So, this is you — my soulmate?

      Чимин смотрит на Чонгука минуты две, не издавая ни звука. Потом шумно сглатывает, видимо, нервничая и, всё же решившись, спрашивает: – Почему ты так внезапно пришёл в купальню? Ты же спал... – Почувствовал запах твоего возбуждения, вот и подумал, что нельзя оставлять тебя наедине с этой проблемой. Решил помочь, — Чонгук ухмыляется, а в потемневших зрачках плещутся огненные языки. – Но поганый старикашка всё испортил. – Запах... почувствавал... — Чимин, красный как рак, валится спиной на кровать и закрывает лицо подушкой, удручённо вздыхая.       Кровать проминается под весом второго тела и подушку нагло смахивают на пол. Перед глазами Чон Чонгук. – Ну и чего ты? – Я вонять начинаю, когда возбуждаюсь, да? – Нет, просто начинаешь пахнуть как миндаль. Мне нравится. – Правда-правда? — Чимин упирается взглядом в Чонгука, пытаясь словить усмешку, но её нет. Чонгук мягко улыбается, кивает и несильно кусает чиминово ухо, наклонившись. – Айгу... Чонгука, чего ты творишь? — старший пытается отстраниться, но Чон будто свинцовый стал — даже не двигается, языком изучая кожу хёна на ключице и, постепенно стягивая ханбок с плеча, движется вниз.       Дыхание Чимина постепенно учащается, бёдра ёрзают на месте, пальцы комкают одеяло, а внизу живота скручивается тугой узел.       В который раз Чонгук убеждается, что его Чимин — нечто. От любого прикосновения дрожит, постанывает прерывисто, но звонко, не жалея связок, а температура тела, похоже, так вообще, с каждой секундой всё выше и выше становится и всё это из-за чонгукова языка. – Чимини, дыши, а то я перестану делать тебе приятно, — Чонгук ухмыляется, цепляет мочку уха кончиком языка и мучительно медленно затягивает губами в рот. – Гука-а... Мне жарко... — младший понимает без слов и принимается стягивать с Чимина одежду.       Чонгук пошло ухмыляется, рассматривая тело хёна, не скрытое кусками ткани, заставляя того покраснеть. – Всё, хватит, у тебя странный взгляд, — хрипло выдыхает Чимин, пытаясь прикрыться, но сильные чонгуковы руки обхватывают тонкие запястья и прижимают к кровати над головой. – Нет, хён, сегодня ты ничего не делаешь без моего разрешения, — Чонгук скользит пальцами по бледной коже, заставляя табун мурашек бежать вслед за прикосновением и настойчиво целует мягкие губы старшего.       Чимин хнычет, но не шевелится, когда его руки отпускают, потому что Чон ведёт кончиком языка по низу живота, как будто не замечая возбуждения старшего. Не замечает ровно до того момента, как Чимин запускает пальцы в его волосы и шепчет: – Гуки... Я больше не могу терпеть, пожалуйста...       Тогда Чонгук, обхватывает губами красную головку и втягивает щёки, принимаясь посасывать чиминово возбуждение. Из лёгких самого Чимина будто выбивают весь воздух, а по телу проходит разряд тока — он задыхается стоном, до хруста выгнувшись и сжимает пряди волос Чонгука в ладонях, немного оттягивая, но Чонгук не согласен с действиями хёна, рычит и резко придавливает руки Пака к одеялу, продолжая водить языком по всей длине небольшого аккуратного члена.       Каким бы сладким Чимин не был, издеваться над ним больше пятнадцати минут у Чонгука никак не выходит. Он переворачивает хёна на живот и заставляет поднять бёдра достаточно высоко, чтобы задохнуться от вида на округлые ягодицы, тонкую талию и безупречный прогиб спины.       Чон нависает над старшим, оставляет следы почти невесомых поцелуев на каждом позвонке, ладонями скользя по гладкой коже бёдер, тихо шепча на ухо: – Будет немного неприятно, потерпи... — и, смочив пальцы слюной, проталкивает средний в узкий проход.       