Отражение

Искендер ложится на кровать, закрывая глаза. Медленно, спокойно и на долго, с предвкушением ожидая дальнейших событий. Он знает, что должно произойти совсем скоро, с минуты на минуту, и это проклятое ожидание только усиливает его предвкушение. Когда ждать становится совсем невозможно, он разочарованно расслабляется, и сразу чувствует ее присутствие. — Кёсем… — сквозь сжатые зубы выдохнул он, пытаясь протянуть к ней руки. Чертовка, всегда в нужный момент, — Ты здесь… Она не ответила, как всегда, лишь странно улыбнулась с толикой неизвестной грусти. — Я всегда буду с тобой, — шепчет девушка, наклоняясь к нему, — Стоит тебе подумать обо мне… Куда я денусь от тебя? — двусмысленно ухмыляется она, завязывая у него на глазах обрезок темной ткани. Он никогда не сопротивлялся этому ее странному желанию. Богатое воображение всегда позволяло ему рисовать самые различные картины за темной пеленой. Девушка усмехнулась и прошлась губами по подбородку и шее мужчины, пальцы скользнули ему под рубашку, поглаживая каждый сантиметр рельефного тела, заставляя Искендера вздрагивать от ее каждого неожиданного прикосновения. Нарочито медленно, будто бы подстегивая интерес. Он все равно пристально смотрит на нее, пускайй и ничего не видит. Кёсем развязно облизывает искусанные почти до крови алые губы, демонстративно, смотря прямо в его глаза прямым взглядом, без утайки. Но Искендер не видит, как в глубине ее собственных пляшут черти с озорными огоньками. Поэтому Искендеру кажется, что никто не может предугадывать его желания, как Кёсем. Она с ним в этом полностью солидарна. Она никогда не спрашивала о его желаниях: всегда с точностью до детали предугадывала. Он всегда доверял ей, отдавая полную власть над собой в такие моменты: считал, что она более уверена и опытна. Он шепчет какие-то жаркие слова на ухо, хрипло смеется, тут же заглушая собственный смех своими и ее нетерпеливыми стонами. Страсть и желание выливались в рваный темп, заставляя почти что задыхаться от жары, исходящей от их тел, пока они пытались слиться в неуклюжем поцелуе. В ответ Кёсем только довольно улыбнулась, закусывая пальцы, не скрывая откровенной насмешки, прижимая его к себе еще сильнее, словно поощряя такие неистовые порывы страсти. Тот послушно склонял голову, утыкаясь лбом в мокрую от их пота подушку, тяжело и шумно дышал, в попытках протолкнуть внутрь непослушных легких хоть немного кислорода, чтобы окончательно не потерять голову. Сердце, казалось, стучало на пределе своих возможностей, мутная пелена перед невидящими глазами мелькала надоедливыми белыми пятнами. Искендер не видит, как она закусывала губу до крови, грозясь разорвать ее зубами. До скрежета стискивая зубы, боясь, что хлипкая тахта не выдержит их бурной страсти, он отдавал девушке себя всего. Не боясь того, что их становящиеся все громче стоны могут услышать через тонкие стены соседи или случайные прохожие. Не сосчитать, сколько раз они кусали друг друга, до крови, сильно, что ранки потом заживали еще очень долго. Оставляли друг другу синяки, красноречивые, во всех местах, абсолютно не стесняясь того, что их могут увидеть. Даже наоборот — они не скрывали следы своей страсти, а с гордостью показывали всем их окружающим. Искендер знает, почему она позволяла. Мужчина обнимает ее за талию, тянет к себе и кусает за так удобно открытую шею — след точно останется. Кёсем отвечает ему укусом на укус, но кусает его губы. До крови, слизывая юрким язычком выступившие капли. У него не оставалось иногда иного выбора, кроме как брать ее сначала жестко и быстро, а после они, уставшие, ласкали друг друга, не пропуская не единой возможности для удовольствия. Как они любили доставлять друг другу удовольствие. Никто не мог сделать это лучше, чем они сами, зная все слабые места. Не стесняясь, не смущаясь, чувствуя себя так, будто делали все именно так, как надо. Для них самих, по крайней мере, точно. Они часто встречались во дворце, но, перебросившись парой слов, расходились. Странно, но Искендеру казалось, что с каждым разом их встречи становились все длиннее, а разговоры насыщеннее. Кёсем переставала быть молчаливой и холодной, все чаще на ее губах появлялась еле заметная улыбка, а глаза сверкали неподдельным