Мотылёк.

      «В нашем мире любить нельзя, ибо любовь есть погибель человеческая…» — эти слова каждый знает с пелёнок. Нам говорят об этом дома, в детском саду, школе, университете, на улице и работе. Прописная истина, вдалбливаемая в голову всю жизнь. Но каким-то образом я, Лай Гуаньлинь, пренебрёг этим постулатом.       Тот день был удивительно серым. До отвращения. Небо заволокли тучи, превратив сияющий солнечный диск в тусклый плоский блин. Раздражение не отпускало с самого утра, и монохромность окружающего мира только усиливала эту разъедающую организм эмоцию. Чёрно-белые костюмы офисных клерков с унылыми от предстоящей работы лицами, однообразная форма школьников, блеклая пастель тканей одежды студентов. Безразличие, равнодушие, апатия… Люди, сами загнавшие себя в строгие рамки официоза и зависимые от мнения толпы, не терпящей чего-то отличного от общепринятых стандартов. Казалось, все яркие краски разом растворились во всей этой серости и скуке. Я задыхался здесь. Моя жизнь была провалом. Так я считал.       О, я всё отдал бы за возможность стукнуть самого себя в тот момент и громко заорать о том, чтобы не смел так думать. Никогда. Ведь через пару мгновений я увидел его, и крылышки первых, ещё очень неуверенных и слабых бабочек пощекотали меня изнутри.       Это был конец. Я понимал это так отчётливо, но зачем-то продолжал смотреть на единственный яркий островок в бесцветном океане. Его насыщенно фиолетовая макушка была первым, что притягивало взгляд. Но не это делало его таким красочным, таким чертовски живым… Лицо. Истинные эмоции, светящиеся на нём. Думаю, я был очарован этим незамутнённым светом с самого начала. Пленён им без права на освобождение.       Даже имя моего наваждения вызывало во мне трепет нежных крылышек бабочек. Добрый, чуткий, весёлый… Ли Дэхви. Для меня — само совершенство, обожающее петь и ненавидящее ссоры друзей. Любовь к нему медленно убивала меня — каждая его улыбка рождала новую бабочку в животе. Я оказался одержим этим чувством. Дэхви занимал все мои мысли, я не мог перестать думать о нём. Хуже всего было то, что он ни в коем случае не должен был узнать об этом. Узнать обо мне. И уж тем более полюбить в ответ. Смерть моего ангела — последнее, чего бы я желал. Пусть даже страдать придётся в одиночестве, без надежды на понимание.       Боль. Ослепляюще острая боль, не дающая даже вдохнуть — там, внутри, образовывается пустота. Любовь уже не помещается во мне, ей требуется гораздо больше места. Я больше не могу кормить её собой, поэтому должен отпустить. Должен позволить ей убить себя. Только жаль, что бабочка, первой сумевшая вырваться из меня, оказалась серым мотыльком. Он был так не похож на моего милого Дэхви, яркая улыбка которого породила его…

«В этом мире любить нельзя — любовь есть погибель человеческая, ведь…

Бабочки в животе сжирают тебя».