Письмо для Сидни

      Привет, Сидни. Прошло полгода с момента твоих похорон. Я ни дня не пропустил, посещал твою могилу. Все умиляются, какой я преданный пес. Так и есть, Сидни, я твой самый преданный пёс. Жаль, что при жизни ты так ничего и не поняла. Водила плохих парней домой и трахалась с ними до одури. Их было так много, что я не помню их имён и лиц. Запомнился только один из них, тот байкер, который тебя чуть не придушил в порыве оргазма. Ты тогда легко отделалась, этот псих мог убить тебя… Он как только проснулся, сразу же оделся и ушёл, бросив на стол две сотни помятых долларов. Он так низко оценил тебя, Сид. Я бы бросил к твоим ногам миллионы, которые у меня были в прошлом, ты бы в туалет вместе с ними ходила вместо бумаги и ни о чём не думала, но я тогда ничего не мог сделать… Даже сейчас не могу…       Я помню, как ты каждый раз спрашивала:       «Лаки, почему у тебя такие грустные глаза, это совсем не подходит твоему имени!»       Я лишь мог скулить в ответ, хотя я так много хотел сказать тебе, но, опять же, не мог.       Иногда я сбегал от тебя, потому что не в силах был смотреть на тот разврат, что ты устраивала у себя, но все равно всегда возвращался обратно и находил тебя пьяной или под кайфом. Когда тебя отпускало, ты рыдала и проклинала весь мир, хотя виновата во всём дерьме, присутствующем в твоей жизни, была ты сама.       Сид, как жаль, что ты не дожила до того дня, когда я смог примерить на себя облик человека. Я бы столько всего сказал тебе, но не успел. Ты покинула меня слишком рано. Я не достоин тебя, Сид, ты лучшее, что могло со мной случится, только вот для тебя я был всего лишь домашним питомцем. Откуда тебе было знать, что в прошлой жизни я был человеком, но вел себя по-скотски, за что меня и убили в темной подворотне мои же люди, а боги переродили меня в тело собаки. Я столько раз хотел поведать тебе эту грустную историю, но не мог, я лишь скулил и лаял, облизывая твои стопы.       Сидни, ты так красива… Если бы я мог тебя встретить раньше, когда я был человеком, возможно, я бы не стал той скотиной, которой был будучи богатым человечишкой. Сейчас, когда я в облике пса, во мне куда больше человечности, чем раньше. Сид, я люблю тебя. Как жаль, что я ни разу не сказал тебе этого. Хотя так хотелось. Моя душа разрывалась вместе с твоей, когда я видел твои слезы и то, как ты вонзала под кожу иглу, вводя наркотик. В такие моменты я лишь мог прийти и положить голову на твои колени, а ты отстраненно гладила меня против шерсти и пустым взглядом сверлила противоположную стену.       Я любил тебя любой: заблеванной, заплаканной, опухшей от побоев, веселой, обдолбанной, затраханной, с засохшей спермой на лице. Наверно, на меня так повлияла собачья сущность — боготворить хозяина. В прошлой жизни я бы даже не плюнул тебе в лицо, посчитав, что ты не достойна моего харка. В теле же пса меня не волновала твоя внешность, я был полностью пленен твоим внутренним миром. Собаки его видят насквозь. Ты была хорошим человеком, добрым и отзывчивым. Просто не повезло, не получилось, не на твоей стороне была удача. Ты была красивой девушкой, но вечно пережженные дешевой краской волосы и темные круги под глазами портили твой внешний вид, я уже не говорю о сигарном дыме, пропитавшем каждый сантиметр твоей бледной кожи.       Я помню, как срывался со старого дивана, услышав возню ключей в замочной скважине. Не потому, что ты сейчас покормишь меня, а потому, что ты наконец-то пришла и мы можем побыть вдвоем. Я изо всех сил вилял хвостом в разные стороны, хотя с человеческим сознанием это было довольно унизительно, но я все равно вилял, потому что знал, что скорее всего ты улыбнешься, а это был смысл моего существования.       Иногда ты приходила не одна, и тогда я, поджав хвост, уползал в самый дальний угол. Но и это не спасало, я слышал каждый стон и вздох, в такие моменты ненавидел свое собачье тело. Ведь собаки в разы сильнее чувствуют запахи и у них намного четче слух. Я был влюбленным в тебя парнем, заточенным в теле собаки. Знаешь, как унизительно слышать стоны девушки, которая тебе нравится, когда она лежит под другим мужчиной? Не знаешь, а я знаю.       Сид, когда ты умирала, я был рядом, но ничего не мог сделать, я никак не мог помочь тебе. Мои собачьи лапы мне этого не позволили. Твоя смерть была ужасна, ты захлебнулась собственной рвотой. Я лаял и выл как ненормальный, но мы жили на окраине города в полупустом районе гетто. И у тебя не было соседей, никто не пришёл помочь тебе…       Твое мертвое тело обнаружили, когда ты уже начала разлагаться, вонь была невыносимая. Неделя прошла с момента смерти, я был голоден, но не ел, лишь лежал неподалеку, ослабленный и обезвоженный. Это тот молоденький парнишка почтальон, которого ты гнала от себя как от чумы, чтобы не испортить, заподозрил что-то неладное и вызвал копов. Я до сих пор помню брезгливое выражение лица участкового, хотя не он ли в один из вечеров три раза подряд кончил с тобой и клялся и божился, что его жена тебе в подметки не годиться?       Тебя похоронили. Естественно, ни о каких почестях речи не шло. Поминки тоже никто не устраивал. На государственные средства поставили тебе самое дешевое надгробие и забыли, что такая вообще когда-то была… Все забыли, но не я.       Я каждый день подолгу сижу на твоей могиле. Меня знает всё кладбище. Прозвали вторым Хатико. Смешно, правда?       Ну вот, я закончил писать тебе это письмо. Я спрячу его в твоем тайнике с героином. Если ты переродишься и когда-нибудь прочтешь его, то приди по этому адресу: «Ньюман-стрит 26/2». Я буду ждать тебя у памятника незнакомцу. Собачья жизнь коротка, но я не хочу ее жить без тебя, поэтому сегодня, пока я в теле человека, я отправлюсь к тебе, чтобы заново переродиться с тобой в одно время! Надеюсь, наша встреча состоится, с любовью, твой Лаки.