пить по-русски

- Нет, ну ты видал?! – Лука обернулся к Даниэлю. – Этот деятель никак не мог от президента нашего оторваться. Прижался к буферам и отлипать не хотел! - Может, ему женской ласки не хватает, - ехидно усмехнулся Дани. – а там тааакииие буфераа… - Это ему с его-то бабой ласки не хватает?! Да ладно! Ни за что не поверю… - Слушай… - Дани воровато оглянулся – не слышит ли кто. Вокруг был только пустой коридор отеля, ни единой живой души. – Слушай… Может ему не женской, а мужской суровой ласки добавить? - А что? – Модрич тоже был не против поехидничать. – Давай добавим… Попугаем малость! - У него ума не хватит испугаться, - сказал Дани, - но попробовать можно! - Пошли? - Пошли! И они отправились искать Виду. Долго болтаться по отелю им не пришлось – Дом нашёлся в зимнем саду, заставленном пальмами в кадках. Спрятавшись за одним из таких деревьев, он разговаривал по телефону, прижимая мобильный к уху плечом и одновременно пытаясь открыть бутылку минеральной воды. Дождавшись, когда Домагой закончит разговор, эти двое вывернулись из-за соседнего куста так неожиданно, что Вида вздрогнул и попятился. - Вы тут чего? – спросил он, застигнутый врасплох, он был не слишком ласков. - С кем болтал? – спросил Лука - С женой… - чутьё не подводило Домагоя, но, отодвигаясь от Дани, он сам себя зажимал в угол. - Ну и как там в Турции? – Лука, посмеваясь про себя, но совершенно не зная, что делать дальше, решил помочь Дани заговаривать Дому зубы. - Да вы чего припёрлись-то? – Домагой на развод не повёлся, но он был почти прижат к стене, поэтому вопрос стал риторическим, ещё не успев прозвучать. Лука без усилий забрал у него бутылку минералки и поставил её в кадку с пальмой. Он совершенно не представлял, что им делать дальше. Ну вот он, Домагой, их друг-приятель, прижат к стене, отмахаться от двоих вряд ли сумеет, особенно от Субашича, ну и что делать-то? Шутка не срасталась, но тут обрёл дар речи Даниэль: - Что-то ты мутный какой-то последнее время. И мы вот… пришли тебя развеселить. - Да ну? И коньяк принесли? – деловито поинтересовался Вида. - В номере у Субашича есть, – понесло Луку. – Стоит в холо… в баре. Скучает. Стеклом пропах. Нас ждёт! - Украинский, - ввернул Субашич, подхватывая Домагоя под крендель и ненавязчиво разворачивая его в сторону выхода. - Тьфу на вас десять раз, - начал закипать Вида. – Что за жизнь такая, сказать ничего нельзя, рот разинуть не успеешь – уже с дерьмом едят! Закипать-то он закипал, но вот коньячку… да ещё на законных основаниях… а чего бы не дёрнуть? - Ну где там ваш коньяк? – сменил он гнев на милость и, обмякнув на поддерживающей руке Дани, позволил увести себя из края пальм. – Эй, а моя вода? - Я её принесу, - сказал Лука. – Да и зачем она тебе? Коньяк запивать? Так, то силком, то волоком, они заманили Виду в номер к Субашичу, да вот незадача – Лука про коньяк наболтал, да не было коньяка у Дани. А поэтому Лука тут же бросился звонить в обслуживание номеров, чтобы заказать по-быстрому коньяк и чем заесть. - У русских традиция есть – бутылку надо на троих делить, - объяснял Лука. - Хорошая традиция, правда ведь, а? Друзья собираются вместе, никуда не торопясь, выпивают, одновременно обсуждая разные темы… Это называется «раздавить поллитру». - По литру? – засомневался Домагой. – Поменьше бы… Это же много – по литру! Вдруг на последних словах дверь в номер весьма бесцеремонно открылась, и вошёл Далич. - Ты! – ткнул он пальцем в Виду. – Куда тебе по литру? Хватит уже! Прекращай давай нарываться. Давно уже пора эту включать! - Которую… эту?... – испугался Дом, – я не понял… что включать-то? Златко неспешно, хозяином, прошёлся по номеру, смерив неласковым взглядом всех, вернулся к Виде и постучал его пальцем по лбу: - «Которую»… - передразнил он, явно наслаждаясь испугом Виды. – Эту! Ту, в которую ты ешь! Он развернулся