Танец на осколках мира

      Пенни прислонилась к прохладному стеклу Гаджет-мобиля, убаюкиваемая мерным гулом репульсоров. Тело буквально растекалось по сидению, но снующие в голове мысли мешали ей окончательно предаться усталости и уснуть. Еще одно задание, ничем не выделяющееся из их нескончаемой череды. Снова шеф Куимби отправил их с дядей Гаджетом сражаться со вселенским злом в лице организации «ПСИХ». Точнее с ловкой, самовлюбленной и пронырливой ее частью — Талоном Кло, или попросту Когтем.       Снова ОН.       Острый на язык гений, предатель и по совместительству редкостный красавец, который иногда умудряется быть неправдоподобно неуклюжим. Все это в удивительных пропорциях сочеталось в Талоне. За зазнайство и вездесущность Пенни его терпеть не могла. Каждая ниточка ее души дрожала от напряжения и злости когда он рядом. А рядом он оказывался непростительно часто. Они виделись почти на каждой миссии, и нервов он Управлению попортил достаточно, чтобы выписать ему путевку на пожизненное в самую охраняемую тюрьму мира. Тем не менее этот парень все еще на свободе, жив и практически здоров, если не считать синяков, пары ссадин и следа ее ботинка на спине, оставшихся с их последней встречи. По большей части, она сама виновата, что он не пойман.       Все началось три года назад с их, во всех смыслах, роковой встречи. Тогда она была еще стажером, а он, в свои неполные семнадцать, смог внедриться в Управление и получить статус агента, причем не последний по уровню секретности. Сейчас Пенни стала полновесным агентом с блестящим послужным списком, а Талон, не изменяя семейным традициям, продолжил идти по проторенной Доктором Кло дорожке, до сих пор занимаясь реализацией безумных замыслов своего дяди. Впрочем, Пенни традициям также не изменяла: на большинство заданий отправлялась вместе с дядей Гаджетом и верным Брейном, будто не было всех этих трех лет и значка агента.       Тот день она запомнила на всю жизнь. В ее памяти до мельчайших подробностей запечатлелся тот ужасный момент, когда кресло шефа Куимби медленно повернулось, и она увидела ЕГО. Стоило ей заглянуть в эти невероятные глаза, как внутри что-то противно тренькнуло, приводя в движение запылившиеся скрипучие шестеренки. Будто один из старых механизмов дяди Гаждета, давно не проходивший техосмотр. Пенни показалось, что в ту самую секунду между ними с Талоном натянулись невидимые нити, соединившие их судьбы. О, как же она была права. Их судьбы действительно переплелись между собой, но в самом нехорошем смысле. Нити превратились в липкую паутину, в которой она трепыхалась, как мотылек, обреченный на смерть в лапах паука. Чем больше она хотела вырваться и выкинуть из своей жизни эту непонятную, аномальную привязанность, тем больше запутывалась в ней.       В последнее время «ПСИХ» заметно активизировались, лишая сбившихся с ног агентов Управления всякого отдыха. Недавно шеф Куимби собственноручно засадил за решетку нескольких вычисленных в Управлении «кротов». В связи с этим секретность сильно повысилась, и Пении опять почувствовала себя стажером с потолком доступа в пять уровней. Ничего лишнего ей не говорили. Информации поубавилось, но Пенни она не требовалась, чтобы заподозрить что-то неладное. Талон странно себя вел последние месяцы: будто нарочно оттягивал их с дядей внимание, отводя от чего-то более масштабного и зловещего. Кому еще потребуется воровать все мороженное в Метро-сити, чтобы устроить детский бунт? Или, например, создавать влияющие на сознание духи? А ведь она столько глупостей тогда наделала… Но все это выглядело как-то несерьезно по сравнению с обычными планами Доктора Кло. Мелко и очень подозрительно.       Сейчас, возвращаясь после одной изнурительной миссии прямиком на другую, Пенни мечтала всего о двух вещах: перестать думать и напрочь забыть о существовании Кло-младшего. Дядя Гаджет пилотировал машину, что-то весело рассказывая, какую-то милую чепуху, но его слова не пробивались через завесы ее разума. То и дело заправляя за ухо выбившуюся и упорно лезущую в глаза прядь светлых волос, Пенни всерьез задавалась вопросом, когда это закончится.        Нет, не дядина болтовня, конечно.       А замкнутый круговорот, в котором она намертво увязла.       Жизнь давно превратилась в нескончаемый цикл: задание, на котором дядя неизменно чудил, ставя под угрозу всю операцию; Брейн взваливал на себя роль няньки, а Пенни приходилось брать дело в свои руки. Она вступала в схватку и волею обстоятельств частенько находилась в шаге от краха, но в последний момент ОН отдавал победу в ее руки. Без лишних слов, не считая стандартной издевательско-остроумной тирады, с вечной усмешкой на идеальном лице. Талон предпочитал сбежать, хоть и имел возможность кинуть в агентов парочку гранат. Пенни с присущим ей реализмом догадывалась, что если бы он хотел, то давно бы с ней расквитался. Не только с ней, а с доброй четвертью агентов Управления. Подходящих для этого моментов было предостаточно. Вместо этого, когда перед ним стоял выбор: либо получить нагоняй от дяди и провалить план, либо спасти ее, он всегда выбирал второе. Правда, Пенни предпочитала рассматривать этот жест, как желание лишний раз показать свое превосходство. Это же Талон — «мистер самомнение», «плохиш года» и фиолетовая мечта всех девчонок-агентов «ПСИХ». Но, к величайшему ее разочарованию, именно он занимал место в ее мыслях и был ее личной Немезидой. Да, Пенни понимала, что они с Брейном рискуют своими жизнями ради благой цели: остановить Доктора Кло — извечного врага Управления и дяди Гаджета лично. Ради этого они готовы пойти на крайние меры, но когда на ее пути появлялся ОН, она ничего не могла с собой поделать. Стоило ему оказаться слишком близко или отвесить пару дурашливых комплиментов, она выпадала из реальности. Каждое его касание казалось ей нежным и оставляло на покрывающейся мурашками коже покалывающие разрядами следы. Будучи далеко не слабаком, он никогда не наносил слишком болезненных ударов, не пыталался что-нибудь ей сломать. Самым эффективным оружием против нее он считал до противного сладкую жвачку, заправленную в бластер и шутливые заигрывания, заставляющие ее щеки предательски румяниться, причем не только от гнева. Их столкновения больше напоминали жаркий танец, в котором каждый желал быть ведущим и подчинить себе партнера, нежели драку. Когда она слишком долго находилась рядом, то начинала поддаваться, и в голову целой армией живучих тараканов лезли совсем уж неправильные мысли о том, какие теплые у него руки, как обворожительно он умеет улыбаться, какой он, в конце-концов, умный. Пенни злилась на себя. Стряхивая наваждение и выкарабкиваясь из плена иллюзий, она чувствовала себя полнейшей дурой, над которой «мистер самомнение» не уставал насмехаться. В такие моменты ей хотелось бросить все, запереться в своей комнате и молчать, запивая горе горячим шоколадом.       