Танец

Я смотрю на протянутую мне узкую ладонь и усмехаюсь. Знаю, что в этих руках собрана большая власть и что с тебя сталось бы подчинить меня. Но ты не хочешь прибегать к насилию, несмотря на то, что знаешь - очередная попытка обречена на провал. Я слишком своенравный и упрямый. Мне хватает тех знаний, которым меня обучили в первые двадцать лет моей жизни. Сейчас, когда время не подчиняется мне, я хочу только наслаждаться каждой ночью, проживая её в мёртвом теле на полную катушку. Зачем мне учить очередной танец? Чтобы понравиться очередной отравленной баронессе, которая будет восхвалять мои умения тебе, когда ты пригласишь её на танец сразу после? Перед каждым Балом ты волнуешься, хотя очень тщательно скрываешь это. Ты ведь идеален и хочешь, чтобы так думали все. Даже я. Я - в первую очередь. Но, слишком самоуверенно, отец. Потому что, живя с тобой не первый год, я знаю твои слабости. И я знаю, что у тебя не всегда получается держать марку "самого грозного вампира". Я это вижу тогда, когда ты расслабляешься и думаешь, что на тебя никто не смотрит. Это не так, глупый. Я всегда слежу за тобой. Потому что всю свою жизнь я мечтаю о тебе, граф. А ты снова тянешь мне свою руку. - Граф, зачем Вам тратить время на моё обучение? Вы же знаете, что я с лёгкостью могу обойтись уже полученными навыками. Вальс, полонез, галоп...Что ещё по Вашему мнению мне нужно знать? - голос мой звучит насмешливо. Я привык смотреть ему в глаза и не содрогаться от мысли - что его боятся все. Люди, вампиры - не важно. Он внушает страх всем, кто бы ни взглянул на эту статную фигуру. Всем, кроме меня. И он, кажется, знает это. Знает и не придаёт значения, хотел бы я знать почему. Почему он смотрит на меня всё так же и не запугает до полусмерти, как сделал бы с любым, кто с такой же насмешкой обратился к нему, такому безупречному? Почему его губы дёргаются, складываясь в некоторое подобие улыбки, и он терпеливо отвечает мне на все вопросы своим бархатным низким баритоном? - Мой дорогой Герберт, всё чаще ты говоришь забавные вещи. На твоём месте хотели бы оказаться многие, но ты - воистину избалованный ребёнок своего отца, воротишь свой нос от привилегий, которые достались тебе, когда ты стал моим сыном. А я, как твой отец, лишь хочу научить тебя всему, что знаю я сам. В который раз ты смотришь на мою руку и не соглашаешься протянуть свою в ответ. Почему ты так боишься прикоснуться к новым знаниям? - в его голос закрадывается тень улыбки, - Неужели, тебя отталкивает сама мысль того, что я могу научить тебя чему-то? Или же ты смущаешься быть ведомым в танце, которому я хочу научить тебя вот уже две недели? Да. Уже две недели, через день я вижу перед собой руку, приглашающую меня на танец и каждый раз отказываюсь. Боюсь ли я, как спрашиваешь меня ты? Нет, нисколько. Чего мне опасаться, если ты меня уже выбрал и отгородил от участи, которая предписана всем остальным - бояться тебя? Смущаюсь? Тоже нет. Я знаю, что это только между нами. Всё, что происходит в этом замке только между нами. Потому что только мы вдвоём властители этого мрачного места, к которому боятся приближаться заблудшие путники. Если сюда и идут люди, то только специально. Почему же я отказываюсь танцевать с тобой на самом деле? Не знаю, отец. Не знаю. Конечно, ты не веришь отговорке про то, что мне и так хорошо живётся. Но я всё-таки продолжаю гнуть линию выбранной позиции. - Но Вы же знаете, что в мою голову так и не удалось вбить почтения к единственной традиции, которой Вы придерживаетесь. Этот бал не так интересен для меня, как, например, для Вас. Танцуя с Вашими гостьями, я не получаю ровно никакого