Только свет заката свяжет Алой нитью горизонт, Тень твоя тебе расскажет Тайны спящих городов…
Ночь бесшумной тенью вступала в свои права, вытесняя последние лучи вечернего солнца за горизонт, словно вытравляя их из самой ткани мироздания. Совсем скоро тёмные пятна слились воедино, торжествуя победу тьмы над светом. И пусть он с утра и вернёт себе превосходство, но это будет позже. А пока умолкли птицы, затихли дневные обитатели леса, уступая место своим ночным собратьям. На поляне, окружённой высокими древними соснами и елями, собрались вокруг костра путники, явно изнурённые долгой и тяжёлой дорогой. Их было около дюжины человек, и по простой одежде и доспехам, защищавшим некоторых, а также по отсутствию какого-либо упряжного транспорта и лошадей, в принципе, можно было сделать некоторые предположения. Эти люди напоминали пешее войско, возвращавшееся домой. По сути, так оно и было, только вот создавалось стойкое впечатление, что дела не шли гладко: обветренные, уставшие лица не выражали ни единой эмоции, а глаза угрюмо смотрели в темноту, разгоняемую лишь пламенем; сильные, но худые руки напряжённо сжимали оружие; вокруг не было слышно шутливых отвлечённых переговоров. У самого края поляны расположились двое мужчин. Они мельком сочувственно поглядывали на товарищей, после возвращаясь к негромкому разговору, завязавшемуся, дабы как-то скоротать время — долг и договорённость обязывали оставаться на посту и сторожить хлипкий покой сгрудившихся возле огня людей. После полуночи их должны были сменить. Кутаясь посильнее в потёртые дорожные плащи, путники не стремились подвинуться поближе к костру, довольствуясь малым. — Как думаешь, сколько нам ещё предстоит идти? — задал явно давно мучивший его вопрос старший из них. То был мужчина лет сорока с посеребрёнными сединой волосами и отросшей щетиной, которой явно не занимались уже приличное время. Уродливый рубец пересекал левую часть его лица. — Эти места мне, как ни странно, практически не знакомы, а тебя сюда заносило неоднократно. — Наверняка сказать не могу, — пожал плечами более молодой собеседник, выправка и спокойствие в глазах которого также указывали на значительный жизненный опыт и выдавали бывалого воина, — но пару дней точно: я был здесь последний раз давно, и многие моменты уже стёрлись из памяти. Но за то, что где-то, сравнительно неподалёку, должно быть селение, могу ручаться. Старший смотрел на младшего с уважением, слушал внимательно и обращался как к равному. Можно было предположить, что они знали друг друга уже не один год. Впрочем, возможно, что так оно и было. — В любом случае сейчас главное — попасть к королю, а дальше уже разберёмся: в одиночку нам не выстоять, — мрачно заключил тот, кто был старше. — А тебе, Торвальд, вовсе не обязательно плестись с нами и рисковать. — Об этом не может быть и речи, — последовал хмурый, уверенный ответ. — Я не брошу вас в беде. Кроме того, король Асамона — человек довольно сложный, и помощь в переговорах лишней не будет. После не было произнесено ни слова, но того и не требовалось, потому что всё возможное уже было сказано множество раз и сейчас висело в воздухе, дополняя и без того гнетущую атмосферу. — И, всё-таки, не советовал бы я тебе связываться с колдунами: ни к чему хорошему это не приведёт, — раздалось после нескольких минут молчания, сведя тему разговора к тому, от чего, как надеялся Торвальд, они ушли более чем сутками ранее. — Маги далеко не все такие плохие, как Вам кажется, капитан. — Ну, — тяжёлый вздох был хорошо слышен в ночной тишине, — смотри, не пожалей потом о своём решении. — Верьте мне.***
Но голос флейты нарушит поток моих мыслей. Слишком поздно кричать: в сны захлопнута дверь. Мой след учуяв, выползут крысы, И улыбнётся мне моя тень.
Город жил своей обычной, суетной жизнью. То тут, то там слышались разговоры веселящихся гуляк, эмоциональные, явно бесперспективные споры и детские голоса. Многочисленные торговцы не оставляли попыток продать свой товар, громко и с энтузиазмом зазывая прохожих. Вскоре горожане готовились уже отойти ко сну, но пока что каждый стремился по своим делам. Одинокий мужчина, лицо которого скрывал капюшон от плаща, направлялся через оживлённую ночную улицу города в небольшую таверну, расположившуюся чуть поодаль, в неприглядном, тёмном переулке. Хоть держался этот человек уверенно, ровная походка казалась тяжёлой, что могло свидетельствовать об утомлении от долгой дороги. Толкнув не внушающую особого доверия дверь, путник оказался в, на удивление, довольно просторном помещении. Место явно пользовалось большой известностью у местных выпивох, поскольку зал был набит практически до отказа. Внутри было достаточно душно, отчего немногочисленные окна никак не спасали, и неуютно из-за собравшегося сомнительного контингента. Торвальд откинул капюшон и, нахмурившись, огляделся: ему нужна была помощь человека, который работал как раз в данном заведении. Он двинулся вглубь помещения, огибая тесно поставленные столы и очевидно нетрезвых гостей, когда его взгляд зацепился за одну фигуру, направляющуюся к выходу. Останавливаясь на месте, Торвальд внимательнее всмотрелся в знакомое лицо, которое даже под капюшоном добротно сшитого плаща обнаруживало человека с более утончёнными, чем обычно, чертами, а выглядывавшие светлые волосы просто не оставляли простора для дальнейших размышлений. И, всё-таки, очень уж неожиданным выходило место для такой встречи. Однако Торвальд мог поспорить на что угодно, что явно не дешёвая ткань скрывала пару острых ушей. В груди приятным и долгожданным теплом вспыхнула радость, а губы так и норовили растянуться в улыбке. Привлёкший внимание вошедшего гость поначалу не заметил взгляда, который теперь был прикован к нему, и уверенно шагал к двери: между двумя мужчинами располагался ряд дубовых столов и компания вовсю веселившихся забулдыг. Однако на мгновение поднятый взор карих глаз, невзначай пробежавшись по незнакомым лицам, встретился с выжидающе смотрящими синими. Тот, кто направлялся к выходу, замер, а на озарённом свечами, неестественно бледном лице промелькнула нечитаемая смесь эмоций, после которых сразу же вернулось… безразличие? Было нечто во всём облике странного мужчины, что заставляло сердце Торвальда предательски сжиматься. Когда он уже хотел окликнуть по имени объект своих раздумий, чтобы окончательно прогнать прочь все сомнения, тот вдруг молча отвернулся и ускоренным шагом покинул помещение, хлопнув дверью. — Стой! Обескураженный Торвальд не сразу вернул контроль над собственным телом, в неверии глядя перед собой. Вернувшись в реальность, он кинулся назад, с силой дёрнув дверную ручку, и выскочил на улицу, быстро окидывая взором окрестности — вокруг не было ни души, оба конца переулка терялись во мраке. Лишь со стороны оживлённого проспекта доносились звуки городской жизни. Не успел. Упустил. Но что произошло? И, в конце концов, не ошибся ли он? Хотя двух ответов тут быть не могло — в таверну заходил Дезмонд. В воспоминаниях вдруг всплыла сказанная капитаном фраза, которую Торвальд предпочёл тут же забыть, не придав ей особого значения... «А ты уверен, что он будет рад тебя видеть?»Сияет фосфорным светом луна…