Fat man

А ведь когда-то Альфа был прекрасным мальчиком со смазливым юным личиком и меловой кожей, перетягивающей торчащие ключицы. И взгляд его одновременно вульгарный, но столь властный и глубокий прожигал в тебе огромную дыру и выискивал все недостатки, начинающиеся на букву «Пустые» и заканчивающиеся на «Эмоции». Когда-то его елейная улыбка отпечатывалась ожогом под корочкой мозга у остальных паразитов, заставляя ежиться от каждого воспоминания, в которых есть Девятые. А после к Альфе пришло просветление в виде хорошенького способа пожертвовать собой ради Хиро. (взорваться, как бомба над Хиросимой) Но теперь приходиться пожинать плоды бессмысленного существования в этом прекрасном мирке, ограниченном четырьмя выбеленными стенами палаты, столика в центре комнаты и двух коек, одна из которых пустует. Альфа убаюкивается под скрип собственного больничного ложа и стук ботинок медсестры из соседней палаты. Шаги. Скрип. Шаги. И это замкнутый круг из посторонних звуков, от которых приходит жуткая усталость, и тяжелеют веки. Глаза слипаются, и между сном и мыслями о Хиро он видит за окном серовато-коричневую голую землю, а на ней размазанную толстым слоем пепла и пыли бесцветную траву, торчащую обрубками из почвы. После взрыва Альфе чудятся мертвые луга и смятые в запутанный клубок кустарники, деревья, напоминающие когти франксов, с выжженным клеймом от пожара на каждой веточке. Здесь невыносимо жарко и практически нечем дышать. Альфа смотрит на остатки города, но различает лишь запыленные руины, окутанные игривыми языками пламени, на месте величественных зданий. Цивилизация давно пала. Он открывает глаза и улавливает перед собой темный силуэт Хиро. От его пронзительного взора веет бирюзой и холодным декабрем, что оставляет на стеклах узоры из инея. Альфа перехватывает его взгляд на своих впалых боках сквозь белую больничную рубашку, хлопает ресницами и провожает в мимолетных переглядках до своего измученного лица. Пожалуй, все начинается именно с Хиро. И будь Альфа какой-нибудь девчонкой из их отряда, он бы обязательно всеми силами навязывался и добивался того, чтобы Хиро пилотировал только с ним и принадлежал только ему. Ведь только снаружи 016 весь такой спокойный и бесстрастный, как скала, но если разрезать его кожу, заглянуть в самую глубь и присмотреться к каждому сухожилию и паутинке сосудов, то внутри него взрываются миллионы ядерных бомбочек «Fat man», оставляя после себя незримую пустоту, заполняющуюся яростью и желанием летать на франксе. Впрочем, на него и так вешаются все паразиты женского, и, кстати, мужского пола тоже. Так что придется встать в очередь, если хочешь хотя бы подышать рядом с ним. — Я снова был там, — произносит Альфа полушепотом, пока брюнет нежно перебирает худыми пальцами его светлые пряди на голове, проводя по ним деревянным гребнем, подаренным Ичиго. Ядерное лето ураганом проходиться между светло-желтых волос, оставляя после себя бесцветные волоски отросших корней. Времени будет немного, чтобы спрятаться от страшного удара. А после придется спасаться от беспорядочного мусора, почвы и материала бомбы, превратившихся в радиоактивные пыль и золу. Без еды он не выживет — это Альфа знает точно. Без Хиро тоже. Стоит ли упрятать его в свой собственный бункер под больничной койкой до того, как безжалостно взревет сирена? — Мы должны готовиться, 016. Хиро смотрит в его тусклые зрачки, спрятанные под тенью веера черных пушистых ресниц, и проводит кистью руки по истощенному лицу, вглядываясь в темные пятна. От Альфы пахнет лекарствами, мятной зубной пастой и чем-то свежим, напоминающим рощи на плантациях. Хиро знает, что лидер Девятых давно не видел леса, цветов и не вдыхал их медовый аромат, пропитанный пыльцой и солнцем. Все знают, что Альфа раньше выглядел не так… жалко. И никакие доктора и краски для волос не смогут вернуть его прежнего. — Тебе нужно поесть, — брюнет бережно ставит поднос с жидкой кашей на стол возле кровати, рядом кладет два кусочка черного ржаного хлеба. Скудно, но никто не жалуется, ведь надо думать о завтрашнем дне и сохранять припасы на светлое будущее, о котором так заботятся все паразиты. Когда Хиро прозрачной тенью исчезает за дверьми в коридор, Альфа сгребает кусочки и взвешивает их ладошкой одной руки. Скромно. Даже на сто грамм не хватило. Бегло