Шаг вперед

Если идти на поводу у своих иллюзий — однажды опростоволосишься. Еще мудрые предки говорили об этом и так, и эдак. Возможно, хотя бы их стоило послушать… — Виктор! Юри так странно удивился, можно было догадаться еще тогда. Румянец на щеках — ах, это от счастья! Неловкая улыбка — конечно, он не ожидал, что драгоценный тренер явится на порог в третьем часу ночи, тем более с подарком и тортиком. И этот наскоро запахнутый халат — всего лишь, потому что Юри уже расстелил постель, хотя сна ни в одном глазу. Будь он внимательнее к другим, а не только к себе, сложил бы веер случайных фактов до того, как сел в лужу. — …А я не ждал тебя. Извини. — Рот Юри кривится в гримасе сожаления и испуга. — Я тут… Виктор переминается с ноги на ногу. В легких ботинках прохладно в декабре, но он так спешил поделиться с Юри радостью, что напялил первые, какие нашел. Идти всего-то квартал — хотя Виктор хотел поселиться в одной квартире, но как-то не срослось, — а дальше его ждали уют теплых комнат и трепетная нежность объятий. — Ничего. — Виктор старается улыбаться шире и искренней, чем способен. Пальцы на ногах вот-вот превратятся в сосульки. Юри и не думает его пригласить. — Можешь просто впустить меня… посидим, выпьем чаю. — Он приподнимает руку с пакетом. Сквозь виднеются очертания упаковки с угощением. — Да… это, конечно. — Юри принимается тереть затылок. Щеки у него предательские — в розовое пятнышко, да и кончик носа горит. Виктор бы нажал на него и шутливо проговорил: «Олененок Рудольф!» Только что-то в напряженной позе Юри не так. Мучительно тянутся секунды. Потом он говорит: — Только не сегодня, хорошо? И, прежде, чем лицо Виктора вытягивается от удивления, в груди расползается слой тонкого льда, добавляет: — Я просто… не один, понимаешь? Виктор с трудом может вспомнить, что сказал ему на прощание. Может быть, «конечно, понимаю». Или — «о, поздравляю! Кто она?» — что более вероятно. Зато он хорошо помнит, как не гнулись ноги, как плыли двери на лестничной клетке, как тяжело было спускаться вниз целых два пролета, как долго еще звенел неловкий, но счастливый смех Юри. Теперь он стал знаменитым, и в вечном неудачнике девушки всего мира рассмотрели молодого, симпатичного на лицо мужчину. Изменения, которые с ним произошли, всколыхнули общественность. Поразили в самые сердца. Принесли ему тысячи фанатов и десятки тысяч фанаток по всему миру. Виктор не злится на то, что Юри оказался так хорош. Виктор злится на то, что не один он оказался столь прозорлив. И еще немного — на то, что его прозорливость почему-то ограничилась лишь нераскрывшимся до конца талантом подопечного. Он перешагивает через скованные морозом лужи и думает: зачем винить себя? Никто бы не понял. Юри жался к нему, обнимал, подарил кольцо — кольцо тоскливо блестит на пальце под мигающим светофором — и вел себя, словно был влюблен. Он переходит пустую дорогую, пугает бездомных кошек, рассматривает вывески магазинов и думает: зачем винить себя? Юри говорил так двусмысленно, так смущался от каждого знака внимания, такие вещи шептал ему, если выпьет, что любой бы ошибся. Только Виктор Никифоров не привык быть любым. И от этого только гаже. К утру он возвращается к себе — в пустую квартиру. Разувается, пытается согреть пальцы. Пакет с подарком и тортом остались у Юри. Этого Виктор тоже не заметил. Он шмыгает носом, раздевается, кое-как запирает дверь. Ему страшно хочется спать, еще больше хочется напиться, но даже доползти до кровати нет сил. Виктор Никифоров проиграл. Не Юри, не девушке, с которой тот теперь проводит время охотнее — и его тоже винить не зачем, одергивает Виктор себя же, — не кому-то из них. Виктор Никифоров проиграл самому себе. И даже то, что-то, как он разбивается о лед чужой нелюбви, не видел весь мир, не спасает. Он думал, что с появлением Юри попробовал на вкус настоящую любовь и зажил. Но если идти на поводу у своих иллюзий — обязательно опростоволосишься. Или зайдешь в тупик. Из этого порочного круга есть только один выход, который там, за окнами, вместе с дождем вместо снега в декабре. Виктор Никифоров не привык проигрывать, даже самому себе… тем более — самому себе. — Это значит только одно, — с тихим смешком произносит он в пустоту. Значит — он обязательно сделает шаг вперед.