волчонок

Чонгук щурится от яркого летнего солнца и прикрывает лоб ладонью на манер козырька. Ужасно жарко. Белая рубашка насквозь пропиталась потом. Мальчик лениво бредет домой после трудного учебного дня. Трудным, правда, он был только для него. На самом деле в пятницу отпустили пораньше, отменив два последних урока. Тэхен, прознав об этом, принялся караулить брата у парадных дверей школы, чтобы вместе пойти домой. Чонгук с ним ходить домой не любил. Тэхен был слишком громким для любящего спокойствие Чонгука. Он — ходячий источник шума, который волчонок на дух не переносил. Тэхен вечно о чем-то тараторит, улыбается квадратно и вешается на младшего брата, который начал перегонять его в росте и массе уже в тринадцать лет. Раньше Тэхен гордо задирал голову, когда его отметка на стене, сделанная папой, была выше. Теперь же омега только закатывает глаза и бубнит себе под нос: «Ты что, дрожжи ешь?», а Юнги только смеялся в кулак. Дети ему уже по грудь, того и гляди, перерастут и его, и отца. Волчонок пнул камень. Его рюкзак давно волочился по асфальту, собирая на ткань всю пыль этого мира, но Чонгуку плевать. Намджун-хен наверняка опять испепелит его взглядом, к которому у Чонгука давным-давно выработался иммунитет. Только к тэхеновой болтовне никак не привыкнет. Даже несмотря на невзлюбившего его хена и болтливого Тэхена, Чонгук рвался домой. Потому что там он. Тот, ради которого Чонгук, ненавидящий утро, просыпается, собирается поскорее и выбегает на кухню в одном носке. А там Юнги готовит пышные оладьи и улыбается своей красивой улыбкой, трепля Чонгука по спутанным волосам цвета воронова крыла. И каждый раз, когда он это делает, Чонгук перестает дышать. Чонгук с нетерпением ждет, когда ему исполнится шестнадцать, ведь именно тогда он убедится, что Юнги предназначен ему судьбой. У самого Юнги запястья голые, пустые, и это Чонгука успокаивает. Иногда Чонгук опускает взгляд на запястье Намджуна, и видит там черную полоску. Намджун зататуировал то имя, которое ему было предназначено. Он выбрал другое, предназначенное не ему. Забрал чужое. Забрал чонгуково. А Тэхен, в отличие от Чонгука, своего шестнадцатилетия не ждет. А вдруг… там будет не его имя? Тэхен кусает опухшую губу, украдкой смотря на брата, когда тот не видит. Тэхен думает, что неправильно это как-то. Ну, братья ведь для братской любви предназначены? А Тэхену тринадцать, и он не думает, что любовь эта совсем… братская. Однажды он, краснея, подловил папу на кухне, когда тот пил фруктовый чай. Юнги даже не удивился такому вопросу сына и спокойно выслушал его, смущенного. — Любовь, солнышко, это… — Юнги смотрел в янтарные глаза сына и улыбался. А потом почувствовал, что не знает ответа. Что это? Может ли Юнги ответить на этот вопрос самому себе, не Тэхену? Юнги заправил прядь волос Тэхену за ухо и вновь улыбнулся. — Это когда при одном взгляде на любимого человека чувствуешь счастье. Говорят, что любовь — это когда хорошо с человеком. Но нет, мой мальчик. Любовь — это когда без человека невыносимо так, что, кажется, даже завтрашний день прожить не сможешь. Будто доступ кислорода перекрывают и заставляют вдыхать углекислый газ. Когда не живешь, существуешь без него, просто работаешь на автопилоте, точно робот. Это когда вы дополняете друг друга, как кусочки пазла. — Понятно… — тихо ответил Тэхен, опуская голову. Юнги не спросил, зачем это Тэхену. Ему и так все было понятно. Он только улыбнулся своей мягкой улыбкой, подсел к сыну ближе и обнял его, прижимая к себе, а Тэхен прильнул к папе, прикрывая глаза. В папиных объятиях спокойно так, как нигде. Это убежище, укрытие, в котором даже самые плохие мысли не достанут. Тэхен так благодарен судьбе за то, что Юнги именно его папа. Чонгук сдул мокрую челку со лба. Он ненавидит жаркую погоду, а еще больше ненавидит школу. Ему нравится получать знания, Чонгук по своей натуре умный мальчик, пробивной