и пошёл к дверям, на пороге остановился, обернулся, ещё раз окинул взглядом всех троих и вышел из номера. Воцарилось молчание. - Да что он, в самом деле, чуть что - на меня? Сколько можно? – не столько зло, сколько неожиданно несчастным голосом спросил Домагой. – Надоело уже… - Забей, - сказал Субашич. – Не знаешь, что ли, он шутит так! Не парься… Щас коньяк уже принесут. - Да, а чего вы мне врали про коньяк? Есть, есть, а его нету… Я пойду, пожалуй, что-то мне уже и пить неохота. Далич вон злобствует… - Ты дурак, Вида, - Лука стоял в дверях, высматривая коньяк, а заодно – не принесло бы опять тренера. – Ты суперски пропиарился в Москве! Теперь про тебя не знает наверно только слепоглухонемой инвалид! - Ты-то тоже нехило пропиарился, только по-другому, поэтому чего тебе… - Вида завёл что-то длинное и неубедительное, но тут Лука широко распахнул дверь и пропустил в номер горничную, толкавшую впереди себя столик на колёсах. Субашич расплатился, и все трое проводили горничную до двери, наперебой стараясь одарить девушку комплиментом поинтереснее. Когда горничная ушла, парни мигом свернули бутылке горло и разлили коньяк по стаканам. Уже после первых нескольких глотков их понесло кого куда – Лука начал болтать безумолку, Дани пришёл в состояние «наконецтоничегонеделанья» и сладко улыбался и щурил глаза, а Виду пробило на хавчик – он сосредоточенно расправлялся со своим стейком и одобрительно кивал на каждое слово капитана. Скажи ему сейчасМодрич, что мяч квадратный, Дом тут же согласился бы. Дани ленивым глазом следил за Домагоем и думал, что пора уже воспользоваться состоянием Виды. Подождав ещё немного, Дани увидел, что здоровенный стейк пошёл не впрок – Домагой окончательно окосел. Субашич переглянулся с Лукой, тот согласно кивнул. Ох, нелёгкая это работа – затаскивать в постель Домагоя Виду! Дом почти спал, он повис на плечах у приятелей, чуть не свалил Модрича с ног, заваливаясь на кровать, потянул за собой обоих и тут же вырубился.Модрич стащил с него майку, а Дани сволок

джинсы вместе с трусами. Бросив одежду приятеля на кресло, они стояли рядом и смотрели на спящего Домагоя. - Доигрались, - насмешливо сказал Лука Дани, - Герои-любовники! Его не насиловать впору, а колыбельную петь! - Он не услышит, - ответил Дани. – Придётся отложить любовный треугольник до другого раза. Пойдём, допьём коньяк. И ещё… Мне не слишком нравится его настрой. На людях он один – весь из себя, а на самом деле – совсем по-другому получается. Сегодня со Златко – что это было? Десять раз бы уже нахамил. Может, нам инопланетяне подменили Домагоя? - Не, - Модрич отрицательно замотал волосами, - не может быть… Дом бы никаким марсианам не дался… А вот нам отдастся… точно тебе говорю! Надо ему только в другой раз поменьше коньяка наливать, чтоб не отключился слишком рано! - Откуда знаешь, что отдастся? Может, рожи нам разобьёт! – усмехнулся Дани. - А увидишь, - загадочно пообещал Модрич. В это время Домагойзаворочался, сел, не открывая глаз, пошарил вокруг себя, не найдя того, что искал, зевая, довольно внятно сказал: «Придурки вы все!..» и плюхнулся обратно. - Так мы придурки?! – обрадовался поводу Даниель. – Мы – придурки?! Да я тебя сейчас!.. Не успел Дом открыть глаза, как Субашич навалился на него и вцепился в рёбра, и тут же Лука зажал уши от пронзительного вопля – он и знать не знал, что Вида настолько боится щекотки. Домагой орал и брыкался изо всех сил, но Субашич держал его крепко, да ещё исхитрился зажать ему рот ладонью: - Не ори, весь отель разбудишь! Домагой замотал головой, пытаясь сбросить ладонь Субашича, он продолжал сопротивляться изо всех сил, на какие был способен в своём плачевном состоянии, пытаясь высвободиться из железной хватки Даниэля, но тут вдруг ощутил прикосновения к своему члену, вздрогнул и замер, вытаращив глаза. Лука продолжал гладить его член, смотрел на Дома в упор, словно пытаясь в его взгляде прочитать реакцию на свои действия.