Он специально. Он догадался. Он все знает.       Каждое задание превращалось в пытку. Но железная воля позволяла Пенни давать отпор своему личному проклятию в фиолетовой футболке, хорошенько отсыпая ему тумаков. Да, с тумаками она не сдерживалась, вкладывая в удары все, что накипело.       Любую свободную минуту Пенни тренировалась, как оголтелая, практически не вылезая из симулятора. Специально для нее фон Глянец загрузил туда программу с параметрами Талона, и уж там она отрывалась по полной, зная, что с живым Кло-младшим так поступить не сможет. Хотя ей до дрожи в пальцах хотелось наблюдать, как сползает с его лица ухмылка, как взгляд становится пристальным и серьезным, как между бровями пролегает морщинка, когда она уложит его на лопатки без унизительных подачек. Может, Талон и видел в ней реальную угрозу планам своего приснопамятного дядюшки, но это не мешало ему методично подрывать ее самооценку постоянным подтруниванием и мутными намеками.       Как же Пенни устала от вражды, от злых искр в ЕГО глазах, от противоречий в собственной душе. Ведь именно Талон, принесший столько страданий людям, стал причиной ее бессонных ночей. Внешне она держалась молодцом: дерзила, бросала вызов и метко била. Не прогибалась и не отступала. Но глубоко в ее сердце поселилась тоска.       Так длилось уже три чертовых года, а она до сих пор не смогла побороть свои чувства, разросшиеся и распустившиеся со временем подобно незрелому и хрупкому бутону, превратившемуся в благоухающий цветок. Трансформация эта происходила медленно, но неотвратимо, что еще больше подтачивало ее боевой дух. Она уже перешагнула стадию отрицания, когда до последнего убеждала себя, что все — глупая ошибка; стадию гнева, когда разбила зеркало, в надежде не замечать в своих голубых глазах этот блеск, присущий только влюбленным девушкам. Каждый день Пенни начинала с избитой фразы, которую слышал даже шеф Куимби: «Неважно, нравится мне Талон или нет. Он — зло».       Зло… Злого в Талоне Кло хватало, чтобы его ненавидеть. Он раз за разом своими выходками разбивал ей сердце, откалывал по маленькому кусочку, коих за три года набралась аж целая пригоршня. Кайла с сочувствием смотрела и каждый раз твердила: «Всем и так видно, что вы нравитесь друг другу. Вы — идеальная пара». Пенни отмахивалась и не верила, убежденная в том, что Талон просто нашел в ней новое увлекательное развлечение. Кто кого?       Он вытворял что вздумается: в один день защищал ее от агентов «ПСИХ», а в другой бросал в горах среди снегов, затем снова позволял ей подобраться поближе и опять щелкал по носу. Досадуя на себя, на него и на весь мир, Пенни расхаживала по комнате Кайлы, вываливая на ту тонны противоречивой информации, объединенную общей концепцией: «Талон — мерзавец, который веселит себя, испытывая ее терпение на прочность». Кайла пробовала переубедить ее, но терпела фиаско: пылая праведным гневом, Пенни обещала, что успокоится, лишь надев на него ошейник и засадив в тюрьму. Подруга недоверчиво хмыкала и тащила ее в кино на очередной безвкусный фильм их любимого актера. Жуя попкорн, Пенни в который раз ловила себя на мысли, что лучше бы было влюбиться в него, чем в фиолетового «принца» в летающих ботинках.       И так по кругу.       Вслед за отрицанием и гневом пришла стадия торга. Но она закончилась полгода назад, стоило Пенни назло самой себе, из упрямства, познакомиться и начать встречаться с Джорджем — пареньком из их с дядей любимой закусочной. Ей хватило всего трех недель и одного поцелуя, (обалденного, надо сказать), чтобы, надавав себе мысленных оплеух, вежливо объяснить Джорджу, что им не по пути. Лекарство оказалось пустышкой, потому что ей отчетливо мерещились каштановые вихры, вместо блондинистых волос своего, теперь уже бывшего, парня. Джордж ушел, одарив ее напоследок угрюмым взглядом. Пенни же осталась стоять на крыльце дома. Чистое зимнее небо поблескивало и переливалось миллионами ярких точек. Смотря на звезды и выдыхая в морозный воздух облачка пара, Пенни прокручивала в голове свой первый поцелуй. Она искренне радовалась, что он достался не Талону, в отличие от ее сердца.       Как можно влюбиться в такое чудовище? Вместе с этим вопросом на нее навалилась депрессия. Жгучая и тяжелая апатия овладела ее сознанием, мешая думать, двигаться, жить. Но ей не суждено было продлиться долго: не прошло и недели, как Метро-сити сотряс взрыв. Пенни поняла: началось. То, что зрело долгие месяцы выплеснулось наружу. В тот же день Куимби, от души сдабривая свою речь нелестными оборотами, направил инспектора Гаджета расследовать это дело. Естественно, Пенни отправилась с ним, затолкав подальше все свои душевные терзания. Приехав вместе с дядей в один из промышленных секторов города, Пенни поняла, что лучше бы ей оказаться малодушной и отсидеться дома, только бы не видеть развороченных обломков завода и изуродованных тел. На этот раз Доктор играл по-крупному, показывая, что эра бессмысленных догонялок закончилась, и в ход пошла «тяжелая артиллерия». Пока дядя осматривал место взрыва, Пенни, не выдержав, отвернулась. Скользнув взглядом по собравшимся за ограждениями зевакам, она пораженно замерла, встретившись с горящими неподдельной ненавистью глазами Талона. Он стоял прямо напротив нее, надвинув на лицо капюшон непривычной серой толстовки, в которой ничем не выделялся из толпы. Талон хищно облизнулся, и время замедлило свой бег, когда его губы скривились в усмешке. Он мимолетным жестом указал ей в сторону остова разрушенного корпуса. Пенни успела прочесть по губам: «Там. Пять минут».       Это ловушка.       