и готовый к соперничеству, но соперничать в знаниях ему было не с кем. Даже учителя не были заинтересованы в его знаниях, а одноклассники и того сторонились странного парнишку, предпочитающего держаться в стороне. Ему этот образ был даже на руку, пока Тэхен со своими визгами: «Чонгук-а!» не налетал на него в школьной столовой. Тэхен постоянно рушит его образ, заставляя Чонгука обреченно вздыхать. А еще Чонгук ненавидит школу потому, что приходится расставаться с Юнги. Чонгук готов опоздать хоть на весь урок, лишь бы подольше побыть с ним, хотя бы просто посидеть рядом. Теперь ему не разрешено принимать волчий образ, мол, слишком много места занимает. Им с Тэхеном разрешено резвиться только в поездках, одна из которых и должна была состояться на днях. Чонгук и был бы рад, если бы Намджун-хен вместе с Тэхеном уехали сами, но Юнги настоял, чтобы эта поездка была семейной. Его выбор пал на какой-то пляж, Чонгук даже не заострил внимание, слишком расстроен он был тем, что между ним и Юнги будут стоять целых два человека. Чем старше становился Чонгук, тем яснее понимал, что испытывает. Сначала то была привязанность, потом симпатия, а теперь… Теперь Чонгуку плохо без Юнги, будто доступ кислорода перекрывают и заставляют дышать углекислым газом. Чем старше Чонгук, тем сильнее преломляется угол его взгляда на Юнги. Чонгук не рассматривает его как папу. В его классе много омежек, старающихся казаться круче и старше, но у Чонгука они вызывают только недоумение и испанский стыд (его этому термину научил Тэхен). Даже старшеклассники, за которыми бегали старшие альфы, не могли сравниться с его Юнги. Чонгук наблюдал за ними, подпирая щеку кулаком и потягивая из соломинки газировку. Альфы зажимают омег, а те и рады, надевают шортики покороче на физкультуру, наклоняются к земле ниже, прикусывают губы. Чонгук от этого морщит нос и закатывает глаза. Нет никого лучше его Юнги. Чонгук рассматривал его как своего омегу. Только Юнги, увы, видел в нем всего лишь нелюдимого волчонка и своего любимого сына. Чонгук взбежал по ступеням, потому что лифт был, как и всегда, поломан. Дверь в квартиру оказалась открытой. Чонгук улыбнулся уголком губ и тихо вошел. Наверное, Юнги тоже сегодня пораньше вернулся с работы, и они смогут подольше побыть вместе. Чонгук скинул с плеча рюкзак, как самую тяжелую ношу, и прошел вглубь квартиры. До его ушей донеслось тяжелое дыхание и приглушенные стоны. Чонгук нахмурил густые брови и буквально на носочках подкрался к двери в родительскую спальню, которая оказалась приоткрыта. Волчонок замер, расширившимися от удивления глазами наблюдая за тем, как плавно Юнги, повернутый спиной к двери, опускается на член Намджуна. Его утонченное тело с плавными изгибами создано для того, чтобы с него шедевры рисовали. Его кожа словно светилась в солнечном свете и контрастировала с песочной кожей Намджуна. Его грубые пальцы до синяков сжимали молочные бедра. Юнги, откинув от удовольствия голову назад и опершись ладонями о крепкую грудь Намджуна, двигался на его члене, выстанывая что-то нечленораздельное. Чонгук почувствовал, что должен прямо сейчас уйти, но от шока даже двинуться не мог. В груди вспыхнуло что-то липкое, неприятное и разъедающее. Будто яд вкололи. Чонгук не смог распознать это чувство, но все его волчье нутро кричало: «Неправильно! Мое!». Почему Юнги похож на тех самых омежек, которых зажимают старшие альфы? Ему что, приятно это? Он… любит Намджуна?! Чонгуку захотелось закричать, но он только развернулся на пятках и пулей вылетел из квартиры, так же бегом, перескакивая ступеньки, выбегая из подъезда. Юнги замер, оглядываясь и хмуря брови. — В чем дело? — хмыкнул Намджун, звонко шлепнув мужа по ягодице. — Ты слышал что-нибудь? — осевшим голосом спросил Юнги. — Нет, — поджал губы альфа. — Продолжай, — и двинул бедрами вверх, глубже входя в тело Юнги и заставляя его шумно