удовольствия, граф. - немного подумав, добавляю более смелое, а потому тихое, - Не хочу верить в то, что Вы хотите меня принудить. Твой смех слышать слишком неожиданно, настолько он выбивается из твоего мрачного образа. Но эта вспышка веселья короткая, ты затихаешь, наткнувшись на мой возмущённый взгляд и примирительно пожимаешь плечами, слишком простодушно для твоего титула говоря: - Если бы я хотел, то я давно бы тебя принудил абсолютно ко всему, что захотел бы. - впрочем простодушие объяснимо, ведь всё, что ты сейчас говоришь, это правда. Не мешкая, с широкой улыбкой, которая родилась на твоём лице, больше похожая на оскал, ты спрашиваешь, - Мой мальчик, ну неужели я похож на женщину? И когда это я тебе говорил, что этот танец предназначен для Бала? Такой логикой ты огорошиваешь меня. Я невольно хмурюсь. Как всякий капризный ребёнок, когда мне что-то непонятно, я строю из себя недовольного. Обычно, это всех раздражает. Но ты - необычный. От тебя не дождёшься стандартной реакции, поэтому всё, чего я добился это то, что ты поднял протянутую руку и потрепал меня ею по волосам, добродушно усмехаясь. С тобой творится что-то невозможное - ты слишком не такой, каким должен быть. Так часто твою улыбку я не видел никогда. Пожалуй, ты начинаешь меня интриговать. Но, рука в которую я мог бы вложить свою, уже опущена. Этой ночью шанс упущен - так бывало каждый раз, когда я слишком долго отказывался. Только никогда ты не разговаривал со мной по поводу своих намерений. Пожалуй, если ты хотел меня соблазнить к действию, это было неправильно с твоей стороны. Я не привык ещё шагать в полную неизвестность за тобой. Поэтому, немного обиженно спрашиваю, вздохнув: - Отец, быть может ты всё-таки расскажешь, чему хотел меня научить? Твои брови ползут вверх, отчего бледное лицо кажется более вытянутым. Впрочем, ненадолго, тут же ты усмехаешься, ровно как и я в самом начале - знаю, в кого у меня пошла эта привычка. - Если бы это можно было рассказать, мальчик мой, то я давно бы сделал это. Но то, чему я хочу тебя научить, можно только показать. И я хочу, чтобы ты дал своё согласие добровольно. - твоя холодная ладонь ложится на мою щёку, этот жест кажется мне волнительным и я затихаю, подавив в себе желание выпалить следующий вопрос. Пожалуй сейчас, твой взгляд на меня влияет безотказно, я, кажется, не разучился бояться тебя до конца. - Даже привыкнув к размеренной вечной жизни, оказывается, иногда я слишком спешу. В твоём голосе слышна горечь, но ты не даёшь насладиться ею. Твоя рука соскальзывает с щеки, ловко переворачиваясь на лету и уже в районе шеи острый ноготь на указательном пальце задевает бледную кожу, проводя царапину наверх по дёрнувшемуся кадыку к подбородку - заставляешь меня поднять лицо на себя. Ты ведь выше, тебе так удобнее. Я чувствую себя жертвой - моя шея открыта, и даже воротник-стойка не спасает заветную жилку от твоего взгляда. Но он мимолётно проскальзывает выше. Ты смотришь на мои губы с особым вожделением, потом в глаза, окончательно остановившись. - Танец любви. - два тихих слова, кажется, против воли срываются с твоих губ. Если бы у меня было сердце, оно бы стучало как сумасшедшее. Граф, нельзя шептать подобные вещи в губы названному сыну. Он слишком порочен и слишком давно желает испытать твою любовь на себе. Но... Мне достаётся одно касание твоих губ аккурат в губы. Слишком длинное, чтобы быть ошибкой, но слишком короткое, чтобы распробовать их на вкус. Мгновение, и ты уже идёшь прочь от меня. Потому что следующая попытка будет только через день. В следующий раз, я ни за что не откажусь от того танца, что ты мне предлагаешь, граф.