Дальше она смутно помнила, как бежит и зовет дядю, как кидается к указанным Талоном обломкам, находящимися непозволительно близко к ничего не подозревающим людям, которых еще не успели оттеснить подальше. Секунды смешались с ударами сердца и непонятными хрипами, застревающими где-то в области горла. Пенни не сразу поняла, что кричит. Не от удивления или страха, когда увидела черную, оплетенную проводами металлическую коробочку с мерно мигающим таймером, а от боли. От неимоверной душевной боли, обрушившейся на нее вместе с пониманием: «Это он: взрыв, погибшие люди — все это его рук дело». Черта пройдена, теперь в их уютной борьбе появилась третья сторона — смерть. Чудовищный план Доктора пришел в действие, и прежний мир Пенни со всеми ее глупыми переживаниями рушился на глазах, оставляя уродливые руины. Безжизненные и погрязшие в загробной тишине. Детство кончилось. А Пенни осталась один на один со своей наивной и неизлечимой влюбленностью, которую ей пришлось смиренно принять.       Метро-сити замер в трауре, на лицах прохожих появился страх. Они боялись наступления следующего дня и новых жертв. «ПСИХ» показали на что способны. Все прошлые выходки Доктора казались теперь детской шалостью, на смену которой пришло нечто жестокое, кровавое и до нереальности настоящее. Это был первый звоночек, считал Куимби. Уничтожение передового ракетного завода — серьезный удар по экономике и обороноспособности страны. Нервно потирая руки, шеф говорил, что следующего шага «ПСИХ» ждать не придется. Так оно и случилось. По миру прокатилась серия аналогичных терактов. Управление не успевало предотвратить их, отставая на какие-то час-два.       Каждый раз Пенни сталкивалась с Талоном, как и прежде. Только все стало иначе. Ставки возросли, и Пенни боялась проигрывать. Любая неудача имела слишком высокую цену. Талон больше не тратил время на ехидство, перестал обстреливать ее жвачкой, орудуя теперь лазерным хлыстом и плазменным бластером. С холодной решимостью он исполнял задуманное, продолжая ускользать, подобно утреннему мороку. Он избегал смотреть ей в глаза, пряча лицо в тени капюшона своей блекло-серой толстовки, пришедшей на смену стильному фиолетовому костюму. После третьего взрыва Пенни догадалась, чего он добивается: внести хаос, подорвать боевую мощь всех мало-мальски развитых стран. А там и до мирового господства рукой подать. Все, как завещал Доктор Кло, но Талон пошел дальше. Он уничтожал не только заводы, но и другие военные объекты с находящимися там стратегическими запасами. Управление шло по пятам, однако с передовыми технологиями Доктора, Талон один стоил целого отряда, а действие на опережение давало ему преимущество. Отныне Кло-младший вместо усталого недоверчивого напряжения внушал ей ужас, а ее собственные чувства к нему — отвращение. Все такие же красивые черты лица, глубокие темные глаза и мило взъерошенные волосы вызывали в Пении отторжение, хотя сердце ее сладостно трепетало даже от мимолетного взгляда на Талона. В ее глазах он полностью соответствовал так неосторожно данному ему прозвищу. Чудовище, которое не гнушается умывать руки в крови ни в чем не повинных людей. Слушая шефа, сидя за столом на кухне и помешивая остывший кофе, ложась спать после тяжелого дня, Пенни вспоминала затуманенный яростью взгляд, и не находила ответ на мучивший ее вопрос: «Почему?» Почему он это делает? Почему потакает совсем слетевшему с катушек Доктору? Среди погибших должны были оказаться и агенты Управления, но он не позволил этому произойти. Рискуя быть раскрытым, вернулся, чтобы предупредить ее. Почему? Он спас ей жизнь. Не только ей, но сделал это именно для нее. Хотел показать, насколько контролирует ситуацию? Или это очередная насмешка? Дойдя в своих рассуждениях до этой точки, Пенни не могла сдерживаться и давала себе волю. Сжимая от бессилия кулаки, она сдавленно ругалась в пустоту, закусив край подушки и боясь лишний раз шевельнуться, чтобы дядя с его чутким слухом не услышал ни одного рвущегося наружу слова. Все ее постыдные мысли и чувства должны остаться с ней. Свою ношу она не желала ни с кем делить. Дядя не поймет, он вообще мало что замечает, кроме себя самого, но непременно вознамерится наказать обидчика своей дорогой племянницы. Узнай он обо всем: о том, что Талон не раз снисходительно позволял ей срывать планы Доктора; о том, что несмотря на задания своего дядюшки ни разу не причинил ей серьезного вреда; и о том, что она не слишком-то спешила поймать его, каждый раз давая уйти… Все это время, с самой первой встречи они вели только им двоим понятное соревнование, истинная цель которого — заполучить сердце противника. Свое она отдала. Нехотя, со скрипом, сопротивляясь и неистово цепляясь за свою независимость, но отдала. Если дяде Гаджету станет все известно, это непременно повлечет за собой масштабные разрушения, которых она любой ценой намеревалась избежать.       В мировом сообществе продолжала нарастать паника. Новостные каналы молчали, чтобы не усугублять и без того бедственную ситуацию, но Пенни чувствовала, что развязка близка. Она больше не ругалась ночами на свою подушку, представляя вместо нее Талона, потому что знала — бесполезно. Он никогда не услышит. Словно мангуст, готовый атаковать кобру, Пенни решительно настроилась идти до конца. С этим всем нужно покончить. Доктор Кло залег на дно, «ПСИХ» в привычном понимании больше нет. Есть лишь Талон, несущийся по континентам и сеющий на своем пути разрушения и смерть. А она неслась за ним, пытаясь ухватить за руку и остановить перед следующей ступенью на кровавой лестнице, которая рано или поздно приведет его в ад. Ей только бы дотянуться. Пенни моргнула, отгоняя от себя непрошеные мысли. Они уже на месте. В последнее время находиться на улицах стало небезопасно, люди будто взбесились. Вот она, человеческая природа. Незаметно перепрыгнув забор и миновав посты охраны, Пенни проскользнула через обширную зеленую зону к массиву здания, горой темнеющего на фоне вечернего неба. Химический завод по производству высокоочищенных кислот для топлива внушал трепет: огромное сооружение из трех соединенных между собой блоков с несколькими уровнями доступа, сетью коридоров и сверх защищенными лабораториями для работы с токсичными веществами. Очень опасно. Если это все взлетит на воздух… Последствия будут страшными. В столь позднее время в здании все еще кипела жизнь, однако тут вмешался шеф Куимби, сообщив руководству об учебной тревоге. Когда работники покинули свои места, Пенни незаметной тенью прокралась до средних уровней, оставив дядю с