Теперь ты знаешь

      Касл-рок гниет и отравляет всех в нем живущих. Залевский понимал это не только головой — он это чувствовал. Город источает безнадежность и дух смерти. Исчезая с карт и из междугородних новостей, он заставляет обращаться в невидимок и бессмысленно скитающихся по нему людей. Шоушенк — тухлая сердцевина города. Громадина, являющаяся нарывом на теле штата Мэн. Ее директора во все времена, пытались выдать это место за храм искупления, всеми правдами и неправдами. И ни у кого, кто живет в Касл-роке, нет другого варианта: либо работаешь в тюрьме, либо становишься ее узником. Деннис выбрал первое.       Хотя едва ли это можно назвать выбором, его скорее вынудили обстоятельства. Необходимо платить по счетам, гасить кредиты, покупать продукты и откладывать деньги на их с женой будущее. Скоро родится ребенок и счетов станет в два раза больше, а времени и свободных денег — меньше. Это давило, но спасала смутная волнительная радость, что теперь у него есть своя семья, что он скоро станет отцом. Пускай и слишком молод для такой ответственности. Было страшно, но выбора, как и всегда, не было.       Но в последнее время его тяготили не только семейные дела и дороговизна коммунальных услуг. Странный парнишка, которого Деннис нашел в заброшенной секции тюрьмы, не выходил из головы. Иногда Залевский думал, что помешался. Огромное количество вопросов роилось в голове, не давало сосредоточиться на работе, спокойно уснуть. Кто это? Откуда он там взялся? Почему его заперли в том жутком месте? Эти мысли пульсировали в воспаленном сознании и сводили с ума. Выглядеть Деннис стал откровенно плохо — это заметила его жена и не на шутку забеспокоилась. — Может, тебе дадут выходные на пару дней? — спросила она одним из вечеров.        Тот отмахнулся, сославшись на то, что просто безумно устал от болтовни своего идиота-коллеги, который, к тому же, был любителем перекладывать часть своей работы на других. И это была правда, но лишь на ничтожно малую долю. Девушку это успокоило, но едва ли она поверила, что это вся проблема.        Этим вечером Залевский отправился на обход. Это было одним из не любимых дел, входящих в его обязанности. Не то чтобы все остальное время на работе он проводил за чем-то невероятно приятным, но пересчитывать орущих, обезумевших от жизни в отсыревающих стенах тюрьмы уголовников, было ужасным занятием. К парнишке из подвала еще не успели подселить нового соседа, после того как скончался его прошлый сокамерник. Умер он скоропостижной ужасной смертью. Гитлер не выглядел как страдающий от онкологии бедолага, гниющий изнутри. Скорее, как свихнувшийся нацист-головорез, которому жить да жить еще, даже в отвратных условиях Шоушенка. Хотя почему «даже»? Тут он чувствовал себя как рыба в воде. И ко всем сотрудникам тюрьмы закрадывалась мысль, что к этому причастен тот самый парнишка. Но все отмахивались от нее, как от бредовой и невероятной.        Деннис закончил вечерний обход, и собирался идти отчитываться о проделанной работе, чтобы быстрее отправится к наверняка умирающей от скуки жене. Еще нужно было заехать в магазин, чтобы купить черешню и сушенные свиные ушки в острых специях. Вкусы у беременных так себе, но Деннис находил это милым и ни в чем никогда не отказывал. Но из одной из камер послышались приглушенный скрежет. И он абсолютно не удивился, когда понял, что это камера загадочного узника из заброшенного крыла. Какая-то часть его даже предвидела такой исход событий — слишком уж гладко прошла смена.        Парень быстрыми шагами поспешил в сторону, откуда доносились шорохи, и его сердце пропустило удар. До этого чудила и вздоха лишнего не сделал, а теперь скребется в своей камере, как будто решил подкоп пластиковой ложкой вырыть. Что-то более страшное, чем этот вариант событий Залевский представлять отказывался. Деннис посветил лучом фонаря внутрь, настороженно вглядываясь вглубь помещения. Мозг не успел обработать картинку, которую увидели глаза, но дал команду отойти от двери подальше. Парень резко отпрянул, повинуясь импульсу самосохранения, на автомате потянувшись свободной рукой к кобуре. Внутри он увидел сгорбившуюся фигуру, которая отбрасывала сюрреалистичную, огромную тень в виде раздувшегося знака вопроса. Растрепавшиеся волосы на голове парня прилипли к влажному лбу. Он с усилием пытался что-то отскоблить от стены, сотрясаясь всем телом, будто агонизируя. Выглядело это как кадр из психоделического фильма про психбольницы. — Что ты делаешь? — сказал Залевский и испугался собственного хриплого голоса, который звучал как-то не естественно, как помехи на радио.        