вдохнуть. Чонгук схватил валяющийся на детской площадке камень и швырнул его подальше. Вдалеке зашипела кошка. Ему захотелось немедленно обратиться волком и пуститься в хаос, разрушить этот город под основание. Чонгук ничего не понимал, за него сейчас думал волк. Но Чонгук — тринадцатилетний мальчик, который не знал, что делать с новым чувством, и потом просто позорно разревелся, плюхнувшись на сидушку скрипучих качелей. Тэхен засмеялся, слегка ударив рядом идущего друга по плечу. Он рассказывал какую-то шутку, которая вмиг потеряла все значение, когда взгляд омеги упал на одиноко сидящего в соседнем дворе брата. Улыбнувшись на прощание своему другу, Тэхен помахал ему ладонью и пошел к Чонгуку. Так странно, обычно его из дома силком не вытащить, а сейчас он на улице. При том, что уже смеркается! Сам-то Тэхен отпросился у папы. — Выглядишь кисло, — изрек Тэхен, садясь на лавочку напротив. Он достал из внутреннего кармана пиджака смятую пачку мармеладных червяков и отправил одного в рот, протягивая пакетик Чонгуку. — Угощайся. — Я не голодный, — отстраненно ответил Чонгук, слегка покачиваясь на качелях. Тэхен нахмурил бровки и склонил голову вбок. — Я же вижу, что-то случилось, — сказал омега, оглядывая брата с ног до головы. — Ты даже не переоделся! И воняешь потом, — Чонгук поднял на него тяжелый взгляд. Тэхен, сдаваясь, вскинул ладони. — Хорошо-хорошо, не так уж сильно ты и воняешь. На таком расстоянии не очень и заметно. — Я не знаю, — ответил Чонгук, вновь опуская голову и утыкаясь взглядом в вырытую им же маленькую ямку, которую ковырял носком красных кед. — Просто… — Неправда, в этой жизни все непросто, — улыбнулся Тэхен, отправляя в рот жменю червей. — Што? — с набитым ртом спросил омега, замечая вскинутую бровь Чонгука. — Так отец говорит, чего уставился! — Ну да, — скривил волчонок губы в подобии улыбки. — Сам бы, наверное, не додумался. — Ой-ой, умный нашелся! — закатил глаза омега и поднялся со скамьи, протягивая руку Чонгуку. Тэхен чувствовал, что Чонгук хоть немного, но успокоился. — Пойдем домой, Чонгук-и. Чонгук посмотрел на протянутую ладонь Тэхена, раздумывая несколько секунд. А потом взялся за нее и рывком поднялся с качели. — Чонгук! Тэхен! — взволнованно сказал Юнги, едва не выбегая в коридор навстречу сыновьям. — Господи, слава богу! Чонгук, где ты был? — Чонгук услышал в папином тоне, пытающемся быть строгим, взволнованные ноты. — Почему ты мне не позвонил?! Ты не считаешь нужным поставить меня в известность о своем местоположении? Откуда мне знать, может, тебя украли, убили, продали в рабство или… — Если бы, — ухмыльнулся Намджун, прислоняясь плечом к дверному косяку. — Намджун! — прикрикнул Юнги. — Немедленно объяснись, Чонгук! — Пап, не кричи на Чонгук-и, — нахмурился Тэхен, закрывая брата собой. — Он был в соседнем дворе, качался на качелях… — Почему ты ничего не сказал мне, Чонгук? — поджал губы Юнги. — Я спрашиваю тебя, а не Тэхена! Отвечай! — Я был дома, — ответил Чонгук и разулся, наступая на пятки кед. — Но не хотел мешать вам с хеном, вот и решил посидеть на улице. — Ого! — удивился Тэхен. — Пап, а что вы с отцом делали? — заинтересованно спросил Тэхен, заставляя заливаться Юнги краской. Омега тут же стушевался. Его взгляд из обвинительного стал виноватым по отношению к Чонгуку. — Я же говорил, ты зря волновался, — пожал плечами Намджун, возвращаясь в гостиную. — Я… — Юнги кашлянул в кулак. Чонгук глянул на него краем глаза, не зная, куда деться. Ему бы сейчас волчонком обратиться и забиться в дальний уголок. — Ничего страшного, пап, — улыбнулся Тэхен, положив ладонь на руку Юнги. Омега прикусил губу и погладил сына по волосам. — Ты ведь просто волновался за Гук-и. А я жутко голодный, слона бы съел. — Ужин в холодильнике, солнышко, — слегка улыбнулся Юнги, смотря на спину уходящего Тэхена, лишь бы не Чонгуку в глаза. Юнги прочистил горло. — Прости, волчонок, что