Пак сдавленно стонет, прогибаясь ещё больше, кажется, до максимума, и резко подаётся назад, насаживаясь на палец тонсена до конца, этим действием придав стону болезненности. – Тише, Чимини... — Чонгук сдерживает рвущуюся на лицо ухмылку и добавляет второй палец совсем аккуратно, одновременно сжимая головку чувствительного члена старшего и откровенно наслаждаясь звуками, вырывающимися из груди Чимина.       Однако, сам Чимин не может терпеть столь долгие пытки и уже через некоторое время нахождения пальцев в заднице отчаянно хрипит: – Просто вставь уже в меня то, что у тебя между ног, иначе я оторву его тебе.       И Чонгук повинуется. Снимает с себя ханбок и придавливает хёна к кровати, почти полностью ложась на него. Но даже сейчас Чон не может отказать себе в возможности подразнить Чимина хоть немного, поэтому он периодически проникает в растянутую дырочку одной головкой, но не больше.       Чимин каждый раз недовольно-неудовлетворённо стонет, забавляет Чонгука, хотя, последний, кажется, забыл, что старший обладает не менее сильными ногами, чем его телохранитель. В следующий же момент, как Чонгук снова оказывается ненамного внутри Пака, он сильно толкается бёдрами назад и громко стонет, ощущая, как пустота внутри заменяется чем-то внушительных размеров. Стенки прохода жжёт от секундной резкости, но так даже лучше.       Чонгук испуганно выдыхает, одновременно еле сдерживая себя, чтобы не сорваться, потому что Чимин ощущается чертовски хорошо, любой другой на месте Чонгука забил на нежности и выдрал Пака как следует, но это Чонгук. Он замирает, прижимаясь к спине Чимина и мягко прихватывает губами мочку его уха, пытаясь отвлечь своего непутёвого (в плане секса) господина. Проходит немного времени и Чимин неуверенно толкается назад, окончательно ложась грудью на подушку и судорожно выпускает воздух из лёгких, когда Чонгук начинает медленно и осторожно двигаться.       Чонгуку не нужно делать чего-то особенного, чтобы заставить Чимина звонко вскрикивать при каждом толчке, но найти заветный комочек нервов очень хочется. У Чона был секс с девушками и найти точку "джи" не составляло труда, в определённых позах, естественно, но с Чимином дела обстоят иначе. Даже не потому, что он парень. Он особенный. Во всех смыслах. Даже если учитывать только то, что теперь Чонгук не согласится быть пассивом или то, что никогда не позволит себе измены.       С подобными мыслями Гук укладывает Чимина на бок, оставаясь в вертикальном положении, и закидывает ногу старшего себе на плечо, в который раз толкаясь внутрь. Результат плачевен, если можно так сказать. Чимин стонет, но до гиперстимуляции далеко. Чон хмурится, вертит тазом, входит размашисто, на всю длину и добивается своего: старший широко открывает рот, задыхаясь беззвучным стоном и сжимает в руках одеяло до белеющих костяшек. – А-ах... Гук, боже..! Сделай так ещё... п-прошу...       И Гук делает. Толкается ещё и ещё, практически доводит Чимина до исступления и останавливается внезапно, продолжая мучительно медленно водить пальцами по возбуждённому чиминовскому члену.       Паку требуется несколько секунд, чтобы прийти в себя и начать жалобно хныкать, дабы Чонгук продолжил своё сладостное издевательство над хёном.       ‎Чонгук упрямо делает вид, что не видит и не слышит старшего и вообще это не с ним он сейчас сексом занимается, но ладонь продолжает метаться вверх-вниз по возбуждению Чимина и последний, в конце концов, не выдерживает, принимаясь двигать бёдрами так, как может только истинный танцор, лишь бы это безумие продолжалось.