Парень резко обернулся, уставившись на охранника огромными глазами, и на секунду Деннису показалось, что радужки этих глаз ярко алые и светятся, как у кошки. Сердце в груди Денниса заухало, по спине побежали мурашки, но он всеми силами старался взять себя в руки, все еще инстинктивно сжимая пальцами кобуру. Этот чудила иногда наводил жути, и отчасти Деннис понимал, что хочет помочь ему выбраться из Шоушенка не только из благих намерений. А попросту для того, чтобы не видеть этого вечно удивленного, испуганного лица с впалыми скулами и мутным взглядом. Таким затравленным, испуганным, но в то же время хищным и злым. Как у запертого в неволе дикого животного, жаждущего крови своих обидчиков. — Что у тебя в руках? Покажи их, — сухо скомандовал Деннис и подошел ближе к двери.        Тот, после секунды промедления, повернул корпус, встал на ноги и протянул вперед ладони. В руках у него оказалось пусто, но тонкие пальцы, похожие на иссохшие веточки погибающего дерева, были перепачканы кровью. Деннис прищурился и увидел сточенные до мяса ногти. На средних и указательных пальцах висели маленькие ошметки кожи. Кровь смешалась с пылью от бетонных стен и выглядела почти черной, густой как мазут. Залевский вздохнул и нервно потер рукой подбородок. Последнее время он чувствовал себя нянькой, а не охранником частной тюрьмы. Сомнительные курсы для будущего родителя. — Сиди там, — сказал он, будто чудила и правда мог куда-то деться из тюремной камеры.        Парень отправился за аптечкой, сам не до конца понимая, на кой-черт ему это надо. Если бы охранники так возились с каждым заключенным Шоушенка, то тюрьма бы давно превратилась в пансионат. Однако вопреки тому, что Денниса иногда пугал этот парень, он так же вызывал у него и жалость. Существовать на протяжении не одного десятка дней в отвратительной железной клетке, совсем одному, без единого шанса на то, что кто-то в принципе тебя найдет. От такого кто угодно свихнется и начнет вести себя подобным образом. Кровь стынет в жилах при одной только мысли. Это ведь все равно, что быть похороненным заживо. Только проживешь немного дольше, потому что запаса воздуха больше, чем в гробу. Плюс было в этом парнишке что-то, что притягивало будто магнит. Непонятная магическая сила, которой нельзя противиться, как ни старайся. Пару раз чудила даже приходил к охраннику в не приятном и замыленном, как старые воспоминания, сне. Он шептал ему что-то, глядя прямо, не моргая. Но расслышать хоть что-то мешал звук, похожий на шум воды, ревущий мощным потоком. Деннис просыпался посреди ночи, тяжело дыша, простыня липла к влажной от холодного пота спине. И больше не смыкал глаз.        Аптечка лежала в шкафчике, у комнаты с мониторами для видеонаблюдения. Дежурил не он, и это радовало больше всего. Сегодняшнюю ночь можно провести дома, вдали от гнетущих стен. Во всяком случае, Деннис безумно на это надеялся.       Вернувшись назад со всем необходимым, он нашел ключи от камеры и открыл дверь. Она протяжно и жалобно взвыла, этот звук эхом отбился от стен и высоких потолков корпуса. Парень, как и было велено, оставался на прежнем месте. Даже руки оставил вытянутыми вперед. И такое беспрекословное послушание могло показаться безмерно милым. Если бы это слово в принципе могло подходить. Деннис указал заключенному на койку, достал перекись и бинты, мысленно выругал себя за то, что он сейчас тут, а не стоит в продуктовом на кассе с черешней и гребаными свиными ушками. — Если тебя что-то беспокоит, не обязательно себя калечить. Можно сказать мне, — сказал охранник и раскрыл коробку с лекарствами.        В ответ лишь ожидаемое молчание и мерное, загнанное, тяжелое дыхание. Парень внимательно следил за каждым движением ловких рук, пока Деннис разматывал и отрывал кусок бинта, смочив его после перекисью. Жидкость зашипела и запенилась, при первом прикосновении к изувеченным, грязным пальцам. Парень шикнул и зажмурился, но руку отнять не попытался. Деннис подумал, что эта первая человеческая эмоция, что он увидел на вечно отрешенном лице. Это его отчасти порадовало, потому что эта мертвая отчужденность начинала играть на нервах. — Из всех людей в этом месте, я единственный, кому ты можешь доверять, — сказал Деннис, убедительно кивнув.        Парень никак не отреагировал на эти слова и продолжал следить за не хитрыми манипуляциями. Залевский устало вздохнул, скрутил грязный бинт и засунул его в карман. Он уже собирался уходить, когда холодная рука крепко сжала запястье. Охранник резко развернулся, недоуменно и настороженно глядя на заключенного. В голове проносились мысли о том, что он загнал сам себя в клетку, что заключенный предпримет попытку сбежать, и Деннис вылетит с работы как пробка из бутылки.        