Дайте нам свободу или дайте нам смерть

Казалось бы, где Ричмонд, а где Детройт. Но искра упала на севере, а огонь полыхнул всюду, сразу, без предупреждения. Райан перекатился с пятки на носок, критически рассматривая голографическую надпись поперек витрины. «Дайте мне свободу или дайте мне смерть». С эмблемой Киберлайф она сочеталась изумительно. — Ну что застыл, болван, — сердито окликает Джесси. Искоса смотрит на оцепленный полицейскими магазин, на осколки витрин на тротуаре, морщится. — Идем уже. Снова утыкается в телефон, нервно проматывает ленту твиттера. Поправляет наушник, запускает ролик на ютубе. Райан перехватывает пакеты и шагает рядом, наблюдая исподволь, как она морщится, кусает губы, как бегают ее глаза. Она боится. Многие люди боятся. Это нормально, как бояться шторма или войны. Но от перемен не убежать, как не убежать от войны или шторма. Джесси ушла в интернет так далеко, что приходится придерживать ее за рукав, чтобы не врезалась в столб или не вылетела на дорогу на красный. Райан привык, это не мешает ему смотреть по сторонам. Замечать непривычно пустые «парковки» андроидов, то, как опасливо косятся на уличных рабочих прохожие. Все началось позавчера… Нет, все началось гораздо раньше. Позавчера людей поставили перед фактом, и им пришлось открыть глаза. Теперь вот магазины. В Детройте все произошло часа в два после полуночи, в Ричмонде буря грянула уже к утру. Посреди дороге Джесси замирает как вкопанная. Райан по инерции делает лишний шаг, оборачивается. Зеленый сигнал беспокойно мигает, но Джесси не замечает ничего, только губы шевелятся в почти беззвучном: «Да охренеть». Райан привычно тянет ее за рукав, но она не двигается с места. Медленно поднимает глаза, смотрит ему в лицо, приоткрыв рот. Дышит тяжело, как после бега, зрачки расширены. Что-то есть в ее взгляде помимо страха. Восхищение? Райан бросает взгляд на телефон, на экране которого продолжается стрим-трансляция. Почти не удивляется, понимая — снова Детройт. Между Ричмондом и Детройтом — добрая половина страны и граница часового пояса. И все-таки между ними — несколько минут. Джесси и Райан стоят посередь дороги, не обращая внимания на сигналы машин, и смотрят, как по чужим улицам идут андроиды навстречу отрядам спецназа. И ждут, кто даст сигнал к началу войны. —…велят сдать всех андроидов, представляешь? — соединение отвратительно, спасибо мерам безопасности, и лицо Патрика то и дело застывает на экране странными гримасами. — Ну, потом придут компенсации, — вздыхает Джесси. — Или отсудим. Говорит, глядя в стену поверх монитора. Ей тошно от собственных слов, но так говорить правильно. Она добропорядочная гражданка, она следует инструкциям, не нарушает закон и слушается указаний правительства. — Да нахер мне не упали их компенсации! — взрывается Патрик. Слышно, как дребезжит чашка от того, с какой силой он ударил по столу. — Будто я вот так возьму и отдам Алана! Джесси против воли улыбается, вспоминая, как они вместе запускали воздушного змея. Или ходили в кино на очередной туповатый фильм про супергероев. У Алана волосы цвета горького кофе и умные глаза. Алану два года, и все два года он выглядит на двенадцать. Патрик смеялся, что когда Киберлайф додумается запустить услугу «взросления», он будет первый в очереди. Наверное, теперь уже не придется ее дожидаться. Джесси закрывает глаза. В доме тихо, отвратительно тихо, и только голос Патрика, злого как все демоны ада, отвлекает от этой тишины. Джесси тоже хотела бы злиться — это помогает не бояться. Без Райана слишком пусто. Слишком страшно. Она открывает глаза, смотрит на Патрика. Тот выговорился, сдулся, низко опустил голову, сцепил руки. Темная кожа словно посерела — или это видеосвязь так искажает цвета? Джесси смотрит на него, слушая удары своего сердца, а потом резко говорит: — У тебя полчаса, чтобы собрать самое важно. Буду ждать вас на перекрестке. У кузины ферма, достаточно далеко от городов, там можно пересидеть. Патрик вскидывается мгновенно, щурится, словно не верит своим ушам. Джесси улыбается, добавляет тихо: — Не думаю, что она горит желанием отдавать своих работников задарма. Она никогда никого не слушала, ни родителей, ни школьного директора, ни президента. Через пару минут Джесси уже натягивает куртку и подхватывает с тумбочки ключ от машины. Ей все еще страшно. Но если