Брейном обследовать нижние этажи и прилегающую территорию. Неожиданно погас свет, оставив ее посреди коридора в кромешной тьме, наполненной шорохами работающих по инерции приборов. Мгновенно среагировав, она прижалась к стене, мысленно начиная отсчет. Когда Пенни досчитала до тридцати, с противным трескучим жужжанием зажглись лампы, едва ли разгоняя темноту тусклым желтоватым светом. Видимо, это максимум возможностей резервных генераторов. Хотя жаловаться было не на что: видно очертания предметов — уже хорошо. Не ходить же ей с фонарем. Так она мигом выдала бы свое присутствие. Прислушиваясь к окружающим звукам, Пенни двинулась дальше, готовая в любой момент кинуться в бой. Подходя к одной из металлических раздвижных дверей, разделяющих коридор на отсеки, она и подумать не могла, что это придется делать так скоро. Буквально за поворотом ей встретился Талон. В первое мгновение Пенни даже растерялась. Он стоял, расслабленно прислонившись к стене, и поигрывал энергетическим кнутом. Ее замешательство длилось всего секунду. Уже в следующий миг она неслась на него, готовясь нанести удар, намереваясь раз и навсегда поставить точку в их затянувшихся разборках своей безоговорочной победой. Но Талон только того и ждал. Стоило завязаться их привычной драке, Пенни ощутила, что он бьет по-настоящему. Никаких поблажек. Сразу стало очевидно, что прошедшие три года он совершенствовал свои боевые навыки, вот только ей этого продемонстрировать не удосужился. Крайне неприятный сюрприз. Тело взрывалось яркими вспышками застилающей глаза боли почти при каждом пропущенном ею ударе. Чертов Талон прекрасно знал болевые точки. Даже Кодекс не давал ей полноценной защиты. Когда ее рука повисла плетью, Пенни стало не по себе. Она не осталась в долгу: Талон выглядел изрядно помятым, но перевес был на его стороне. Пенни прекрасно осознавала, что может не справиться, и ей как никогда нужна помощь дяди, однако атаки ее противника предотвращали любые попытки вызвать подмогу. Мудро рассудив, что неплохо бы сменить тактику, она решила отступить, затаиться, позвать дядю Гаджета и напасть из засады. Выбрав момент и кинув Талону под ноги световой куб, — крайне полезное изобретение фон Глянца, — Пенни бросилась бежать. Если куб сработает как надо, то противник ослепнет минут на десять. Ей вполне этого хватит. Окрыленная успехом, она неслась по проходам, поворачивая и спускаясь к нижним уровням. Но когда большая часть пути осталась за спиной, что-то сбило ее с ног и, протащив по полу, впечатало в стену. С трудом пересиливая звон в ушах, Пенни открыла глаза и, сфокусировавшись, увидела деактивирующего свои высокотехнологичные ботинки Талона со светящимся фиолетовым хлыстом в руках. Спустившись взглядом к своим ногам, она заметила дымящийся след вокруг лодыжки, расползающийся до середины голени. Проженный шпионский костюм открывал вид на ошметки подпаленной до черноты кожи и неприглядно топорщащиеся края поврежденных мышц. В свете тусклых ламп на пол скатывались капли крови и размазывались в абстрактное пятно. Рана выглядела ужасно, скорее всего перебит крупный сосуд. Стоило ей осмыслить происходящее, как сознание пронзила острая боль. Нога пульсировала и горела огнем. В месте глубокого ожога боль концентрировалась плотным кольцом, распространяясь вверх и мешая сосредоточиться. Но Пенни вполне заслуженно носила звание одного из лучших агентов Управления, она умела перешагнуть через себя. Несмотря на боль и слабость в руке, она начала отползать к лестнице.       Тем временем Талон, не проронив ни слова, медленно приближался. С каждым отзвуком его шагов, сердце заходилось, как загнанный зверь. Пенни мучительно хотелось замаскироваться и раствориться в темноте, но в полумраке коридора остро пахло кровью и горелой плотью. Этот металлический запах она узнала бы везде, но на этот раз, к ее великому сожалению, именно она являлась его источником. Талон без труда обнаружит ее.       — Брейн! — зашептала Пенни, включив Кодекс, — Брейн, я на средних уровнях в секторе С! Приведи дядю!       Утвердительное полаивание оборвалось, когда от удара хлыста Кодекс осыпался на пол голубыми искрами. На устройстве, плотно обхватывающем ее руку, осталась оплавленная отметина. Нахмурившись, Пенни вскинула голову, намереваясь защищаться. Их с Талоном разделяло всего несколько метров, но в неровном свете мигающей лампы она не могла точно рассмотреть его лицо. Внезапно Кло-младший остановился, всматриваясь в кровавые разводы на полу. Затем шагнул в освещенную зону и поднял взгляд. Впервые за несколько месяцев их глаза встретились. Воздуха в легких стало катастрофически мало и глотку сдавил ком эмоций. Ей мерещилось, что он виновато поджал губы, а весь вид его выражает полнейшее раскаяние. Но эта иллюзия тут же рассыпалась, когда он ринулся в ее сторону, схватил за здоровую ногу и подтащил к себе. Пенни брыкалась и старалась побольнее ударить Талона по лицу, по рукам, по туловищу, куда угодно, лишь бы он отодвинулся, лишь бы отпустил. В ответ он перехватывал ее руки и пытался прижать их к полу, одновременно придавив ей ноги коленом.       — Да не дергайся ты! — скривился Талон, получив чувствительный тычок под ребра.       — Отпусти меня! — Пенни извивалась как змея, стараясь выползти из-под внезапно оказавшимся тяжелым парня. Как только ботинки его выдерживают? Невесело усмехнувшись своим абсурдным, неподходящим обстановке мыслям, она сгруппировалась и уперлась ногами ему в грудную клетку. Всего одно усилие, и она освободится. Но противник проявил недюженное проворство. Резко подавшись назад, он перехватил Пенни под колени, завалился на спину, усаживая ее сверху, и тут же перекатился, подминая ее под себя. Подобного унизительного маневра ее терпение не снесло. В прошлый раз, очутившись в такой позе, Пенни растерялась от шквала эмоций, среди которых перевешивало смущение в смеси с неясным предвкушением. Сейчас же ей овладела злость и досада оттого, что она умудрилась проиграть. И кому? Талону. Это было выше ее понимания. Чувствуя на лице его разгоряченное прерывистое дыхание и ощущая, как особо длинные пряди его волос касаются ее кожи, Пенни лихорадочно молила высшие силы поторопить дядю Гаджета. Куда они с Брейном запропастились? Она помнила, как стушевался в тот раз Талон, как стал корчить из себя крутого парня, отпуская едкие шуточки. Теперь он молчал и только тяжелое дыхание выдавало его внутреннее напряжение. Внезапно давление ослабло, Талон сел и Пенни было дернулась, чтобы сбросить его с себя, но увязла руками в липкой розовой массе. Неужели он все еще пользуется своим бластером? Она думала, что он избавился от него вместе с костюмом. Безуспешно попытавшись вырваться, она тяжело вздохнула и решила не тратить силы понапрасну. Слабость стремительно подбиралась к самому горлу. Видимо, рана оказалась более серьезной, чем ей представлялось: скорее всего, Талон перебил ей одну из артерий. Нога потихоньку начала неметь, и Пенни требовалось все больше усилий, чтобы не терять концентрации. Сознание поплыло, выкидывая самые неожиданные фортели. Сквозь нарастающий гул в ушах ей мерещились чужие голоса, которые никак не могли принадлежать ни Талону, ни дяде, ни даже Брейну. Сквозь эту какофонию пробивался сбивчивый шепот: «Прости, прости, прости».       