Модрич действовал на свой страх и риск и реально боялся получить по зубам, поэтому он внимательно следил за Домагоем.Но в глазах Дома не было злости, только безграничное удивление и недоумение – что, собственно, происходит? Дани тем временем сумел зажать в кулак запястья Виды и завёл ему руки за голову, чтоб не махал ими, как мельница крыльями. Домагой ещё раз мотнул головой и сощурился на Субашича – пусти, мол, орать не буду. Дани осторожно убрал ладонь с его рта, подумал секунду, потом нагнулся, поцеловал его в губы, выпрямился и посмотрел на Виду.Домагой ответил ему таким беспомощным взглядом, что Субашич невольно почувствовал себя совратителем малолеток. Модрич сидел у Виды на ногах, обездвижив его и продолжал ласкать Домагоя. Он-то себя совратителем совсем не чувствовал. Он гладил приятелю самый низ живота, проводил рукой по бёдрам, дотрагивался до члена, чувствуя, как Домагой начинает заводиться.Постанывая от удовольствия, он вытянулся на кровати, подставляя всего себя под ласки Луки и Даниэля. - Мы думали – ты нас убьёшь, - честно сказал Дани, разжав руку и освобождая из железной хватки запястья Виды. - А я не думал, что у меня друзья – настоящие педрилы, - хохотнул Дом, но тут же снова застонал от удовольствия – Лука, нагнувшись над ними и щекоча живот своей чёлкой, поцеловал ему пупок. Дани стащил резинку с волос Виды, шутливо разлохматил светлую шевелюру, потом прихватил Дому пальцами оба соска, чуть сжал их, не желая причинять боль, увидев, что Дому нравится, сжал посильнее и снова поцеловал его в губы. - Да ты ж бляяядь… - Домагой, не успев отойти от этих абсолютно новых для него ощущений, заёрзал на кровати под несерьёзной тяжестью полностью одетого Модрича, навалившегося на него сверху. Его болт уже стоял торчком, и Лука лизнул истекавшую смазкой головку. Домагой застонал громко, почти в голос и выгнулся, подставляя тело под ласки Модрича. Лука вдруг отпустил член Дома и выпрямился, продолжая поглаживать ему низ живота. Домагой недовольно взглянул на Модрича, в нетерпении ожидая продолжения, но Лука не собирался ублажать его дальше. Он кивнул Субашичу, они поменялись местами, и Вида ощутил на своих причиндалах железную вратарскую хватку. Лука развёл ему руки в стороны, прижимая запястья к кровати, делая его совершенно беспомощным, но Домагой и так был уже не в силах сопротивляться, только простонал жалобно: - Вы только видео не снимайте… - Хорошая идея, спасибо за подсказку! – обрадовался Лука. Даниэль согласно закивал: - Трахнем, снимем на видео и Дзюбе тебя подарим! Вида вспомнил здоровенного русского и обречённо прикрыл глаза – мол, делайте, что хотите. Но тут Даниэль начал отнюдь не нежно дрочить ему. Вида только хотел сказать Субашичу – эй ты, поаккуратней там, но Лука заткнул ему рот поцелуем. Субашич несколько умерил свой пыл, и теперь Вида был готов просить его, чтобы тот продолжал так же интенсивно как и начал… Дани, между тем, жестко изучал Домагоя наощупь, когда Вида решил немного изменить положение гм… вещей, Субашич слегка отодвинув доброго Луку, прижал кулаком под подбородок Виду к кровати так, что едва не свернул ему челюсть: - Лежи, не дёргайся, не то хуже будет! Обалдевший от таких перемен в настрое Дани, Домагой взмолился: - Парни, что я вам сделал-то? Лука насмешливо хмыкнул и выпрямился, отпустив Дома, в этот момент Дани подхватил его под рёбра, перевернул и плюхнул на живот, ткнув лицом в подушку: - Молчать, скотина наглая! - Дани… за что?! - Цыц, тебе говорю! Лука… я держу его… давай звони Дзюбе! Лука, по-турецки сидевший в изголовье кровати, достал из кармана телефон и набрал номер. Через пару гудков в аппарате и вправду зазвучал мужской голос, и Лука перешёл на русский: - Арте? Хай… у нас тут для тебя подарочек