понял, что происходящее неправильно, закрывать глаза нельзя. Пусть она может очень мало, но что-то она может. «Они посланы сюда, чтобы связать и заклепать нас в цепи», — одними губами произносит Райан, глядя на лицо президента Уоррен. Топчущаяся рядом девушка переминается с ноги на ногу, теребит мерцающий на груди голубой треугольник. Морщится, когда женщина на экране называет андроидов неисправной техникой. На соседнем экране крутятся репортажи из Детройта. Прямо на полу перед ним разложены планшеты с открытыми чертежами городских коммуникаций, кругом устроились вперемешку андроиды самых разных моделей. Время от времени кто-то молчаливо отходит, кто-то напротив, подтягивается к обсуждению. В стороне бывшие патрульные раздают оружие — где только раздобыли, андроидам, пусть и копам, оно вроде бы не полагалось. У всех, у всех здесь Райан читает в глазах не озвученный вопрос. «И что есть у нас, чем мы могли бы противостоять им?» Президент рассказывает о том, как уничтожили Иерихон, и Райан видит, как на мгновение замирают все. Как сильнее сжимаются руки на оружии, как расправляются плечи, как упрямо поднимаются головы. «Дайте мне свободу или дайте мне смерть». В этом они все. В этом вся их борьба. Плеча коротко касаются. Райан оборачивается, косо улыбается Артуру. Тот отвечает такой же гримасой, запускает пальцы в светлые волосы. Под глазами залегли тени. — Как думаешь, 1775 или 1862? — спрашивает он с наигранной веселостью. — Будет зависеть от результата, — Райан вздыхает. — Но сравнение с войной за независимость мне льстит больше. А с южанами мы не сошлись бы взглядами. Артур смеется немного натужно. «Уже нет больше надежды». В полуподвале заброшенной высотки пыльно и сумрачно, между бетонных колонн гуляет гулкое эхо. И резкий, восхищенный возглас проносится по нему общим вздохом, с каким пробуждаются ото сна: — Детройт! В прямом эфире! На большом экране — снова шествие, размеренное, полное достоинства, но — обреченное. Райан прикрывает глаза, ему страшно смотреть. Плечо снова накрывает ладонь Артура. Ободряюще сжимает ладонь девочка в белой униформе, имени которой Райан еще не знает. Хлопает по спине рослый Нильс, работавший грузчиком на железной дороге. Кивает экрану бывшая полицейская Тен, обменивается взглядами с напарником-Севеном. Говорит громко и твердо: — Ну, если они вышли, мы тоже не будем отсиживаться и ждать, пока нас накроют. На группы делятся молча и слаженно. Райан утыкается в планшет, в последний раз сверяя маршрут. Севен отрывисто велит: — Оружие оставляем. Если Маркус его не поднял, мы его тоже не возьмем. «После сих происшествий, напрасно нам предаваться светлой надежде о мире и примирении». Райан смотрит на экран, на котором застыл кадр — поднявшие руки андроиды и опускающие оружие солдаты. В груди холодно, словно коротит что-то. Кажется, ему никогда не было так страшно. — Готов? — спрашивает Тен, заглядывает в лицо. Мягко добавляет: — Ты не должен… «Неужели жизнь так дорога, а покой так сладок, чтобы покупать их ценой рабства и цепей?» Райан встряхивает головой, твердо смотрит ей в глаза. — Я с вами. Я давно решил. Пусть будет, как будет. Он не знает, какой путь изберут другие, но для него этот — единственно верный. Дайте нам свободу или дайте нам смерть — третьего пути нет. Патрик остался в машине вместе с Аланом, а Джесси, поставив заряжаться аккумулятор, идет в магазинчик заправки. Внутри светло и пахнет чистящим средством. Между стеллажей ходит со шваброй уборщик-андроид, не обращающий внимание на посетителя. А вот продавец и перегнувшийся через стойку охранник напрягаются, отрываются от телевизора, смотрят исподлобья. Джесси не обращает на них внимания, прикипает взглядом к изображению. Сначала ей кажется, что трансляцию ведут из Детройта. Понимание приходит медленно, и Джесси ему не рада. Ей не хотелось представлять на улицах родного города ни решетки лагерей утилизации, ни вот такие мирные — обреченные — демонстрации. Хватает с полок бутылку колы и первую попавшуюся шоколадку, расплачивается торопливо и выбегает прочь. Падает на сиденье в машине, судорожно тыкает в экран бортового компьютера, находя нужный канал. Патрик смотрит на нее с тревогой, спавший на заднем сидении Алан поднимает голову. — Мы приехали? — спрашивает удивленно. Джесси ловит его ясный, внимательный взгляд в зеркале заднего вида