Довакину пенсия не положена.

Тяжелая дверь издала грохот, резко встретившись с каменной стеной. На пороге стояла человеческая фигура, огромная и сумрачная в тусклом свете тлеющих углей жаровен. Тяжелое прерывистое дыхание разрезало тишину холодного зала, его не заглушали даже звуки ночной вьюги, врывающиеся в крепость через открытую дверь. - Старики! Отчаянный, вызывающий мурашки рев. Он имел странный оттенок эха еще до того, как звук коснулся толстых стен - человек был в крепком закрытом шлеме. Вслед из-под забрала раздался глухой всхлип. - Старики! - протяжно прозвучало вновь. Громыхая, словно сундук с посудой, звеня латами и оружием, человек заковылял в зал. Он прихрамывал, пластины на груди были украшены вмятинами, некогда бывший на его доспехах блеск и лоск, что делал в глазах восторженных крестьян человека абсолютным героем, теперь покрыт пылью и копотью, точно доблестного рыцаря помотало по горящей избе. Он был устал и разбит. Он был победителем, но чувствовал себя побежденным. - Седобро-о-одые! Новый рев огласил каменные чертоги. Никто не вышел на ломкий от наступающих на горло рыданий голос прославленного героя, известного всему Скайриму. Человека трясло. Он забыл о раненой ноге и попытался побежать. Неуклюже, почти падая, взобрался по лестнице в правое крыло обители Седобродых. Они могли медитировать, могли трапезничать или спать. Почему никто не отзывается? Где же они? Великий Довакин заглядывал в комнаты, опрокидывал столы и ящики и все звал мудрых старцев, решивших сыграть со своим протеже в прятки. Герою страшно было подумать, что могло произойти с ними и могло ли вообще. Разве коснулась их, мудрецов Путей Голоса, эта логичная развязка истории с Пожирателем мира? Нет, этого не может быть... Партурнакс теперь не живет на Глотке мира, но эти... - Я знаю, что вы здесь, отзовитесь же наконец! - человек почти прошипел это, все борясь с наступающими рыданиями. В груди было больно и тяжело. Он чувствовал себя обманутым, и вкус победы был горек как никогда. Человек снова выбежал в главный зал. Вновь взлетел по ступеням, издавая грохот не хуже, чем опрокинутая тележка с железной рудой - на такой звук не выбежал бы лишь мертвый. Мертвый в обычном понимании этого слова. Довакин ворвался в зал с круглым столом, где он доселе ни разу не был. И сразу замер, словно наткнулся на невидимую стену. Здесь сидели старики, но их было лишь трое. - Я требую ответов... - простонал человек все так же глухо. Руки ослабли и повилси плетьми вдоль тела, и он почти не заметил, как соскользнул с плеча лук, звякнув на полу изящными плечами золотого цвета, и уперлась лезвием в локоть мощная секира, сильно накренившись за спиной. - Говорите со мной! Один из троих совершенно похожих друг на друга старцев повернул голову в сторону самого известного сегодняшнего героя Скайрима. Седая борода его шевельнулась, будто он собрался вымолвить слово, но тут же замерла - с потолка посыпалась мелкая каменная крошка. Старик уткнулся взглядом в колени, пряча глаза под капюшоном. Человек снова всхлипнул. Руки метнулись к голове и вот уже шлем яростно отброшен в сторону, а по стальным плечам рассыпались золотые волосы. - Где Арнгейр? - взволнованное раскрасневшееся лицо совсем молодой девушки. Когда-то она была красива, но сетка шрамов, словно паутинка, слишком рано опустилась на ее лицо. Ожоги, грязь. Многочисленные переломы рук, ног, ребер. Крепко сбитое тело и безвозвратно потерянная возможность когда-нибудь подарить Нирну достойных сыновей и дочерей. Судьба Драконорожденного. - Дитя... Она развернулась резко и неуклюже, едва не потеряв равновесие - сказывалась смертельная усталость. Здесь стоял Арнгейр, бесшумно пришедший откуда-то на зов. - Все кончено, мы знаем. Мы почувствовали... - Да плевать мне, - Довакина почти трясло от ярости. - Я знаю, что вы знаете, вы все время все знаете, только почему... почему не сказали мне? - Что не сказали? - тихий, усталый голос и не менее усталый взгляд. Седобородый был изможден. Ему было страшно много лет, и каким бы могуществом не обладал - он оставался старым человеком, чье время тоже однажды придет к своему концу, сколько бы оно не длилось. События недавнего времени будто состарили его и других Седобородых еще на несколько десятков лет. - Я... я не знаю, что мне делать, - словно обезоруженная спокойствием Арнгейра, девушка почти шептала. - Все кончилось и теперь... мне кажется, я совершила ошибку. Старцы за столом повернули как один головы к героине целого Тамриэля. Быстро, словно боясь не успеть выплеснуть накопившиеся слова, Довакин заговорила, прерываясь на судорожный глоток воздуха. - Мы