есть… Какой? А мы тебе Виду поймали! Голос в трубке произнёс несколько слов радостным басом. - Приедешь прямо сейчас? – переспросил Лука. – Да придержим его, не вопрос… давай только побыстрей, а то он чего-то не слишком рад. Он нажал на отбой и посмотрел на Субашича, сидевшего верхом на ногах у Виды: - Счасбудет… уже прям мчится! - Парни, да вы чего, совсем охуели?! Он же меня убьёт… отпустите! Отпустите меняяя!!! – закричал Домагой и начал рваться изо всех сил, но не смог справится с ними двумя. Дани нажал ему на затылок, уткнув лицом в подушку и держал так, пока Дом не замолчал и не перестал метаться. - Ты его придушишь так, - великодушно пожалел Виду Лука. – Арте зря потратит время… Кроме того, Дани, подарок нуждается в красивой упаковке! - Счас упакуем, - усмехнулся Даниэль, переворачивая Домагоя кверху пузом. – Счаас… счааас мы его… упакуем! Обалдевший от происходящего, ошарашенный предательством друзей и от этого растерявшийвсю свою наглость, Домагой покорно, словно во сне, позволил пристегнуть себя за руки наручниками к столбикам в изголовье кровати. Так же молча и безучастно он следил за тем, как Лука сцепил ему ноги кандалами с короткой цепочкой. Когда Лука и Дани закончили трудиться над ним и отступили на пару шагов от кровати, любуясь своей работой, Вида, словно очнувшись ото сна, заорал во всё горло и начал рваться изо всех сил. - Тьфу ты, Дани, он так всю упаковку попортит! И на его вопли сейчас весь отель соберётся! Надо бы его успокоить! – возмутился Лука, и Субашич, согласно кивнув, вытащил из прикроватной тумбочки кляп в виде шарика. - Неет! - простонал Домагой, - нееет! - Будешь молчать? - Буду… В это время в дверь заколотили, и Лука пошёл открывать. В номер действительно ввалился Артём Дзюба, да с таким выражением лица – Домагой мгновенно понял – пощады ждать нечего. - Арте, коньячку хочешь? – спросил Даниэль. - Наливай, - радостно сказал русский, хищно разглядывая Домагоя, словно прицеливаясь, что бы ему сначала оторвать, а что потом – голову или… что-нибудь другое? – Мммм… круто вы его… Правда, я хотел бы его сам скрутить, но мне нравится!И всё это мне? - Тебе, тебе, забирай! Дзюба махнул коньяк одним большим глотком и снова оценивающе уставился на Виду. Домагой, обездвиженый и совершенно голый, был беспомощен и беззащитен, он молча разглядывал Артёма и, кажется, совсем покорился судьбе. - Я тут подумал, - медленно проговорил Артём, - а давайте остальных пригласим? Много у кого найдётся, что сказать этому… этому… блин… как тебя там? Домагою! Имя прозвучало как ругательство, и Виде снова стало очень страшно. Что с ним сделают? - Зови, - сказал Субашич, и Лука закивал, соглашаясь. Артём набрал номер. - Денис? Чем занят? Ничем? Удачно… Тут дело такое… Короче, есть возможность круто натянуть Виду… Хочешь? А ребят позовёшь? Давай! Он сбросил вызов и выразительно посмотрел на Домагоя: - Ну ты, придурок попал! Мои все приедут, отпиздят так – мало не покажется! У Домагоя сдали нервы, он зажмурился и закричал изо всех сил: - Неееееееет!!!!!! Нееееееет!!!... На лоб ему тут же плюхнулась мокрая тряпка, и знакомый (охренеть, до чего знакомый!) голос по-русски произнёс: - Тихо ты, не ори! Ну слава Богу, очнулся… Сколько раз вам повторять – пьёшь как русский – закусывай! Напугал нас до усрачки, придурок ты белобрысый! Из-под края мокрого полотенца Домагой сквозь отступающую пелену разглядел Даниэля и Луку, а совсем рядом с ним сидел… Дзюба. Сердце уВиды заколотилось где-то в глотке, он сел, зажав в руке полотенце, и огляделся. Он сидел на кровати и, о, счастье, был полностью одет, на столике рядом недопитый коньяк, а там вон в тарелке его собственный недоеденный стейк. - Которая?.. – жалобно спросил он у Дзюбы. - Третья, - ответил Артём. – Мы с тобой за дружбу народов наприкладывались… Да ты не помнишь, что ли, ни хрена, чертила лохматый?