — А сейчас, дорогие зрители, нам нужно уйти на ещё одну рекламную паузу. Не переключайтесь, сразу после перерыва в студии появится главный свидетель всего этого конфликта — девушка Розэ, или Пак Чеён. Она общая знакомая Чонгука и Чимина и именно она провела с ними всю вечеринку, — по мере того, как ведущий рассказывает о новом персонаже, его речь становится всё медленнее и медленнее.       — Да как они вообще могут верить Чонгуку… — снова ворчит Техён. — Объясните мне, почему вы защищаете насильника? Почему вы покрываете его? — на киноактёра мало кто обращает внимания. Однако у Юнги находится ум ему ответить:       — А как вы можете покрывать этого извращенца? Вам же рассказали как этот Чимин вёл себя на вечеринке. Да и посмотрите на него, разве он похож на жертву насилия? — Юнги сидит с победоносным видом, словно весь мир на его стороне.       — Ну, мне что теперь повесить на себя табличку с надписью «Жертва изнасилования», и ходить плакаться каждому в плечо? Что вы вообще несёте? Ведёте себя как ребёнок глупый! — вмешивается Чимин, поворачиваясь всем своим корпусом от родителей в сторону Юнги. Парень выглядит максимально обидчивым и даже может сложиться впечатление, что ребёнок тут только он.       — Тебе бы, мальчик, поучиться манерам, а затем к взрослым лезть разбираться.       — Манеры-то как раз у меня есть, — по студии снова проходит волна удивления. — А у вас, как я понимаю, совсем нет! — в этот момент Идон с Хёной и Хосоком понимают, что Чимин перегибает палку и пытаются его утихомирить.       — Студия, тише, прекратите конфликт! — ведущий успокаивает студию, однако не удаётся.       — Да как же тут успокоится, господин ведущий? — жалуется Техён. — Если тут такое творится?       — Да мне вообще не в кайф тут сидеть и слушать как они клевещут на меня!..       В этот момент Намджуну по наушнику передают о том, что пора уже заканчивать рекламную паузу. Ведущий объявляет об окончании перерыва, однако его мало кто слушается.       — Меня, напоминаю, изнасиловали, я пережил непереносимое, а вы его ещё оправдываете! Вы совсем глупые или что? — Чимин на пределе. Его голос дрожит и это похоже на то, что он сейчас заплачет.       — Пак Чимин, Чимин, послушайте…       — Зрители, успокойтесь! Прекратите болтать, хватит доводить наших героев! — пытается воззвать к гостям Намджун, но у него снова не удаётся. — До конца передачи уже меньше десяти минут! Такими темпами мы не успеем во всём разобраться!       — Да не нужно мне ничего слушать, идите вы все куда подальше!!! — Чимин окончательно срывается. Он вырывается из оберегающей хватки семьи, которая всё это время пыталась его успокоить и быстрым шагом уходит из студии, закрывая лицо ладонями. В это время, кажется, все приглашённые в студию пытаются успокоить Чимина и просят его сесть на место, но это им, очевидно, не удаётся. Лишь если прислушаться, можно услышать чуть довольного Юнги:       — Наконец-то раскололи мальчика. Был бы он с правдой за спиной, точно бы не ушёл.       — Чимин, Чимин~щи, подожди, — Намджун и один из операторов направляются вслед за Чимином за кулисы. Студия обеспокоенно перешёптывается. Последнее, что успевает сказать ведущий перед уходом, это очередное повеление о том, чтобы студия успокоилась.       — Да сколько ж можно доводить его?! — Техён почти что орёт, срываясь с места и направляясь так же за Чимином. — Да не стыдно вам? Не стыдно, бессовестные? — по ходу обращается киноактёр к Чонгуку и его матери. Джису лишь гордо отворачивается.       — На самом деле, стоит отметить, что мнение нашей жертвы довольно противоречиво. Он пишет вызывающие посты сексуального характера, однако не может выдержать давления со стороны публики, — вступает в разговор сексолог-Лиса. — Чимин просто боится реакции публики, остальное, как я думаю, мало его волнует.       — Извольте, Лалиса! — Техён на половине пути к Чимину останавливается и обращается к девушке, но уже чуть спокойней. — Вы хотите сказать, что дети нашей страны такие монстры? Вы хотите сказать, что Чимин справляется с последствиями изнасилования? Насколько же вы слепы и жестоки!       — Слепы тут только вы, Ким Техён! Откуда мы знаем, может быть Чимину вообще замечательно после этой ситуации? Все эти посты, его поведение на вечеринке и сейчас в студии показывают на то, что Пак, возможно, вовсе не жертва. В конце-то концов, к чему отпетому натуралу внезапно нужно насиловать гея? С чего вы решили, что сам Чимин не мог изнасиловать Чонгука? — Юнги продолжает спорить, обстановка накаляется до предела и прямо сейчас студии необходимо решение их конфликта.       Ведущий всё ещё не возвращается. Управлять студией некому, а поэтому складывается ощущение, что она катится в Та́ртар.       Тем временем за кулисами, глубоко за декорациями студии находится Намджун с оператором и плачущий Чимин. Ведущий чуть грубо держит жертву изнасилования за руку и тихо, почти что шёпотом успокаивает парня. Между тем к попыткам успокоить Пака присоединяются гримёры и, постепенно, после нескольких стаканов воды и кучи утешительных фраз Чимин понемногу перестаёт плакать и убирает от раскрасневшегося лица руки. Парень выглядит как никогда подавленным: дёрганные глаза часто смотря куда-то в пустоту в стороне, брови виновато изогнут, ладони предательски трясутся и в попытках собраться Пак сжимает их в кулак. Дыхание сильно сбито, вдохи при помощи рта глубоки и прерывисты, а слова даже и не собираются вылетать изо рта. Кое-как Намджун выпытывает у пострадавшего согласие на возвращение в студию, и все значительно веселеют, от былого отчаяния не остаётся ни следа. Гримёры в спешке хотят привести юношу в порядок, но ведущий отказывается, ссылаясь на катастрофическую нехватку времени, и даже чуть-чуть ругается на сегодняшний выпуск.       — Прошу вас, успокойтесь! — тем временем в студии в конфликте появляется Дженни, которая говорит неожиданно громко. — Не нужно разводить здесь опять ссоры и драки, это ни к чему хорошему не приведёт! — предложению девушки аплодируют примерно шесть человек, в числе которых Хосок. Остальные внезапно начинают суетиться ещё сильнее, слышатся крики с просьбой кого-то разнять.       Девушка оглядывается, а её взору предстаёт картина, которая рушит сознание. Юнги и Техён сцепились в драке.       Техён буквально подлетает к Юнги и ударяет его в челюсть, однако последний не замечает опасности из-за чего откидывается ударом прямо назад на кресло, на котором он сидел перед дракой. Юнги как-то встаёт пытается ударить Кима в ответ, но промахивается, пока Техён занимает лидерское положение над слабым телом Юнги и продолжает наносить удары. Откуда ни возьмись появляется Хосок и пытается разнять дерущихся и по неопытности становится прямо между ними и брату Пака попадает в глаз, а после и в нос, из-за чего на полу появляются капли крови, и Хосоку приходится отступить.       — Разнимите их! Вызовите охрану! Где охрана! Охрана?! — Лалиса паникует и пытается восстановить равновесие хоть как-то. По студии разносятся крики осуждения, непонимания и ярости. Мало кому хочется вмешиваться в драку, народу больше нравится наблюдать за шоу со стороны.       