пробежавшись по силуэтам деревьев за окном, Альфа аккуратно кладет их под свою подушку, чувствуя, как хлебные крошки сыплются на чистую простыню и нещадно впиваются в спину. А вечером зашла Ичиго и молча оставила на столике холодный чай с чабрецом и теплыми словами от Хиро, старательно написанными черной ручкой на салфетке: «Приятных снов» Альфу всю ночь морозило, словно от ледяной бури, а в ушах стоял пронзительный вой сирены. Он прижимал к щекам и сердцу эту салфетку и вспоминал Хиро. На следующее утро лидер Девятых просыпается от звука раздвигающихся занавесок. Бледные солнечные лучи теряются у него в волосах. Комната сразу наполняется светом и чистым воздухом с улицы. Хиро приносит и ставит на столик еще свежий букетик азалий, собранных в саду. Сморщенные лепестки с приглушенным шелестом падают на пол палаты, но от ощущения чего-то прекрасного в столь ужасном месте согревает изнутри. Хиро хвалит Альфу за хороший аппетит и легонько целует того в лоб, заправляя длинные пряди за ухо. Блондин смотрит ему в глаза и видит спокойную гладь воды яркого сине-зеленого цвета. Интересно, как будут выглядеть моря и озера после удара? Хиро сидел рядом, закинув ногу на ногу, и внимательно, почти завороженно, перелистывал страницы книги. Альфа, молча, изучал потолок. — Ты скоро в нем дыру проделаешь, — полушутя откликается 016, переворачивая страничку. Комната наполнилась скромным шуршанием листов, напоминающих лепет листьев на плантациях. Когда на землю упадет бомба, этого всего не будет. Останутся только пепел и измученный Альфа, держащий в своем убежище Хиро с остатками еды, собранными на завтраках. Хиро собирается молча, впрочем, так же он и приходит. Оставляет после себя какую-нибудь скучную и неинтересную книжонку и мокрый след от губ в запутанных волосах. А потом уходит. — Мне нужны спички, 016, — произносит Альфа, переводя взгляд на запотевшее стекло. Дверь хлопает. После Альфа снова проваливается в ярко сияющие, застылые в оранжево-багровом цвете пейзажи ядерного лета. Обугленные деревья шепчут голосами мертвых и ранят под самую кожу, целясь в тонкую шею. Сирена продолжительно скулит в облаках голосом одной из девушек-медсестер: — Ты только мучаешь его, Хиро. Девушек не бьют, но 016 был готов размазать ей лицо по стене. На следующий день синяки от иголок рядом с венами расплываются по коже лиловыми пятнами бензина на луже. Альфа мысленно соединяет их в темные тучки на небе перед выбросом. Скоро на его месте не останется ничего, кроме ядерной воронки. За окном стоит все та же покинутая земля с выжженными на ней тенями людей. Сегодня Хиро приходит поздно. Безучастно хлопает дверью и входит в палату. Альфа сидит на полу, поджав колени, и считает свои запасы хлеба. Брюнет смотрит отстранено и не спускает печального взгляда с его плеч. Его кашель, отразившись от стен комнаты, прерывает мрачную тишину, долго давившую на уши. Спички переходят из ладони в ладонь. Альфа дергается и судорожно выхватывает коробок из протянутой руки. Трясущимися пальцами он открывает их, высыпая содержимое на блестящий пол палаты, и разочарованно вздыхает, когда обнаруживает там всего-то около пятнадцати спичек. Шкрябанье серы о серу ласкает уши. Головка спички начинает ярко пылать рыже-красным светом. Альфа подносит ее к занавеске, и та вспыхивает ровным желтым огнем, заполняя все помещение запахом жженого хлопка. — Ты ведь спустишься со мной в бункер? — спрашивает Альфа, глядя, как ошарашенные медработники пытаются потушить горящую ткань возле койки. — Боишься, что я умру? Блондин долго молчит, позволяя медсестрам что-то колоть в его и так исколотую препаратами шею. — Хочу, чтобы ты выжил, — медленно отвечает Альфа. Действие транквилизатора уже дает о себе знать, — С тобой приятно проводить время. — Тогда буду ждать тревоги, — с горькой улыбкой произносит Хиро, проводя ладонью по разметавшимся на подушке белесым волосам. Прожженная занавеска исчезает вместе с персоналом, равно так же как и Хиро. Глупо надеяться, что все пройдет само. — Я согласен на эвтаназию, — слышится в коридоре. Здание трясется под завывающий плач сирены, оповещающий о последних 7 минутах нормальной жизни. Альфа открывает глаза и видит зелень, много зелени и азалии. Рядом с ним, держа за руку, стоит Хиро. И умирает ядерное лето на сотни миль вокруг и ввысь.