Из-под полуопущенных век она наблюдала за темным силуэтом, опустившимся на колени возле ее ног. Голова стала невыносимо тяжелой. Как только ее затылок коснулся холодной поверхности, она ударила ногой наугад и почувствовала, как ботинок встречает на своем пути преграду, а по громкому звуку и сдавленным ругательствам догадалась, что удар получился на удивление метким. Но эта выходка дорого ей обошлась: дурнота накатила новой волной, дыхание сбилось и теперь таяло в коридоре частыми и хриплыми вздохами.       «Не двигайся, потерпи немного», — опять призрачный шепот на задворках разума. Сквозь сковавшую тело слабость, тяжестью осевшую на ее грудной клетке, Пенни почувствовала холодок в области раны, словно с поврежденной ноги срезали шпионский костюм, который она уже год как предпочитала своим привычным шмоткам. Легкие, немного влажные прикосновения к лодыжке дарили ей расслабление и безмятежность. Боль отступала, а вместе с ней отступала и тревога. Пенни прислушалась к своим ощущениям и поняла, что рана крепко перевязана. Тем не менее сознание медленно ускользало, и остановить его не могла ни близость Талона, ни опасность очередного взрыва, ни беспокойство за запаздывающего дядю и Брейна. Ей просто хотелось спать. Веки сами собой опускались, и Пенни казалось, что стоит ей закрыть глаза, все сразу наладится. Время отмотается на пару лет назад, еще до того, как она поняла, что невинная симпатия переросла в сильное и настоящее чувство, до того, как Талон перешагнул черту, вымазав руки по локоть в крови, до того, как жизнь прошла точку невозврата.       — Эй, Пенни, не спи! — встревоженный возглас на мгновение вырвал ее из плена сладкой дремоты. Сосредоточившись на склонившимся над ней человеком, Пенни опешила, увидев перед собой Джорджа в его рабочей униформе с милым фартуком. Откуда он здесь? Или как она оказалась в закусочной, куда перестала заходить после их скоропалительного расставания? Она же была на задании, сражалась с Талоном, и он сильно ранил ее. Что происходит?       — Джордж? Джордж, уходи, здесь опасно… — еле справляясь с заплетающимся языком, промычала Пенни.       Лицо Джорджа скривилось, и он, демонстративно подняв руку, щелкнул по браслету. Маскировка исчезла, и перед ничего не понимающей Пенни оказался Талон. С отчаянным стоном она зажмурилась. Кошмар продолжался.       Не может быть.       Быть. Этого. Не. Может.        Хоть от «Джорджа» и не пахло гелем для волос, ей стоило заподозрить неладное уже после того, как он пару раз назвал ее «милашкой». Почему она не догадалась раньше? Почему?! Ответ лежал на поверхности: она слишком зациклилась на своих чувствах к Талону, все время витала в облаках, поэтому и не заметила, что добряк-Джордж имеет слишком уж знакомые замашки. А может и заметила, но списала все на паранойю: в то время она видела Кло-младшего чуть ли не в каждом прохожем, и всеми силами ставила мысленные блоки, чтобы не сойти с ума. Выходит, ей это не казалось. Наверняка, Коготь от души повеселился.       — Нет… Нет! — она и не подозревала, что может настолько разозлиться, что у нее все еще есть для этого силы. — Как ты посмел?! Ты! Как же ты меня бесишь!       Она бы высказала ему еще миллион оскорблений, но осеклась, вспомнив их поцелуй. На фоне общего паршивого состояния ей сделалось еще хуже. Все потому, что образ Талона преследовал ее всюду, возникая перед глазами каждый раз, когда они с «Джорджем» разговаривали, улыбались друг другу или держались за руки, не говоря уже о поцелуе. Если бы не это, Пенни не бросила бы его, послушав свою совесть. Она не хотела обманывать такого хорошего парня, поэтому и избавила его от своего общества. Сейчас все встало на свои места. Океан ярости с головой поглотил ее, окутывая своими водами и нашептывая, что пора бы отстоять свою попранную честь шпиона и обманутой самым наглым образом девушки.       — Ты предпочла мне парня из закусочной! — с такой же яростью в голосе ответил Коготь, выстрелив на всякий случай жвачкой по ее ногам, надежно фиксируя их к полу. — Официант против признанного суперзлодея! — негодующе воскликнул он, проводя рукой по волосам и даря скрипящей зубами Пенни ухмылку. — Против очень симпатичного суперзлодея. Да что ты в нем нашла?! Ты хоть знаешь, сколько мне пришлось вкалывать вместо него в этой захудалой кафешке?! Ради такого дела я даже от геля для волос отказался! — посдедний по-детски наивный аргумент финальным штрихом дополнил картину.        Если бы у Пенни были свободны руки, она бы его задушила. Кипящие в котле ее души гнев, обида и вселенское разочарование раскаленной лавой захлестнули ее несколько пробудившееся сознание. Ей хотелось разбить ему в кровь губы, только чтобы перестал так мерзко и раздражающе ухмыляться. Она ему не очередной трофей и пришло время это доказать. Едва она набрала воздуха, чтобы высказаться, как Талон перебил ее:       — Да что со мной не так? — его тихий голос звучал удрученно и искренне. Пении чуть не подавилась собственными словами, вот-вот готовыми сорваться с языка. — Я не нравлюсь тебе, кем бы я не был. Ты даже «Джорджа» послала! Чего тебе не хватает?! — он на мгновение смолк и, вздохнув, активировал хлыст. — А, неважно. Считай, что ничего не слышала.       