так получилось… Чонгук просто кивнул и ушел в их с Тэхеном комнату, абстрагируясь от остального мира в своих наушниках. С утра Чонгук по-прежнему был мрачен и с Юнги не разговаривал. Омега сильно переживал о том, что как-то обидел волчонка, но за утренней суетой и сборами в поездку так и не успел к нему подойти, чтобы поговорить. В машине этого делать не хотелось, Намджун, спокойно держащий руль одной рукой, наверняка бы не одобрил того, что муж рассыпается в извинениях к какому-то щенку. Но Юнги действительно чувствовал себя виноватым. Тэхен буквально прилип к окну носом, жадно глотая летний загородный пейзаж. Тэхену нравится быть на природе. Он может обращаться белым волком, бегать по теплому песку и с разбегу нырять навстречу волнам. На диком пляже снова соберется стая отца, и Тэхену не терпелось поскорее войти в их число. Но сейчас он мог довольствоваться только взглядом со стороны, загорая вместе с папой, пока отец решал со стаей какие-то вопросы. Чонгук сидел в наушниках, подперев щеку кулаком и устремив взгляд в отражение окна, где поймал собственный взгляд. Тэхен склонил голову вбок, смотря на брата, а потом тыкнул его пальцем в ребра. Чонгук дернулся, недовольно уставившись на омегу, но тот только улыбнулся и жестом попросил снять наушники. Чонгук понял, что брат от него не отстанет, и с тяжелым вздохом снял наушники. — Ты сегодня ворочался во сне, — объявил Тэхен. — И дышал очень громко. И раскраснелся. Чонгук тут же залился краской, вновь отворачиваясь к окну. У него появилось ощущение, что в машине температура резко вскочила до тысячи по Цельсию. Никогда ему не было так стыдно. Уши и щеки полыхали праведным огнем, а Тэхена, наоборот, это позабавило. Он прыснул в кулак, наблюдая за милой реакцией волчонка. — Может быть, температура? — заволновался Юнги, разворачиваясь к детям. — Гук-а, тебе было плохо? Почему ты меня не разбудил? — Все нормально, — пискнул Чонгук, по-прежнему пряча взгляд от Юнги. — Хватит подтирать ему слюни, — вставил свои пять вон Намджун, на которые уже никто не обращал внимания. Юнги нахмурился и, кинув последний взгляд на красного Чонгука, отвернулся. До самого пляжа все ехали молча, думая каждый о своем. Чонгук едва не выскочил из машины, стоило только колесам заскрипеть по песку. Теплый морской воздух приятно ударил в лицо, обдувая и ероша волосы. Чонгук вдохнул полной грудью и выдохнул через рот, прикрывая глаза. Тэхен выбежал следом и сдернул с себя майку вместе с шортами. Он рванул вперед по песку с громким смехом. — Чонгук-а, догоняй! — крикнул Тэхен и сразу же обратился белым волком, убегая к кромке леса. Чонгук улыбнулся уголком губ, дернул головой, разминаясь, и побежал следом за Тэхеном, нагоняя его уже через полсекунды волком. Намджун снял солнцезащитные очки и потянулся. Юнги с улыбкой подошел к нему, обнимая за шею и ласково целуя в приоткрытые губы. Намджуновы ладони скользнули по талии Юнги и остановились на бедрах. Альфа хотел углубить поцелуй, но Юнги с легким смехом отстранился, щелкнув его по носу. Намджун хмыкнул. — Посмотри на них, они такие счастливые, — улыбнулся Юнги, наблюдая за резвящимися волчатами. Чонгук шутливо повалил Тэхена в песок. Они сцепились, кажется, из-за какой-то палки. — М-м-м, — промычал Намджун, спускаясь поцелуями к любимой сладкой шее. — Намджун-а, — сморщил нос Юнги, выпутываясь из объятий мужа. — Не здесь. Я хочу отдохнуть. Намджун хмыкнул, но Юнги проигнорировал это, натягивая соломенную шляпу на голову. Он достал из багажника корзину с едой, плед и зонтик и пошел к воде, раскладывая привезенные вещи, пока волчата на бешеной скорости кружили вокруг него и вызывали мигрень. Но на душе было спокойно. Юнги расстелил плед на песок и повалился на него, даже не став вытаскивать продукты из корзины. Дети все равно не скоро еще есть захотят. Теплые солнечные лучи мягко пригрели, щедро купая в своем тепле. Юнги