и только и может, что качнуть головой. — Вот же срань, — выдыхает Патрик, глядя на экран. Трет лицо ладонями, лезет за телефоном. У Джесси ощущение, что все это было, что она это видела — пусть в той, старой трансляции был день и Вудвэрд-авеню далекого Детройта, а сейчас на экране ночь и Восток-мейн-стрит Ричмонда. Она закусывает ладонь и закрывает глаза — все равно все размывается и плывет, и разглядеть знакомое лицо в толпе безоружных протестантов она не может. Не с такого расстояния, не на таком экране. Она считает секунды, представляя, что снова торчит посередь проезжей части с телефоном в руке, и Райан — рядом. А не где-то там без нее. Она знает, что будет дальше, но все равно вздрагивает, когда слышит выстрелы. Горло сжимает, руки начинают дрожать. Рядом тяжело вздыхает Патрик, притягивает Джесси к себе, гладит по голове, как маленькую девочку. За очередным залпом слышно, как встает Алан, перегибается через спинки сидений, жмется к взрослым. — Все же будет хорошо? — спрашивает тихо. — Они же поймут? Патрик молчит, а Джесси жмурится изо всех сил, стараясь задавить слезы. Больно. Так больно. Когда видишь на экране такие ранения, даже подумать не можешь, как это в реальности чертовски больно, и ноги не держат, и от страха тошнит, и слезы текут, как не пытайся проморгаться. Райан зажимает рану на боку, с усилием приподнимается, стараясь не заорать. Оглядывается на упавшую рядом Тен, закусывает губу, тянется, накрывает ладонью дыру на ее груди. Тен только усмехается, садится. — Насос не задели. Еще могу функционировать, — окидывает его взглядом и усмешка тает. Райан смотрит на ладонь, испачканную в ее голубой крови. Сжимает кулак, стискивает зубы. Вскидывается, садясь на колени. В глазах на мгновение темнеет, но он заставляет себя выпрямить спину и смотреть вперед. На солдат, готовых к новому залпу. Думает, что скорее всего его не переживет. Улыбается от этой мысли. И вскидывает руки вверх, поворачивая ладонями к солдатам. Одну — со следами голубого тириума. Вторую — в собственной, яркой красной крови. — Ну ты, конечно, звезда ютуба, болван, — выдыхает Джесси, не поднимая головы. — Герой, блин. Рубашка на его плече, кажется, промокла насквозь, но Райан терпит и не одергивает ее. Молчит, ждет, но Джесси уверена — поднимет голову и увидит его вечную усмешку. И одновременно — боится ее не увидеть. Ведь невозможно остаться прежним после того, как чуть не умер за свои идеалы. Она вот даже жизнью не рисковала, не стояла под прицелом, сцепив ладони с андроидами, как Артур, не прятала в чулане чужих андроидов от полицейских, как Дебора. Но, наверное, она тоже уже другая. Самую малость. Райан словно слышит ее путанные мысли. Обнимает аккуратно, выдыхает в макушку. — Это ты у меня герой, — говорит тихо. Джесси только смеется, тут же обрывает себя и ругает мысленно за истерику. — Я ничего не сделала. — Ты не осталась в стороне, — тихо говорит Райан. — Это уже не мало. p.s. — Я слишком стар для этого дерьма, — выдыхает Эрик, глядя на парящий рядом дрон. И сам же смеется от абсурдности этого заявления. Протягивает руку, ловит машину на ладонь, машинально гладит по гладкому боку, обводит пальцами лейбл компании. Встряхивает головой, цепляет дрон на пояс, утыкается в планшет. Можно уходить. Всё самое сенсационное уже отснято. К протестантам послали военных медиков, невесть откуда откопали техников для андроидов. Командир армейских отрядов десять минут назад что-то орал в рацию, и чуть в сердцах не выстрелил в слишком близко подлетевшего дрона. Эрик улыбается, глядя за оцепление. Сворачивает заметки к статье, открывает на планшете запись с дрона. Они стоят цепочкой, сцепив руки, твердо глядят вперед. Разного цвета кожи, с диодами и без, в униформах и обычной одежде — и никак не понять, где среди андроидов — люди. Стрелять по машине просто, пока веришь, что это только машина. Но что остается от этой веры, когда становиться очевидно, что разницы нет. Когда одна из «машин» встает на колени, и на ее одежде — алая кровь. Красное и голубое все-таки красивое сочетание. Будет хорошо смотреться на обложке. Но, пожалуй, Эрик больше не хотел бы его увидеть. Планшет чуть вибрирует, выкидывает оповещение о новом сообщении. Эрик торопливо меняет окно, смотрит пару минут, а потом начинает смеяться. …все началось в Детройте. И закончилось — там же.