убили Алдуина. Мы сохранили старый мир. Драконы были согласны - их предводитель зарвался и узурпировал власть. Они хитры, понимают больше людей. Возможно, их победило желание свергнуть Алдуина, решив моими руками выгребать жар из печи, даже ценой естественного, изначального - создания нового мира. Но вдруг... вдруг это страшнейшая ошибка? Она часто задышала, не справляясь с потоком сознания в голове, не в силах хватать полоски мыслей и оформлять их в слова. - Неужели этот мир правда себя изжил? Теперь я верю больше. В начале пути вы предупреждали меня, но я не поверила и сказала, что новый мир сам о себе позаботится. Как я была глупа и самонадеянна! С тех пор я повидала жизнь. Я ощутила множество ее слоев на своей шкуре, я видела такие вещи... Тьма окутывает наш Нирн, и мне... мне нечем гордиться. Я, зная то, что не знает большинство смертных сегодня, осознанно пошла и сгубила надежду на искупление. Но там, в Совнгарде сам Шор направлял наши клинки... я не знаю, правильно ли мы... я... Ее укутанные в доспехи плечи затряслись и горькие слезы градом покатились по щекам. Она чувствовала себя обманутой. Что есть ее путь? Что ждет ее теперь? Что такое судьба Довакина, когда ты ее исполняешь и чувствуешь, что сделала неправильное, непоправимое? - Если бы, о, если бы вы только спросили меня снова еще вчера! Когда Солитьюд увяз в смоге и копоти, а по его пустынным улицам несся победный рев Братьев Бури, одинокая фигура в доспехах шла к воротам, чтобы покинуть стены столицы Скайрима. Тогда она не чувствовала, что сделала что-то правильное, и ей хотелось покоя. Теперь было во сто крат хуже. - Мне больше не хочется выбирать. Я не желаю ни за кого ничего решать. Я отказываюсь... - Боюсь, я понимаю, к чему ты клонишь. Усталый старческий голос безжалостно пересек стенания. Девушка моргнула и хлюпнула носом, на миг становясь тем ребенком, каким была совсем, казалось бы, недавно. - Твой путь тяжел, но ты идешь по нему потому, что у тебя есть на то силы, дитя. Каждому дается дорога та, которую он может пройти, как бы там не казалось нам порой. Ты, имея в руках невероятную силу - я имею ввиду не только силу Голоса, но и твою духовность, твое сознание - хочешь сейчас от всего отойти. Это решение будет крепнуть в тебе и... это неправильно. Слишком рано тебе еще. Она стояла, словно получив яду в лицо, и не могла даже раскрыть рот для защиты. Арнгейр прикрыл на мгновение глаза и, ссутулив худые плечи, тихо вздохнул. - Ты не можешь остаться на Высоком Хротгаре. Да, да, не смотри так - я понял твою мысль до того, как ты ее озвучила. Прости меня, Довакин. Ты - достойнейшая из смертных. Но именно поэтому тебе нельзя здесь оставаться. Не понимаешь. Последнее было утверждением, на что девушка слабо кивнула: скорее машинально, нежели осознанно. Ее тело становилось все слабее. - Ты говоришь, мир прогнил. Мир стар, слаб. Ты как никогда права. Мы предупреждали тебя, девочка, но ты пожелала придти к этой мысли сама - что ж, вышло больнее, не правда ли? Новый мир действительно сам о себе позаботится. Настанет время, когда все обратится в прах, и на руинах старого вырастет что-то новое и прекрасное. Цикл жизни и смерти. Но пока - нужна помощь этому старику, дающего нам чудо под названием Жизнь. Кто еще о нем позаботится, как не его самые достойные дети? Не опускай руки, Довакин, твоя дорога здесь не заканчивается. Будь благодарной всему, что с тобой было, ведь оно сделало тебя таким прекрасным человеком, каким ты стала теперь. Я вижу в твоем сердце боль - ты выросла резко. Путь Драконорожденного и человеческий путь пересекаются и бьются порой в схватке. Попробуй их помирить. Не забывай ту мудрость, что открылась тебе, но и не отказывайся от сердечного. Тебе трудно сейчас, труднее, чем любому, кого коснулись эти события. Но ты переживешь. Потому, что ты Великая. Девушка упала на колени, громыхнув доспехами на весь зал. Она чувствовала себя очень маленькой, почти тонула в своем побитом одеянии, ставшим вдруг таким чужим и тяжелым. Ничего не видя перед собой за пеленой застывших слез, Довакин сидела на полу стальным мешком. Мимо тихо прошли Седобородые. Все они удалились из зала, оставив свою лучшую ученицу в одиночестве. Скоро потухли факелы и наступило царство темноты. А на вершине горы улеглась метель и занялся рассвет. Наступало свежее утро, полное беззаветной радости, волной прокатившейся по всему Тамриэлю, даже дальше! Все живое радовалось чудесному избавлению от Пожирателя мира, и каждый воин, землепашец, плут или честный работяга, мысленно, шепотом, во все услышанное, слезами или смехом вспоминал добрым словом Довакина.