В этот момент с дивана поднимается Хёна и подбегает к Техёну с Юнги и сыном на другом конце зала, попутно снимая каблуки. Прямо за ней и следует Идон. Хёна звереет, будто бы превращаясь в настоящую змею. Она хватает сзади Техёна за волосы и пытается оттащить, на что последний реагирует крепким матом. А когда он всё-таки чуть-чуть оборачивается, Хёна с треском оставляет на щеке врага красный след от сильной пощёчины. В этот момент вступает Идон, оттаскивая зачинщика, который продолжает выкрикивать лютые ругательства и проклятия. Помимо всего к Идону присоединяются трое мужчин из зала.       — Какой кошмар! — возмущается Джису, чуть приобнимая своего рядом сидящего сына.       — Охрана! Охрана! Ну же, разнимите их быстрее! Охрана!!! — слышится крик Намджуна, выходящего из-за кулис. За руку он ведёт Чимина.       Однако нет никакого смысла звать охрану, потому что она уже разнимает дерущихся. Точнее, уже разняла.       — Студия! У меня важное заявление! — выкрикивает обречённо Хосок, забирая микрофон с рядом лежащего дивана.       — Да хватит болтать, студия! Тише! Fuck off now! — Наджун успокаивает студию, впервые за программу произнося фразу так, словно он вовсе не придерживается официальной роли. — Что вы хотели сказать, Чон Хосок? Быстрее, пожалуйста. Нам нужно ещё выслушать Розэ! — Намджун выглядит действительно заинтересованно.       В этот момент Хосок сталкивается взглядом с Чимином. И этот взгляд чертовски обозлён. Чёрные брови хмурятся, между ними даже есть лёгкая морщинка. В таких же чёрно-красных от слёз глазах плещется дьявольский огонёк, один глаз даже чуть подрагивает от напряжения. Рот чуть приоткрыт, а уголки губ опущены вниз. Чимин вскидывает брови вверх от удивления о заявлении брата. В этом взгляде Хосок вовсе не узнаёт своего сводного брата.       — Когда Чимин прибыл домой, то он нам сразу признался, что… — пауза в этот раз далеко не намджуновская.       — Время для программы подошло к концу, господин Ким, пора закончить и я думаю лучше никогда об этом больше не вспоминать, — Чимин пытается заглушить своей фразой фразу Хосока и остановить программу.       — Он признался, что сам совершил изнасилование, — Хосок говорит почти одновременно с Чимином и выделяет слово «сам».       Всё переворачивается с ног на голову. Студия шокирована, но в этот раз настолько, что абсолютно молчит. Хосок пристально и с осторожностью смотрит на Чимина, который, судя по лицу, уже возненавидел сводного брата.       — Я даже не знаю что на это ответить, потому что теперь тюремный срок никому грозить не будет, — произносит Лалиса с нелепой улыбкой на лице.       — Что? Хёна, Идон, это правда? — у Намджуна от удивления отвисает челюсть, глаза становятся по пять копеек.       — Чимин такого не рассказывал… Чимин, что?       — Зато мне рассказывал, — перебивает Хосок. — Я не хочу участвовать в этой передаче, если никто даже правду сказать не может.       — Это… резко меняет дело, — ошарашенно выдавливает ведущий. — Чимин, что ты на это скажешь?       — Опять враньё! А как же история с изнасилованием Хвитэка, которую все почему-то проигнорировали?! — снова выкрикивает Техён, вот только в этот раз его просят помолчать. А кое-кто и заткнуться. Студия начинает перешёптываться после относительно долгого затишья, однако происходит это настолько тихо, что тишина, кажется, ими восхищается.       — Это неправда, Хосок! Что ты такое болтаешь? — Чимин строит совершенно непонимающий вид, который у него хорошо получается. Одна из камера в это время драматично направлено на парня.       — Дорогие друзья, я думаю это тема для последующего выпуска, ибо у нас уже давно истекло время программы. Мы просто ошарашены заявлением Хосока, мы совсем не успели выслушать Розэ и с этим мы разберёмся в следующую пятницу, в 18:00. Сегодня с вами в студии были драки и слёзы, обвинения и оправдания, Пак Чимин и Чон Чонгук! — речь ведущего как обычно становится всё медленней под конец. Наконец, Намджун замолкает и операторы отключают камеры.