Рука с силой потянула Денисса вниз, он неуклюже плюхнулся на кровать, судорожно пытаясь понять, что происходит. Он попытался снова потянуться к кобуре, но тело будто парализовало, даже воздух в легкие поступал с трудом. Было похоже, будто сверху навалилась огромная бетонная плита, которая давит и душит, не давая пошевелиться. Сидящий напротив парень нагнулся корпусом вперед, сократив расстояние до какой-то пары дюймов. Залевский чувствовал его дыхание. Но не теплое, как у обычных людей, а больше похожее на дуновение сквозняка поздней осенью. Радужки его глаз стали наливаться красным люминесцентным светом. Сердце забилось где-то в горле, кровь в жилах вмиг стала ледяной, и волосы на голове встали дыбом. Залевский понятия не имел, сколько он уже так сидит, парализованный страхом и какой-то не понятной, неизвестной силой. Но со временем окружающий мир стал темнеть и затухать. Гудение генераторов в дальнем конце коридора стало тихим, а потом и вовсе исчезло. Остались только глаза. Они напоминали огромные жерла пробудившегося вулкана с черными дырами зрачков в середине. Тело онемело и Деннису стало казаться, что он и правда парит над двумя кратерами, наполненными лавой. Настоящий мир, тот, который мы привыкли видеть, вставая каждое утро с постели, перестал существовать окончательно. Его заменила тьма, из которой пробивались отрывистые звуки. С начала монотонный гул, потом чей-то неразборчивый шепот, похожий на шуршание. Все внутри Денниса кричало, бушевало и рвалось убежать от этого взгляда. Но в теле не дрогнул ни один мускул. Он начал видеть внутри черных пятен-зрачков размытые образы, силуэты людей. Парень понял, что видит самого себя. Видит собственную смерть. Видит свою соседку Дорети, обливающую мужа бензином. Ее лицо было невероятно умиротворенным, когда она зажигала спичку. А сзади темнел сгорбившийся высокий силуэт с горящими огнем глазами. Деннис видел множество смертей, о которых писали в местной прессе и смаковали по телевидению. Видел и те, что еще не произошли. Несчастные случаи, убийства, самоубийства. И во всех этих видениях присутствовала дьявольская тень, как немой, призрачный свидетель. Или, что вернее, соучастник. В какой-то момент Деннис захотел заорать, что есть мочи, позвать на помощь. Потому что это начало сводить его с ума. Но ни единый звук не вырвался из его горла.        Наконец мертвая хватка холодных пальцев исчезла с запястья, и мир начал возвращаться. С начала бледный, серый и мутный, как застоявшаяся вода. Но постепенно начали возвращаться и краски, и мерное гудение генератора. Деннис решил, что убежит подальше отсюда, как только спадет оцепенение. Будет бежать, пока легкие не начнут гореть, а ноги не сотрутся в кровь. Может, до самой границы штата.        Парень отодвинулся от Денниса, не разрывая зрительного контакта. Он выглядел еще более исхудавшим и уставшим чем обычно. Его глаза снова стали обычного, выцветшего голубого цвета, а под ними темнели нездоровые круги. Он коснулся своего лица над верхней губой, как будто показывал на что-то. Деннис не понял, что от него хотят, лишь тупо смотрел на его стертые о стену кончики пальцев. Парень мотнул головой и накренился вперед. Залевский напрягся всем телом, ожидая продолжения кошмарных видений. Но парень лишь продолжал наклоняться все ближе к его лицу, пока между ними не осталось и миллиметра. Влажный, на удивление, теплый язык коснулся верхней губы Денниса и скользнул вниз, до подбородка. Это длилось меньше секунды, и походило на какой-то древний загадочный ритуал. Парень просто убрал кровь. Кровь, которая пошла носом. Сейчас бы Залевский точно заверещал как девчонка. Спасибо параличу, что не дал этого сделать. — Теперь ты знаешь, — шепнул парень перепачканными губами. — Ты хороший, потому я спасаю тебя от себя. Хочешь жить — не приближайся.        Его отрывистая речь, хоть и очень тихая, била по ушам, забиралась в самые глубины сознания. Деннис заметил мелькнувшее сожаление на тощем лице. Этот парень само зло, дьявол во плоти, теперь Деннис это понимал. Его сила темная, отравляющая, несущая смерть. Он как человеческое обличье всего Касл-рока. Но она скорее обрекает своего носителя, чем дарит власть, потому что подчиняет себе и его. Действует против воли.        Залевский робко кивнул. Поняв, что снова может двигаться, рванул к выходу, сжимая трясущимися конечностями аптечку. Он отыскал ключи, вставил их в ячейку, попав в нее каким-то чудом, и резко, с громким щелчком, запер дверь. Заключенный сидел неподвижно, смотрел на испуганного Денниса вновь опустевшим взглядом. Охранник потер замазанные засохшие дорожки крови под носом и последний раз окинул запертую камеру взглядом.       — Спасибо, — услышал он тихий голос за спиной, когда торопливыми шагами, едва не переходя на бег направился к выходу из блока.       Спасибо.