Он поднял взгляд, в котором все еще плескалась горечь, и двинул рукой, осторожно освобождая ее. Да, с «задушить» Пенни явно погорячилась. Она с трудом могла пошевелиться, не то что воздать Талону по заслугам. В мыслях царили хаос и смятение, пробравшиеся щупальцами в каждый уголок ее разума. Что он сейчас сказал? Что не нравится ей? Выходит, он ничего не знает о ее чувствах. На губах Пенни расцвела блеклая улыбка. Она нервно хихикнула, готовая рассмеяться от облегчения. Какое счастье, что он ничего не заподозрил, и все намеки были лишь глупой бравадой…       Стоп.       Что он сейчас сказал?       Улыбка слетела с ее лица в мгновение ока, а сердце предательски запнулось и ухнуло вниз. Ей резко стало не до смеха. Ведь только что он намекнул, нет, сказал почти прямо, что… Нет, наверняка, «Джордж» — это был очередной провалившийся план, он хотел через нее выйти на дядю Гаджета. О, Боже! Талон знает где она живет! Последние пару лет дядя и Брейн живут вместе с ней, а значит теперь Доктор Кло знает, где живет дядя Гаджет! Только не это! Может, в эту самую секунду на их дом летит ракета! Там ведь чертежи и куча всего важного: запасные модули для дяди, деки с прошивкой для Кодекса, вещи Брейна и в конце концов ее личный дневник с описанием всех миссий, который она хотела бы отдать в музей Управления, когда станет лучшим агентом.       Или… Или они попались в хитроумную ловушку, и прямо сейчас дядя с Брейном в смертельной опасности?       — Талон, — сдавленно прохрипела Пенни, силясь подняться.       — … Я, конечно, понимаю, что не в твоем вкусе, и вообще ты на меня злишься, но не настолько же я плох! — бормотал Кло-младший, рассматривая голографический план здания.       — Талон…       -…Нет, плох, конечно, в смысле злодей, но не до такой же степени, чтобы ты меня ненавидела. К тому же «Джордж» в моем исполнении тебе понравился. Вроде бы. И вообще, почему ты его, то есть меня бросила? Встретила кого-то поинтереснее? Очередного официанта?!       — Талон! — наконец, он соизволил повернуться в ее сторону.       — Что? — он быстро пробежался по ней взглядом. — Тебе больно? Нужны еще обезболивающие? — опустившись рядом с ней, Талон достал из поясной аптечки шприц-тюбик с прозрачной жидкостью и положил руку ей на бедро, захватывая пальцами кожу и примеряясь сделать укол. Пенни даже через плотную ткань костюма чувствовала жар его ладони, и у нее пересохло в горле. Так не честно. Она даже не почувствовала боли, когда тонкая игла вонзилась в ее ногу. Все о чем она, к своему стыду, могла думать — прикосновения Талона. Инстинктивно Пенни подалась вперед, но он уже отодвинулся, разрушая волшебство момента. Пока она глотала воздух, морально раздавленная своей реакцией на его касание, Талон поднялся и отвел взгляд, прерывисто выдыхая:       — Я… я сегодня разозлился и немного перестарался, — Кло-младший снова прошелся пятерней по волосам, ероша их на затылке. — Я не хотел, чтобы все вышло… Так, — выдавил он, нервным жестом указывая на ее перемотанную гемостатическими бинтами ногу.       Немного замявшись, он натянул на лицо привычное надменно-насмешливое выражение и отступил на несколько шагов.       — В любом случае, рад был повидаться, Милашка. А теперь прости, мне пора! Надо еще твоего дядю достать из магнитной камеры. Я гений, правда? И разобрать по винтикам, — Талон махнул рукой на прощание. — Твоего пса я, так и быть, пощажу.       Он подпрыгнул, и под подошвами его ботинок замерцало синеватое свечение антигравитационных излучателей. Ну уж нет. Так просто он от нее сегодня не сбежит. Чего бы ей это не стоило. Она получит ответы на все вопросы. А еще спасет дядю! Времени на раздумья совершенно не оставалось, и Пенни выкрикнула первое, что пришло ей в голову. Без сомнения, это должно задержать Талона. Он просто обязан посмеяться над ней и отпустить в ее адрес пару шпилек.       — Талон, я люблю тебя! — да, что и говорить, нужного эффекта она добилась, правда не совсем такого, как ожидалось: летевший к лестничному проему Талон от такой новости аж не вписался в поворот. От удара об угол его отбросило в единственный на весь коридор стеллаж с какими-то производственными журналами, который, задребежжав, рухнул аккурат на него.       Какая удача. Над своей глупой выходкой она посокрушается позже, а сейчас надо действовать, пока Кло-младший не очухался. Приподнявшись на дрожащих руках и встав на четвереньки, Пенни поползла к груде бумаг, похоронившей под собой незадачливого злодея, придавленного до кучи металлической полкой. Неважно, как именно она его поймала, главное — удержать и выведать нужную информацию, а еще лучше сдать Талона шефу. Да. Вот тогда-то она будет спокойна и счастлива. Точно. Как только он окажется за решеткой, ее жизнь резко пойдет в гору. Ее, может, даже награды удостоят. Пенни тряхнула головой. Да кого она обманывает? Счастлива она будет, как же. Но сейчас лучше думать не об этом, а о том, как предотвратить новые жертвы и спасти дядю Гаджета и Брейна.       Завал из журналов слабо пошевелился, и Пенни ускорилась, подползая к упавшему стеллажу. Откопав уже начавшего приходить в себя Талона, она, боясь упустить такой чудесный шанс, нащупала в поясном шпионском наборе антизлодейский ошейник и старые-добрые наручники. Вся прелесть этого ошейника состояла в том, что если надевший его попробует воспользоваться чем-то электрическим, то получит неслабый разряд тока. К счастью, ботинки, бластер и кнут Талона работали на чистейшем электричестве. Защелкнув ошейник, Пенни взяла наручники. Когда один из браслетов обхватил запястье Когтя, тот внезапно подскочил и опрокинул ее. Пересилив в неравной схватке, он застегнул второй браслет на ее руке.       — Прости, Красотка, но времени на ролевые игры у меня нет, — усмехнулся Талон, окончательно выбираясь из-под навала. — Меня ждут срочные злодейские дела и экскурсия в Управление в мои планы не входит.       Немного дерганные движения выдавали его с головой. Он нервничает. Талон раздраженно потянул за ошейник и, убедившись, что держится тот крепко, проделал то же самое с наручниками. Потерпев неудачу, он с глухим «аргх» пнул ни в чем не повинную папку с документами, которые тут же разлетелись по полу. Ни слова по поводу ее «признания». Будто он его не услышал. Но его реакция говорила об обратном.       — Что ты задумал? Где мой дядя? Отвечай! — до сих пор не пришедшая в себя после марш-броска Пенни еще не восстановила сбившееся дыхание, и ее слова звучали, как лай простывшего в особо холодную зиму Брейна. На что Коготь покачал головой и, судя по его нахохленному и глубоко уязвленному виду, собирался дать ей не самый цензурный ответ. Их взгляды опять скрестились, и с Талона как-то облетела вся спесь, обнажая усталость вместе с обидой за задетую гордость. Он явно был не в восторге. Более того, недоволен в первую очередь собой и тем, что дал слабину — догадалась Пенни, наблюдая за мимолетно проскальзывающими на его лице эмоциями. Но сейчас это слабо ее волновало.       — Где. Мой. Дядя? — уже почти рычала она, не находя в себе сил подняться на ноги и надавать ему по шее.       Пенни включила Кодекс, но оставленный хлыстом дефект заискрился, по экрану пошли помехи, и, театрально мигнув напоследок, он окончательно потух.       — Талон! — она по-настоящему испугалась.       — Что? — досадливо буркнул Коготь, все еще пытаясь сковырнуть с себя ошейник, — Талон то, Талон се! Ты мешаешься под ногами, Пенни, и не надо меня злить. Сейчас ты не в том положении.       — Ах не в том положении?! — вскипела Пенни. Какой же он невыносимый. — Не злить тебя, значит? Чего же тогда желаете, Ваше Величество? — язвительно ответила девушка, уже прикидывая в уме, что делать дальше, как выкручиваться из сложившейся ситуации.       К ее удивлению, Талон уселся напротив, скрестив ноги, и с беззаботной улыбкой выдал:       — Ну от поцелуя я бы не отказался, Милашка, — он подпер кулаком подбородок. Выражение лица его сделалось глуповато-мечтательным, что было уж совсем на него не похоже.       Пенни ошарашенно уставилась на погрузившегося в свою богатую фантазию Когтя, не уверенная в здравии его рассудка. Даже головокружение прошло от такой наглости. Его вообще хоть что-нибудь способно пронять? Он у нее в плену, обезоруженный, без путей к отступлению, и все равно умудряется паясничать.       — Очень смешно, Талон — тот насупился и глянул на нее исподлобья. — Или отвечай по-хорошему, или…       Договорить она не успела.       Где-то под ними раздался оглушительный взрыв, заставивший их распластаться по полу. Здание, издав почти что человеческий стон, мелко задрожало. Послышался звон бьющегося стекла, с леденящим душу скрипом завибрировали спрятанные под обшивкой стен балки. Внизу что-то с грохотом обвалилось. Пенни вздрогнула от очередного скрежета, прошедшегося аккурат под их коридором. В горле запершило, а в воздухе потянуло дымом, причем с явной примесью опасных для жизни химикатов — едким и удушающим. Пенни переглянулась с Талоном. — Это не я, — серьезно проговорил он, в кои-то веки спрятав свою шутовскую маску подальше. С непроницаемым спокойствием отстегнув с запястья напульсник, он бросил его на пол. Тот, моргнув фиолетовой подсветкой, загорелся ровным приглушенным светом. Над напульсником замерцала голограмма. Прямо на глазах у открывшей в изумлении рот Пенни — ну как она сразу не догадалась! — Кло-младший скомандовал:       — Переключить на камеры наблюдения с нижних уровней блока С, — ни нотки беспокойства в голосе, хотя Пенни уже начала волноваться. В таком состоянии ей точно не выбраться, а еще где-то внизу дядя Гаджет и Брейн. Да и Талон сейчас для нее весомая угроза.       Голограмма пошла рябью представляя им нелицеприятные картины: бушующий огонь, обвалившиеся перекрытия, обугленные осколки вперемешку с раскуроченным металлом. Талон нахмурился и прошептал код нужного сектора. Сердце Пенни испуганно сжалось, когда она увидела дядю Гаджета. Он повис в воздухе, раскинув руки, а под ним виднелось небольшое круглое устройство, судя по всему, та самая пресловутая «камера». Рядом метался Брейн, пытаясь подобраться поближе и каждый раз терпел сокрушительную неудачу — вокруг устройства было силовое поле. Но самое ужасное — по коридору, в сторону дяди и Брейна двигался целый отряд людей с лазерными бластерами наперевес, в которых Пенни узнала агентов «ПСИХ». Она попробовала подняться, но кровопотеря внесла свою лепту, и все, что получилось — встать на колени, хватаясь за стену и борясь с дурнотой. Она посмотрела на Когтя долгим взглядом, мысленно взывая к его благоразумию, правда, в глубине души сомневаясь, что оно у него осталось. Коридор постепенно заполнялся дымом, и Пенни закашлялась, чувствуя руками, как нагревается пол от бушующего пожара. Совсем скоро пламя доберется до них.       Талон досадливо цыкнул, убирая выключившийся напульсник в карман.       — Сними с меня ошейник.       — Чтобы ты опять сбежал? — прохрипела Пенни, задыхаясь от слабости и гари, — и не мечтай.       Ее словам вторил новый скрежет, намекающий, что еще немного и здание начнет рушиться.       — Хочешь умереть? — прошипел Талон, моргая слезящимися от дыма глазами. — Я — нет.       — Никто тебя не просил приковывать нас друг к другу, — закатила глаза Пенни, тряся скованной рукой у него перед носом. Все очевидно: если он не хочет бесславно сгинуть под обломками завода, то ему придется вытаскивать ее отсюда.       — Помолчи, — он резко дернул ее на себя, обнял и вскинул на плечи, как подстреленную на охоте лань. Он придерживал ее за локти и колени, иногда смещая руку на бедра, отчего Пенни негодующе мычала, подозревая, что неспроста он решил нести ее таким способом. Она постоянно заваливалась назад, вынуждено цепляясь за его толстовку и плечи.       — Я бы все равно тебя здесь не бросил, — пыхтел Коготь, поднимаясь по лестнице. В его тоне сквозила обида, но Пенни не обращала на него никакого внимания, не слышала, что именно он говорит. Все ее мысли занимал дядя Гаджет.       Когда они оказались на площадке между этажами, Пенни отчаялась в попытках придумать, как помочь дяде. У нее остался всего один вариант, и этот вариант сейчас тащил ее на себе, обливаясь потом и бурча себе под нос. Она пошевелила здоровой ногой, и ощутимо пихнула его в живот. Талон дернулся, посадил ее на ступени, потирая больное место.       — Сейчас нет на это времени. Будь паинькой, и я нас отсюда выведу, — в очередной раз Пенни удивилась его серьезности. Дело, действительно, дрянь, раз он забывает о насмешках.       — Спаси моего дядю и Брейна, — выпалила Пенни, и накрыла ему рот ладошкой, пока он не начал ее оскорблять. Не начал говорить, что она сумасшедшая, раз предлагает ему спасти врага своего дяди, того, кого он сам пытается убить уже три года. Все это она выслушает потом. — Талон, пожалуйста. Я знаю, что много прошу, но они — моя единственная семья.       