весельем. Она стала его отдушиной. Они всегда только смеялись, разговаривали на любые темы, на спор занимались любовью в самых непредсказуемых местах. А на следующий день она смотрела ему в глаза, будто ничего не было. Искендер знает, почему она ведет себя с ним так холодно. Но та Кёсем, что проводила с ним почти все ночи напролет, почти была отражением ее души. Она была такой, какой он желал. Он хотел получить понимания сполна — она дарила ему свое понимание. Того самого, которого не хватало с самого детства. Воспоминания были такими яркими, что, сколько бы не прошло времени, он все помнил до мельчайших деталей. Помнил их первый поцелуй, который произошел неслучайно — стоило ему на мгновение закрыть глаза, стоя перед ней, как девушка сразу же впилась в его губы жарким поцелуем. Он ухмыляется, прикусывает зубами ее плечо, слыша протестующий стон, когда она пытается отвернуться от влажных прикосновений. Дышать становилось все сложнее и сложнее, и каждый вдох был для обоих огромным усилием. Кёсем скалится, прижимает его к себе для поцелуя, терпкого и быстрого. Мужчина почти послушно выполняет ее секундное желание, а потом ухмыляется и кусает ее до крови. Так же сильно и больно. Девушка вздергивается и шипит от боли и злости, бормочет что-то, он не может разобрать, но наверняка покрывает его самыми последними словами, пока он собирает языком красную жидкость. Завтра все тело будет болеть. Но он готов терпеть любую боль, чтобы удовлетворить свою и ее страсть. Они всегда делали только то, что хотели в обществе друг друга, не пытались себя ограничивать, не считались с последствиями. Даже если им было суждено быть казненными на плахе за измену на следующий день, они встречали новый рассвет с улыбкой. Искендер знает, что этому никогда не суждено сбыться. Он был неописуемо рад, когда она все реже и реже бывала во дворце, теряясь с ним в закоулках города или в комнатах случайных забегаловок, где можно было заплатить пару монет и всю ночь напролет проверять крепкость кровати. Никакие другие любовники не смогли бы заменить им даже одной ночи, проведенной в компании друг друга. — Ты убьешь меня, — почти жалобно произносит Кёсем, закатив глаза У него не хватает сил даже на ухмылку, не то чтобы сохранять столь немилостивый темп. Он, наконец-то, сбивается и замедляется. Они вместе подходят к самой грани. Не сдержав себя, Искендер надрывно выдохнул, почти что теряя сознание от нестерпимого блаженства. Так не первый раз и, наверняка, далеко не в последний. Сейчас он не думал о последствиях, думал только о ней. Они не могут расстаться сразу, целуясь долго, остервенело, пытаясь показать свое главенство, перехватить инициативу. Но никто из них не уступает, и не может взять верх над другим. Потихоньку приходя в себя, они не отпускали друг друга из объятий. Она лениво перебирала короткие пряди его волос, а он, жмурясь, целовал ее плечо. Напряжение, накопленное днями полными опасностей и ожидания, постепенно спадало, оставляя за собой только чувство удовлетворения. Ему было непривычно ощутить, как сердце в груди вот так затрепетало от внезапного счастья. Он наконец-то чувствовал себя нужным, любимым. Он чувствовал в груди что-то смутно знакомое, что-то, что некогда приносило ему дикую боль, но теперь — только радость. Это чувство рождалось под касаниями, взглядами, общими вздохами. Искендер знал, что это не надолго. Она снова смеется и хищная ухмылка появляется вновь на ее губах. Она целует его снова, и снова. Искендер вторит ей, чуть диковато, порывисто, причиняя легкую боль в процессе, и медленно подносит руку к лицу. — Не снимай… — умоляюще просит она, кладя руку ему на повязку. Искендер знает, почему. Устало вздохнув, он садится на край тахты, чтобы сделать пару глотков вина из приготовленной заранее бутылки. Рано или поздно это должно закончиться. Но зачем заканчивать то, что столь необходимо? Искендер знает, зачем. Медленно сняв повязку, он пару секунд пытается привыкнуть к свету, потирая глаза. И только тогда поднимает взгляд к зеркалу, стоящему прямо напротив кровати. Он вынужден делать это, чтобы не жить только своими фантазиями. В отражении злосчастного зеркала он один. Но, рано или поздно, они станут одним целым. Он уверен в этом.