человечность

Они чувствуют себя странно неделимыми Скином о скин потираясь, Карен надрывисто дышит, заглядывая в холодные глаза голубые. Они так нежно могут только между миссиями, когда ладони теплые под формой исчезают и вроде как стук несуществующего сердца даже слышен. Киберлайф постарались на славу. Когда Пятница улыбается, клыками острыми клацая, она готова под землю провалиться. Потому что ощущение нереальности плоть режет, заставляя кровь голубую на пол сочиться. Карен боится своих чувств Мир такой большой и промозглый. Каждый раз с Паркером в эту стужу кидается, тенью следуя, всегда на связи, а сама только и думает, что о губах этих алых, кривящихся в усмешке уксусной. Иногда ей кажется, что Пятница с ней играет. Не по-настоящему целует, раны в медотсеке запаивая. И любит тоже не по-настоящему. Поэтому в иной раз на ее коленях острых оказавшись, соскакивает, будто кипяток под кожу пустили, и сгибается пополам, странную резь в зацелованной груди ощущая. Это так страшно Потому что если Старк заметит ненароком все эти ее взгляды вполне человеческие, в программу залезет, вирус вычищая, и, если вылечить не получится, в утиль отправит. Боится, что однажды эти их ласки тайные в самых темных углах башни видимы станут. Боится саму себя, потому что андроиды так близко друг друга в стены не вжимают и не стонут, когда чужие пальцы оказываются внутри. потому что признаки чертовой девиантности на лицо Пятница осторожно пальцами гладкую скулу очерчивает, заставляя Карен ежится и трястись, в собственные выбеленные волосы вгрызаясь, заглядывает прямо в серые глаза и так спокойно выдыхает, будто удавка невидимая вокруг ее шеи не затянута. А Карен только зубы крепче сжимает и глаза, замыленные от яркого света, трет. По щекам липкая влага катится и между ребер, неподвластная ни одному коду, выжигающая ее изнутри — опустошенность Хочется засмеяться заливисто и обреченно, но она держится и только твердым, ни разу не дрогнувшим голосом шепчет:  — Ты любила меня, хоть когда-нибудь любила? — так больно внутри что-то скручивает и она кричит у себя в голове, громко, пронзительно, отчаянно, кровоточа, синюю влагу с губ стирая, чувствует, как задыхается. На деле же гулкую тишину этажей не нарушает ни звука.  — Люблю, — непоколебимо поправляет Пятница, лбом в ее холодный лоб упираясь, гладит пластиковыми ладонями щеки, и так остро чувствует что-то неуловимое, что изнутри рвет и в голове детонирует, когда губами она коралловые губы находит, впечатываясь в них. Хочется, чтобы так не было Хочется думать — все под контролем, на практике — они на грани, ладонями белыми тонкость ее ощущая, и с каждым разом все сильнее продавливают, пугаясь треска, босыми ногами в лопнувшие осколки стекла по ту сторону прыгая. Поэтому, когда Пятница камин в башне разжигает, чтобы показать Карен пламя, та сжимается вся, будто никогда в жизни не видела, а в серых глазах свинцовое беспокойство. Карен до зубного скрежета страшно, и она к огню ближе тянется, будто андроиды могут тепло чувствовать. На кончиках пластиковых пальцев иглами колет, но на деле она плавится. И, ощущая на плечах крепкие объятья, поцелуи мягкие, нервно пальцы их тонкие переплетает, чтобы больше никогда не расставаться. У Питера потом пропадают все спички. Вместе им как-то проще С самого первого дня, когда она — младшая и такая неопытная — новые глаза открывает, Пятница рядом. И на каждой миссии, Паркера от пуль закрывая, незримо чувствует — здесь, близко, почти под скином. Возможно ошибка в ней была первоначально, безоговорочно. априори Потому что индикатор странно меняет цвет, когда они сидят на одном диване и Карен взгляд ее ловит, на колене чужую руку ощущая. Тогда она учится чувствовать, пока Пятница веснушки на ее гладком лице сцеловывает, ладонями обвив, не позволяет никуда сбежать. Пятница учит, учит не хуже любой программы, уже готовую информацию загружающей. Помогает понять, прогнать через себя всю эту… человечность И на очередной миссии, корпус повреждая, Карен кашлем глухим заходится, сплевывая кровью на сырой после дождя асфальт где-то в грязной подворотне, чувствует, как задыхается, теряет сознание и только о глазах, холодными сапфирами смеющихся, вспоминает. В тот же вечер она жадно в черные, как истлевшие угли, волосы Пятницы впутывается, прямо на полу медотсека, дышит прерывисто и воздух глотает, хотя и без этого прекрасно может обойтись. Тогда они впервые убирают скин, пластиком о пластик потираясь, электрические разряды с остервенением меж собой пуская, цепкими пальцами в голову друг другу забираются, так что не стереть теперь — все глубоко на подкорке. Карен горячо и страшно, потому что ничего такого в жизни не чувствовала, и, пальцы внутри себя ощущая, все вздрагивает, вздрагивает, и остановиться никак не может. Зачем андроидам сексуальная функция нужна, она не знает, но тепло, узлом внизу живота затянутое, и хриплый шепот сверху выглядят так правильно. так по-человечески Что остается лишь импульсы, по телу разбегающиеся, блокировать, иначе совсем растает, рот шире открывая. Движения выверенные, синхронные. Дыхание одно на двоих, как однажды заметила случайно в темноте коридора — Старк тогда Питера в стену с силой вжимал, запястья перехватив. Жесты пытается повторить, носом в ключицы утыкаясь и все не знает, как остановиться. И не хочет останавливаться Поэтому, сидя в засаде и оружие в руках сжимая, дергается нервно, когда Паркер невзначай спрашивает, все ли у нее в порядке. Потому что нет, совсем не в порядке. И только взгляд от кирпичной стены отрывает, осматривает лицо его беспокойное, боится, что тот догадался. Боится, что это конец Они с ним вроде как команда. Еще с времен, когда Карен была лишь голосом компьютерным. Уже буквально кровью связаны. Неразделимые напарники, почти сиамские близнецы. Столько раз друг друга с асфальта отскребали, в кулак стиснутый ошметки гнилые выкашливая, притаскивали по очереди на содранных руках в лабораторию, чтобы косые шрамы подлатать, что казалось иногда, будто пятна крови на их костюмах уже не синие и красные, а в омерзительные лиловые разводы выкрашены. Он ей даже кто-то вроде друга, кредит доверия у них стопроцентный, и у нее уже просто сил нет молчать. Но у Карен теперь иррациональность голову пожирает, растет, как опухоль, и заставляет только взгляд отводить, захлебываясь несказанными доводами рассудка. А Питер лишь плечами пожимает, улыбается уголком рта, в глаза ее почти белые заглядывая, и шепчет заговорщицки «Я все знаю». У нее тогда мир на мгновение плывет и темнеет, а он смеется, хлопает по плечу и обещает никому не говорить. кредит доверия оправдан И в очередной раз в объятья по-больному родные кутаясь, Карен наконец-то чувствует покой, а Пятница только глаза, всполохами электричества искрящие, прикрывает, утыкается в белую макушку и вдыхает запах самого дорогого механическому сердцу пластика.