Мы разлетаемся на миллионы осколков. Я тебя нашел из тысячи диких лун...
Я видел их — они танцевали танго в лучах заката. Сияющие в своей бесконечной (не)влюбленности, резкие в своей (не)приязни; вцепившись друг в друга, словно в последнюю надежду на спасение и в то же время бесконечно осторожно, словно боясь навредить партнеру, они танцевали у кромки воды, босыми ногами ступая по мокрому, прохладному песку, оставляя на нем свои, навеки переплетенные, следы. Практически не слыша ни шелеста волн, ни криков чаек, что кружат где-то высоко в чистом небе, окрашенном закатом в фиолетовый, лиловый, алый... В лучах солнца они кружились, без счета, под ритм своих сердец, чередуя дорожку шагов и выпад. Нога мафиози неосторожно скользила по мокрому песку, оставляя глубокий след, он ошибается, но партнер успел крепче перехватить его талию, отклоняя спиной назад; неотрывно смотря в голубые глаза, в которых наверняка читается раздражение, наклоняясь и невесомо касаясь губами лба напарника.Поцелуй, ведь без тебя мне не справиться...
Я видел их — они резко выпрямляли спины, продолжая свой танец, порой заходя в самую воду, что ласково омывала их кожу, а танцующие не боялись намочить брюки. Плащи и шляпа покоились чуть дальше, на одном из камней — им ни к чему в такой момент соблюдать привычные для них образы. К тому же, от частых наклонов и выпадов, без которых их путь невозможен, шляпа Накахары давно бы уже почила в море. Ведь этот танец слишком важен, чтобы его прерывать. Словно если они остановятся, собьются оба, без поддержки партнера и их сердца замрут тотчас. Я видел, как детектив что-то шептал на ухо юноше, заставляя его то хмурить тонкие брови, шепча угрозы, то тихо смеяться в плечо партнера и называть того дураком. Видел, как рыжеволосый то отвешивал напарнику звонкую пощечину, смыкая длинные пальцы на его бинтованной шее; то тянул к себе ближе, обнимая за плечи, и, притягивая к себе за галстук-боло, целуя в какой-то отчаянной нежности.Дышать тобой мне бесконечно хочется, И мой огонь, он никогда не кончится.
Я видел их — они, лед и пламя, жизнь и смерть, сплелись воедино в своей бесконечно жестокой привязанности. Неполноценный контролировал, усмирял тот убийственный огонь, что таился внутри напарника, даруя ему успокоение и спасение в одном лишь прикосновении своих рук. И с радостью сгорал в его объятьях, отогреваясь, чувствуя себя чуть менее неполноценным и чуть более ценным для одного конкретного человека. Этого хватало, чтобы сердце внутри продолжало биться, живое, разгоняющее горячую кровь по венам. Я видел как жизнь, теплая, огненно-рыжая, спасительная, обнимала смерть, даруя утешение, перевязывала раны и легким поцелуем в выпирающую косточку бинтованного запястья, возвращала жажду дышать. Спасение и разрушение стали тождественны, стали единым целым, когда эти двое нашли их в друг друге; слишком резко ступая вперед, меж ног партнера, заставляя отступить, прочертить носком дугу по темному от влаги песку, после зарывался пальцами в рыжие волосы, в щемящей нежности касался искусанными губами щеки.Держи меня, мне без тебя не справиться, Сгорать дотла, в твоих руках... мне нравится.
Я видел их — ненавидя и любя, в объятьях друг друга, слишком близко, они следовали цепочкой шагов вперед, в морскую воду. Резко останавливались, замерев на секунду, безумно долгую; расцепляли руки, тут же сплетая пальцы вновь. Делая шаг навстречу друг к другу, шептали проклятья и признания в миллиметрах от чужих губ, обнимая с трепетной нежностью, отчаянно, словно вцепившись в последнюю надежду на свое спасение. Купающиеся в прощальных лучах янтарного солнца, сияющие в своей безграничной (не)любви, с нежнейшей ненавистью целовали чужие губы. Я видел их — Дазай Осаму и Накахара Чуя танцевали танго жизни на берегу бесконечного моря.