Коготь смерил ее потяжелевшим взглядом, отстранил от себя ее ладонь и сжал в своих пальцах. Нервно оглянувшись, на полыхнувший за спиной коридор, рывком повернулся к ней, фактически нависая, как коршун над добычей.       — Что взамен? — деловито осведомился он, изучая ее реакцию.       — Что захочешь! — Пенни с вызовом ответила на его взгляд. Ей не до торга. Ну что он может потребовать? Учитывая долгую историю их «взаимоотношений» самым верхом его желаний может оказаться, чтобы она весь день носила футболку с надписью «Талон — душка» или «Талон — суперзлодей мечты, люблю его» и скандировала хвалебные речи в его адрес, встав на стол шефа Куимби. Или запросит организовать парад в его честь перед всем Управлением и выложить запись этого действа в «Шпионоклассники».       — Заметано! С тебя два желания, — как-то зловеще ответил он, — первое: сними немедленно ошейник! — Пожалуй, Пенни, еще никогда не была так удивлена. То ли Кло-младший настолько боялся подступающего к ним пожара, то ли его тронуло это ее слезливо-жалостливое «пожалуйста», но он согласился, а значит пора ей раскрывать объятья для дяди Гаджета и заказывать футболку с дурацкой надписью.       Пенни коснулась его шеи, отчего тот вздрогнул и опустил ставший нечитаемым взгляд куда-то в район ее подбородка. Нащупав кнопку, она произнесла код. Ошейник с тихим клацканьем упал ей в руку. Пенни потянулась, чтобы снять наручники, но Талон быстрым движением взвалил ее на плечо, не дав закончить начатое.       Ботинки Талона — просто улет. В прямом и переносном смысле. Пенни даже позавидовала грешным делом. Страсть, как ей захотелось такие же. Еще никогда полет не дарил ей столько ощущений. Всего за мгновение чувство стремительного падения сменилось приятной обволакивающей невесомостью. Утопая в теплых объятиях, слушая быстрое и гулкое биение чужого, но такого родного сердца Пенни испытывала ни с чем не сравнимую свободу. Подставляя лицо свежему пьянящему ветерку, она на мгновение забылась, а посмотрев вниз — ужаснулась. Под ними разверзлось пекло. Огромный ком огня, окруженный разноцветными столбами дыма, никак не вяжущийся с охватившим ее умиротворением. У нее перехватило дыхание. Лишь бы Талон не опоздал.       Почувствовав опору под ногами, Пенни покачнулась и повисла в надежных руках «суперзлодея». Тот как-то излишне трепетно — по ее мнению — усадил ее, прислонив к стене невысокого домика в паре кварталов от пожара. От взмаха лазерного хлыста наручники упали на черный от росы асфальт.       — Жди здесь, — накидывая капюшон бросил Талон и взмыл ввысь, оставив ее сидеть с отрешенным видом и полной неразберихой в голове.       Когда он такой, его невозможно ненавидеть. А ей позарез необходима эта ненависть. Иначе она не выдержит. С детства Пенни считала себя правильной девочкой. Сирота, которую пожалел киборг. Пожалел — громко сказано, ведь она до сих пор не понимала, как он воспринимает эмоции, существуют ли они на самом деле в его полумеханическом сердце? Но одно она могла сказать точно — дядя Гаджет считает ее родным человеком. Он по-своему любит ее, как мог бы любить собственную дочь. Или по крайней мере испытывает то, на что способны его микросхемы. В любом случае, они — семья. Он подарил ей детство. Неординарное, полное опасных приключений и искренней заботы. Ох, уж эти подгоревшие яичницы и перченые тосты. После нескольких неудачных завтраков, они начали ходить в закусочную в квартале от их дома. Пока Пенни не научилась готовить. Мастерство превращать набор продуктов в кулинарные шедевры пришло, а привычка сидеть за уютным угловым столиком в «у Фила» осталась, превратившись в семейную традицию. Строго по вторникам и четвергам, если они не пропадали на миссии. В остальные дни готовила Пенни, хоть и была не прочь поспать часок другой после сложного задания. Вставая рано, качаясь от усталости, она подходила к плите и готовила, чтобы порадовать дядю и Брейна чем-нибудь вкусным и обязательно питательным. Ведь завтрак — залог активного дня. Так она старалась заботиться о своей семье, ставшей для нее уютным мирком. Заботилась, как умела: получала хорошие отметки, помогала по дому, а потом поступила в Управление и стала перспективным стажером. Да, что и говорить, она с ног до головы была идеальным ребенком. Послушным, усердным, искренним. До шестнадцати лет она оставалась до мозга костей правильной. В ее понимании зло — это мерзость, то, что необходимо искоренить, а добро — это свет, который должен быть ярче солнца. Для нее существовало только черное и белое. Безупречно правильная Пенни считала себя ярым борцом со злом. Рыцарем, сеющим справедливость. Ну, в какой-то степени, это так и было. Доктор Кло терпел неудачу за неудачей, Управление оставалось довольно, люди спасены. Пенни чувствовала, что поступает правильно. Все кардинально изменилось, когда она встретила ЕГО.       Поступки, люди, сама жизнь предстали перед ней в новом цвете. Серый. Смесь черного и белого в разных пропорциях, дающая множество оттенков. Таким теперь стал ее мир. Именно поэтому Пенни читала как заученную мантру набившее оскомину «Талон — зло». Но каждый раз она убеждалась: на свете нет ничего абсолютного. Все имеет определенную степень допущения. Ее допущением, темным пятном в ее снежно-белом цвете был Талон Кло. Но несмотря на это Пенни все еще оставалась правильной. Поэтому она перезагрузила Кодекс и связалась с шефом Куимби, доложив ему обо всем, что видела, умолчав только о заключенной сделке — чего доброго, в предатели запишут. Описав масштабы катастрофы, она направила шефа к месту пожара, не сообщив о своем временном пристанище. Дядю спасут, пусть это будет не она, главное, чтобы ни он, ни Брейн не пострадали. Талон, наверняка, уже там, отключает свою «игрушку», и он, без сомнения, сумеет скрыться от агентов. Он вернется за ней — в это ей почему-то тоже с легкостью верилось. Чтобы агенты управления его не опередили, она включила на все еще сыплющем искрами Кодексе глушитель сигналов. Ее отследят, но сначала она вернет должок. По счетам надо платить, ведь так поступают правильные люди.       А пока ей безумно хочется спать.       Опустив взгляд, Пенни уловила в свете игриво горящих на соседней улице фонарей темное пятно на бинтах. Черт. Все-таки артерия.       Последнее, что она запомнила, падая во тьму — подрагивающее свечение антигравитационных излучателей над головой.