потянулся, выгибаясь в спине, точно кот. Юнги перевернулся на бок и подпер голову кулаком, с улыбкой наблюдая, как Намджун, подхватив Тэхена на руки, побежал к воде. Омега, не сдержавшись, рассмеялся. Тэхен тоже смеялся громко и заливисто, хватаясь пальцами за плечи отца. Сам Юнги к воде был равнодушен. Гораздо больше ему нравилось лежать на песке и читать книгу. Омега сел по-турецки и раскрыл над головой зонт, создавая тень. Сзади послышалось тихое шуршание песка. — Волчонок, — улыбнулся Юнги, оглядываясь на идущего к нему Чонгука. — Почему не купаешься? — Не хочется, — ответил Чонгук, останавливаясь возле края пледа. — Можно? — Конечно, можно, — прикусил губу Юнги. Чонгук оттряхнул грязные от песка колени и лег на плед, уложив голову на бедро Юнги. Омега тут же вплел пальцы в его волосы, нежно поглаживая, убаюкивая. — Чонгук-а… Прости меня за то, что я накричал на тебя. Я не должен был, — покачал головой омега. — Просто тебя так давно не было, я очень волновался… И это, конечно, не оправдывает меня, но прости все равно, если сможешь. — Все хорошо… — тихо ответил Чонгук, улыбаясь уголком губ. Юнги почувствовал себя как-то… правильно? На своем месте, что ли. Будто так всегда и должно быть. Юнги хотел достать книгу, но почему-то так и не пошевелился, нежно поглаживая волчонка по голове, накручивая на палец его пряди. Его не мешало бы постричь. Он из-за своей челки наверняка уже ничего не видит, но у Юнги сейчас такая… пустая голова. Просто Чонгук, его волчонок, и просто он. Солнце приятно грело. Омега прикрыл глаза и откинул голову. На его губах играла спокойная улыбка, а пальцы утопали в мягкости чонгуковых волос. Намджун будто врос в землю, наблюдая за тем, как грязная шавка, которую он до сих пор не может принять, кладет голову его омеге на колени, как ластится щекой к мягкости его кожи и блаженно прикрывает глаза, точно насытившийся волк. У Намджуна по венам, словно героин, проносится ярость. Такая, что, кажется, сдержать ее нельзя. Ревность воет в груди и скребет когтями кости, оставляя глубокие уродливые шрамы. Намджун чувствует то, что чувствует этот мальчишка, пригревшийся у Юнги на коленях. Намджун до хруста сжал пальцы в кулаки. Неужели этот сопляк… Нет. Намджун стиснул зубы до скрежета, играя желваками. Тэхен смеется где-то сзади и зовет его, обливая морской водой, а Намджун не может оторвать взгляда от Чонгука, почуявшего его злость. Чонгук приоткрыл глаза, взгрызаясь в Намджуна взглядом. Он не знает, как это получилось, он не смог проконтролировать себя прежде, чем волк внутри него начал рычать. Юнги вскинул брови, опуская взгляд на внезапно зарычавшего на его коленях Чонгука. — Эй, волчонок, — тихо позвал Юнги, поглаживая его по волосам. — Не рычи, — Чонгук затих, поднимая взгляд на улыбающегося Юнги. Над его головой солнечные лучи создали ореол. Юнги — это его, чонгуков, ангел. Только Юнги способен его успокоить и утешить. Когда Чонгук смотрит на него, ему остальной мир становится неважен, ненужен. Юнги коснулся большим пальцем его щеки, убирая маленькую прилипшую песчинку, а Чонгук даже дышать перестал. — Умница, — тихо сказал Юнги и все-таки достал свою книгу, принимаясь за чтение. Чонгук кусал губу, смотря на Юнги снизу. Ресницы отбрасывали длинные тени на его выделяющиеся скулы, а губы с такого ракурса казались еще полнее и… Чонгук моргнул. Его мысли унеслись куда-то в неизвестное направление, Чонгук потерял над ними контроль, отдавая волку. Он совсем забыл о кое-чем, что лежит в его кармане. — Это тебе, — тихо сказал Чонгук, протягивая Юнги что-то в кулаке. — М? — удивился Юнги, отложив книгу в сторону. — Что это, волчонок? — улыбнулся он. Но смущенный Чонгук ничего не ответил. Он поднялся с пледа и медленно двинулся в сторону набегающих волн. Юнги перевел взгляд на свою ладонь. В ней лежала перламутровая ракушка с продетой ниточкой. Волчонок это сделал для него.