Вероятность

      Директор сверлил Стивена внимательным взглядом, в котором, как всегда, не было и тени раздражения и гнева. Добрый Гендальф поглаживал бороду, поблескивал стеклами очков, но молчал. Стивен стоял, прислонившись к стене круглого директорского кабинета, и ждал — он не сомневался, что рано или поздно Дамблдору надоест играть в гляделки, и он скажет что-нибудь, но пока уже десять минут в кабинете висело молчание. На решение поделиться информацией о крестражах с Дамблдором повлиял рассказ Гарри. Если директор и сам ищет артефакты, которые могли бы заинтересовать Волдеморта, то будет глупо не объединить усилия. — Гарри разочаровал и в то же время восхитил меня, — произнес Дамблдор неожиданно. — Вы надеялись, что он унесет тайну с собой в могилу, фигурально выражаясь? — Скажем так, — директор улыбнулся в усы, — его преданность друзьям оказалась даже сильнее преданности делу, в которое он верит. Это, бесспорно, черта истинного гриффиндорца, и я горжусь им, хотя, признаюсь, мне тяжело осознавать, что мои слова о необходимости соблюдать тайну так мало для него значат. — Он понял, что в этом деле лучше работать сообща, — заметил Стивен. — И странно, что этого не поняли вы, директор. Дамблдор покачал головой: — В вас говорит, простите меня, молодость, Стивен. Осторожность приходит только к старости. Стрэндж поперхнулся и уточнил: — Мне не шестнадцать, директор. И мне хватает осторожности понять, что если вдруг ваша болезнь начнет прогрессировать до того, как… — он замолчал, — до того, как я успею вам помочь, то Гарри может не успеть узнать все. До сегодняшнего дня он понятия не имел, что такое «крестраж», а ведь вы знали об этом. — Гарри — умный, храбрый, сильный мальчик, Стивен, — Дамблдор перестал сверлить его взглядом и опустил голову, как будто устал держать ее прямо, — но он импульсивен и неосторожен, и если он будет знать слишком много, он может совершить что-то… слишком опасное. Что-то, что погубит и его, и наши надежды на победу. — Угадаю. Вы боитесь, что он воспользуется своей связью с Волдемортом, чтобы узнать о крестражах. — Это не самое страшное. Есть кое-что, о чем вам, думаю, стоит знать. Связь Гарри и Волдеморта — не последствие темного проклятия, причина глубже, признаться, я сам до конца не понимаю, как она стала возможна, но мне ясно одно, — он выдохнул, — Гарри — крестраж Волдеморта. — Да, я в курсе, — ответил Стивен. — И я пока не придумал, как вытащить из него эту дрянь. — Никак. Я ищу ответ уже второй год, и пришел к выводу, что только уничтожение носителя уничтожает крестраж. Гарри будет жить с частью души Волдеморта до тех пор, пока Волдеморт не лишится всех своих крестражей и тела. А когда это произойдет, он оживет в Гарри. Стивен был бы рад возразить, если бы только у него были другие варианты. Правда, он останавливаться не собирался. Делать из ребенка жертвенного козла было чертовски плохой идеей. — Чисто теоретически, в тот момент, когда крестраж оживет, Гарри может бросить ему вызов. Преимущество будет на его стороне — целая душа против одной какой-то там доли. — Риск слишком велик. Если Гарри проиграет, Волдеморт получит его тело, его жизнь — и он слишком хитер, чтобы не воспользоваться этим. Нет, Стивен, мы не можем так рисковать, — директор вздохнул, — но пока я здесь, я буду искать другие варианты, которые позволят Гарри выжить. — Кстати о выживании, — Стивен резко сменил тему, — я провел ряд исследований и предполагаю, что переливание семидесяти процентов крови вкупе с магическим воздействием поможет устранить ваше проклятие или же существенно его ослабить. У меня нет доступа к банку крови, но, полагаю, у волшебников есть что-то подобное. К его удивлению, Дамблдор вопросительно поднял брови: — Переливание? То есть, замена крови? Не думаю, что кто-то из волшебников решится на подобное. — Вам придется, — уверенно сказал Стивен. Он действительно посвятил немало времени (в основном, проводя его в астрале, пока тело спало) изучению проклятия и пришел к выводу, что замещение клеток крови действительно может спасти ситуацию. — Снейп будет мне ассистировать и попробует перенести проклятие на другой носитель — предмет мы подберем. Дамблдор улыбнулся: — Я вам благодарен, Стивен.  — Будете, когда я вас вылечу.  — Я буду благодарен, даже если вы этого не сделаете, — опасаясь, что разговор сейчас свернет в самую его нелюбимую сторону, Стивен быстро сказал:  — К делу, профессор Дамблдор. У вас есть идеи, как нам высчитать общее число крестражей? На мгновение Стивену показалось, что директор не ответит, но он все-таки сказал:  — Мой старый друг и коллега, Гораций Слизнорт… В общем, у меня есть основания полагать, что когда-то именно он дал Тому нужную информацию о крестраже, разговаривал с ним об этой магии и, как знать, возможно, в беседе с ним Том упомянул, на сколько частей хочет разделить душу.  — Дайте-ка угадаю, ваш друг и коллега не спешит делиться с вами этой информацией, — кажется, это именно его должен разговорить Гарри. — Как давно состоялся тот разговор?  — Пятьдесят лет назад, примерно, — Дамблдор развел руками, показывая, что все равно ничего больше предложить не может. Стивен, все так же стоявший у стены, сделал несколько шагов по кабинету и объявил:  — Так не пойдет. Мы не можем полагаться на разговор пятидесятилетней давности. Нужен другой способ, научный и максимально точный. Увы, ни он, ни Дамблдор такого способа не знали. Вдруг Стивен замер, подняв ногу для следующего шага и так и не поставив ее на пол. Плащ левитации мгновенно подхватил его, помогая поймать равновесие, а Стивен сказал медленно:  — Кажется, я знаю, кто нам может помочь, профессор. В сущности, Стивен думал об этом уже давно — идея витала в воздухе и была предельно очевидной. Оставив Дамблдора размышлять о насущных проблемах, Стрэндж открыл портал. Из него пахнуло горячим пыльным воздухом, и Стивен прошел вперед, чтобы оказаться чуть в стороне от оживленной улицы. Портал закрылся, и Стивена с головой захлестнули звуки непальской речи с примесью множества диалектов, которые его слух еще не отвык различать. Лавируя между туристами, продавцами различной дребедени и наглыми велосипедистами, Стивен дошел до конца улицы и остановился перед неприметной дверью. Посторонние ее видели, но не замечали — их взгляды скользили с уличного ресторанчика на сувенирную лавку. Стивен выдохнул, пытаясь понять, почему его сердцебиение вдруг участилось. Он ведь был здесь как дома — в своем Камар-Тадже. Вот только этот Камар-Тадж не был его. Более того, нельзя даже было гарантировать, что в этой ветке реальности место Верховного мага занимает Древнейшая. С корнем вырывая сомнения, Стивен занес руку и трижды постучал. Кого бы он ни встретил здесь, он встретит людей, близких ему по духу — тех, кто, как и он, защищает свою реальность от угроз. Дверь не открывалась очень долго — словно это был и правда пустой заброшенный дом, а не маскирующаяся под него школа мистических искусств. Стивен постучал еще раз — и обернулся, почувствовав на себе внимательный взгляд. Древнейшая стояла на другой стороне улицы, напротив Камар-Таджа, и смотрела на Стивена. Она выглядела иначе, чем в его реальности, но все-таки он узнал ее, хотя здесь у нее были волосы — светлые, заплетенные в сложную косу. Стивен прошел мимо спешащих людей, подошел к ней и остановился рядом.  — Вы думали найти там что-то иное, — сказала она своим обычным прохладным тоном, который Стивен, признаться, успел подзабыть.  — Я нашел вас, значит, цель почти достигнута, — ответил Стивен.  — Что вам нужно в этой реальности, мистер?..  — Доктор Стрэндж, — представился он и добавил: — Мастер мистических искусств, Верховный маг… в своей реальности. Древнейшая поджала губы:  — Так что вам нужно, доктор Стрэндж? — слово «доктор» она по-особому выделила голосом.  — Это долгая история.  — У нас достаточно времени для разговора. Но предупреждаю: если я почувствую в вас угрозу…  — Вы отделите мою голову от тела максимально неприятным образом, — закончил за нее Стивен. — В лучшем случае. Да, знаю, сам так говорил. Древнейшая никак не прокомментировала этот пассаж, а Стивен внезапно вспомнил, что почему-то всегда при встрече с ней у него просыпалось неудержимое желание молоть чепуху. Вполне вероятно, что причина была в ее совершенно несокрушимой невозмутимости, которую хотелось хотя бы ненадолго поддеть. Они снова подошли к двери Камар-Таджа, Древнейшая толкнула ее — и они оказались в узком тесном коридоре. Наверх вела длинная шаткая лестница, на полу было пыльно. Это место было чем угодно, кроме Камар-Таджа.  — Вы выглядите удивленным, — заметила Древнейшая.  — В моей реальности здесь все по-другому, — пробормотал Стивен.  — Это неудивительно. Реальности формируются… — Древнейшая говорила, первой поднимаясь по лестнице, — из множественности выборов. Чем больше выборов нас отделяет — тем больше различий. Они прошли в просторную светлую комнату на верхнем этаже. Большую часть стен скрывали книжные полки — Стивен разглядел на них знакомые тома, в том числе и Книгу Калиостро, свой любимый справочник по работе с магией времени. Было и несколько знакомых артефактов — они лежали в стеклянных витринах и ждали своего часа. У окна с непрозрачным стеклом лежал пестрый ковер, на который Древнейшая предложила садиться. Стивен предпочел бы кресло, но промолчал. Было непривычно смотреть на Древнейшую с этой прической, и еще непривычней было находиться в Камар-Тадже, и не слышать с внутреннего двора криков мастеров, стука учебных посохов, вспышек порталов, ругани учеников, чьих-то разговоров.  — Рассказывайте, — предложила Древнейшая, разливая чая — травяной, с пряным пахучим медом, — как Верховный маг оказался в чужом ему мире. И что он ищет здесь, в Катманду.  — Короткая версия звучит так: мой мир будет разрушен через тридцать лет, и мне нужно успеть этому помешать.  — А долгая? Кто вы такой, доктор Стрэндж? Стивен сделал глоток чая, отставил чашку и коротко, опуская лишние подробности, рассказал о том, как из ведущего нейрохирурга превратился сначала в калеку, а потом — в Верховного мага Земли. Древнейшая слушала и перебила только один раз, спросив:  — Почему вы не вылечите руки? Боитесь, что магия от вас уйдет?  — Что? — переспросил Стивен. — Нет, не этого. То есть, конечно, боялся, но давно, раньше. Я боюсь, что окажусь перед выбором, который не сумею сделать. Считайте это проявлением трусости. Древнейшая наклонила голову, отчего ее коса перекинулась через плечо, и заметила:  — Вы не трус, вы герой. И это не комплимент. Воздух в комнате неожиданно сделался вязким, тягучим. Стивен напрягся, Плащ задрожал.  — Мне жаль, доктор Стрэндж, — проговорила Древнейшая, — но вы представляете угрозу.  — Для кого? — он хотел бы подняться, но не мог — воздух придавил его к полу. — Я не причиню этому миру зла.  — Для меня, — ответила Древнейшая, и с ее пальцев сорвалось смертоносное заклинание. Стивен откатился в сторону, вскочил на ноги не без помощи Плаща и выставил щит. Следующий удар уничтожил его щит, как будто он был из бумаги. Древнейшая расставила руки в стороны, и реальность начала оплывать, трансформироваться, стены поехали в стороны, стол принялся расти и начал надвигаться на Стивена. Стрэндж испепелил его и рявкнул:  — Вы с ума сошли? Искажать пространство в реальном мире нельзя!  — Правда? — вежливо уточнила Древнейшая, и пол ощетинился досками. Стивен взлетел, отбиваясь от него, и выставил новый щит. Он не понимал, чем ее рассердил, но боялся атаковать — что, если это проверка, тест? Вполне в ее стиле.  — Что вы делаете? — ее заклинания не были учебными, каждое из них, коснись они Стивена, убили бы его на месте.  — Вы с вашими силами и стремлениями лишний в этой реальности, доктор Стрэндж, — и мир опрокинулся, а тонкий клинок едва не вонзился Стивену в грудь — он едва успел увернуться — и перешел в атаку. Со звоном воздух пошел трещинами, раскололся, и зеркальное измерение отрезало их от настоящего мира. Дом раскрылся, как коробка, открывая огромную боевую арену — весь город. На лбу Древнейшей вспыхнул знак Дормамму — здесь ей было проще, ее силы удваивались в этой не-реальности, так близкой Темному измерению, но Стивен готов был пойти на это, чтобы только не видеть, как мнется в ее руках пространство.  — Это ваша ошибка, доктор Стрэндж, — соседний дом накренился и начал медленно опускаться, за ним — дом напротив, слева и сзади — они зажимали его в тиски. Стивен ударил. Оба дома осыпались деревянной трухой, и магический кнут стегнул по воздуху. Древнейшая отпрыгнула, обрубая конец кнута, а Стивен выкрикнул:  — Остановитесь! Она не собиралась останавливаться. В этой реальности когда-то она сделала другой выбор — и теперь, чтобы сохранить свою тайну, свою власть и источники своей силы, готова была убить чужака. Он не миру угрожал — он угрожал, как она и сказала, ей самой, адепту Темного измерения.  — Не адепту, — сказала она, с легкостью читая его мысли, — мастеру. Она действовала изящно, легко и виртуозно — не колдовала, а танцевала. Стивен отбивался. Пространство почти не повиновалось ему здесь, он был быстрее и — пожалуй — сильнее. Если бы она не читала его мысли, любой из его ударов мог бы быть победным — но она почти смеясь отходила в сторону, отмахивалась от его магии. Она была Древнейшей — той самой, которая прожила сотни лет и изучила сотни магических практик. Но эта Древнейшая сделала неверный выбор. Наверное, именно эта мысль — о сделанном однажды неверном выборе — позволила Стивену пропустить удар. Ноги обожгло плетью, он рухнул, завалился на спину, дыхание выбило из груди. Они снова были в комнате Камар-Таджа. Книжные полки покосились, стеклянные витрины с артефактами побились, но в реальности разрушений было куда меньше — все они остались в зеркальном измерении. Стивен попытался вдохнуть, но почти не смог этого сделать. Древнейшая придавила его силой воздуха к почти нетронутому полу, остановилась рядом и произнесла:  — Вы хороший маг, доктор Стрэндж, и мне почти жаль убивать вас.  — Как же храмы? — прохрипел он. Страха не было. Он просто умрет еще раз — и попробует снова. Только будет обидно умирать, пройдя половину пути.  — Я разрушила их еще триста лет назад, — вежливо сообщила Древнейшая. — Они ограничивали потоки силы на Земле. Прощайте, Стивен. Почти бесцветный, состоящий из чистой силы клинок взлетел вверх. Стивен очистил разум от всех мыслей, задержал дыхание. Острие сверкнуло, ловя отблеск местного жаркого солнца. Засвистело и резко опустилось, протыкая крышу, и в то же мгновение Древнейшую свалил удар по затылку. Стивен вернулся вместе с ней в реальность, ощупал прожженные в районе голеней штанины и поврежденную кожу под ними, скривился, отложил в сторону Жезл Ватумба и пробормотал:  — Вонг бы меня проклял, — за использование артефактов не по назначению. Но, кажется, Вонга в этой реальности тоже не было. Стивен восстановил комнату и сковал Древнейшую, после чего расположился на ковре, выпил остывшего чая из чудом уцелевшего чайника, и задумался — таких проблем он точно не ждал.