Если мы останемся в живых, я ни о чём не буду сожалеть

Где-то на периферии мигает красный огонёк, дрейфуя в пространстве, вызывая лишний раз головокружение. Хэнк краем глаза видит его блеск, но сфокусировать взгляд не может, поэтому вслепую протягивает руку, чтобы опереться хоть на что-то, и натыкается на ногу Коннора, чувствуя холод даже сквозь слой одежды. Кажется, что мозгу внутри черепа становится тесно, и желудок скручивают спазмы. Если бы его вырвало, стало бы ему лучше или хуже? Сложно сказать. Хэнк только бледнеет, мучительно пытаясь определиться. Руки Коннора, всё такие же прохладные, убирают спутанные седые пряди с глаз. Ощущение даже можно назвать приятным. Хэнк старается сосредоточиться именно на нём; оставляя позади мысли о назойливых огнях, он закрывает глаза и удобнее устраивает голову. — Лейтенант? Его память наконец-то начинает поспевать за ощущениями. Произошло нападение — ещё одна попытка заполучить кровь андроида, откачать жидкость прямо из пластикового тела. Нападавший сбежал в какую-то развалину, он с напарником кинулся за ним. Всё закончилось дракой: преступник ухватил кусок трубы и стал целиться Коннору в голову, но Коннор теперь один, замены уже не будет, только не для его… — Лейтенант? Лейтенант! Хэнк! Он снова открывает глаза. Всё кажется размытым, а боль такая, словно кто-то втыкает кинжалы в череп. Коннор держит его голову аккуратно, но крепко. Свет тускнеет, и единственное, что Хэнк замечает, это заботливый взгляд тёмно-карих глаз, едва различимый в тени. — Хэнк, — вкрадчиво и тихо говорит андроид. — Вам нельзя спать. Я должен убедиться, что нет сотрясения. — У тебя такие глаза красивые, — бормочет сонно Хэнк. Коннор осторожно массирует ему виски. Боль терзает тело абсолютно везде, но потихоньку, начиная с этих двух точек, начинает притупляться, и ощущение неприятного горячего комка тошноты в желудке отступает. Когда сознание проясняется, он замечает, как диод на виске беспорядочно мигает, перескакивая с красного на жёлтый. — И у вас тоже, — отвечает Коннор. Уголок рта едва заметно дёргается в улыбке, но волнение остаётся, как и напряжённая складка между бровей. — Поэтому держите их открытыми, ладно? Он смотрит не мигая — анализирует. Хэнк чувствует себя одновременно и закутанным в кокон и до ужаса незащищённым. Затвердевший гипсокартон не держал бы так крепко, как руки андроида, которые с неожиданной силой обхватывают его голову по бокам. Минуту спустя Коннор выдыхает, хотя Хэнк понимает: он просто действует согласно программе, андроиду дышать не нужно. Коннор в последнее время часто делает что-то, не предусмотренное программой. — Как вы себя чувствуете? Головокружение, тошнота, дезориентация? — Дерьмово я себя чувствую, — заявляет Хэнк. — Не помешало бы тебя под зад пнуть. — Прошу прощения, — с потерянным видом извиняется Коннор, и лейтенант чувствует себя последней сволочью. — Я виноват. Мне следовало действовать быстрее. Если бы я вывел его из строя… — Лучше помолчи, парень, голова из-за тебя болит, — он снова закрывает глаза, тут же сталкиваясь с немым неодобрением. Иногда на андроида бывает тяжело смотреть. От такой искренности аж в жар бросает. — Это я идиот. Взял и бросился на него. Только… — Хэнк вслепую тянется к руке Коннора, всё ещё покоящейся на виске, и отстранённо похлопывает по ней. От продолжительного тактильного контакта пластик чуть теплеет. — Только ты сам не поранься, ладно? Мне же вряд ли теперь кто-то вышлет нового Коннора. Синтетическая кожа на левой щеке ободрана, виднеется белая обшивка корпуса. Хэнк знает: оболочка сама совсем скоро восстановится, не то, что процессоры и память. Уже в который раз он ловит себя на размышлениях о смерти, о том, насколько жизнь бывает ужасающе хрупкой. При первой встрече Коннор казался таким непобедимым, что становилось жутко. Даже учитывая все его возможности, было тяжело принимать в расчёт то, насколько это не соответствовало действительности. — Вы… — Хэнк замечал уже не раз, как Коннор запинается на полуслове, как при этом двигается его челюсть, словно он что-то в себе преодолевает. — Вы всегда встаёте между мной и опасностью. Я не говорю о вероятности моего полного отключения, но, если сломается деталь, у меня всегда будет возможность её заменить. Вас я заменить не смогу. — Коннор убирает руки от лица Хэнка, и тот пытается не думать о сосущей пустоте где-то в желудке — Ну же, лейтенант, — зовёт Коннор; рука, проскальзывая под мышкой, обхватывает Хэнка за спину, и он приподнимает его с силой, которая в сравнении с внешним видом кажется неестественной. — Вам требуется медицинская помощь. — Тот… тот парень… — бормочет Хэнк и морщится, когда теряет равновесие, пытаясь опереться на пыльную стену. — Я вызвал подкрепление сразу же, как только преступник был обнаружен. Он лежит без сознания на первом этаже. Андроид умалчивает, как так получилось, что преступник оказался без сознания на первом этаже. В последний раз, когда его видел Хэнк, тот был очень даже в сознании и столкнулся с ними на третьем этаже. Как раз там, где сам лейтенант сейчас кое-как пытался не расплескать свои желеобразные мозги. — Они справятся. А мы поедем в больницу. — Нет. — В груди Хэнка что-то неприятно шевелится. — Блять, нет, ни за что. — У вас травма головы, — настаивает Коннор, поднимая его на ноги и невольно прижимаясь к нему боком. Почему-то в итоге они оказались именно в этом положении, но это по-прежнему не отвлекает от того, как каждая клеточка тела кричит в агонии, как по рукам сбегают волны мурашек, как волосы вздымаются, словно от электрического разряда. — Никаких грёбанных больниц! — рявкает Хэнк и сразу же сожалеет: звук его собственного голоса бьёт по ушам, точно кувалда. Коннор хмурит брови, принимая вид одновременно кроткий и недовольный. — В меня заложен только протокол первой помощи. Я не невролог. Вам нужно в больницу. Комок желчи подкатывает к самому горлу, с новой силой возвращается тошнота, от зуда горит кожа. Он должен отсюда выбраться, но конечности двигаются чересчур медленно, а голова похожа скорее на котелок с грязью. Хэнку отчего-то кажется, что он уже почти вдыхает тот запах больниц: запах антисептика и смерти, не отлипший даже три года спустя. — Нет, — бормочет он, хватает Коннора за плечо, но рука соскальзывает. Пальцы, которых Хэнк практически не чувствует, ухватывают лишь ткань пиджака. Тело будто бы до отказа набили иголками и булавками, на него накатывает сонливость. Его придерживают за локти, и хватка у андроида всё такая же крепкая. — Нет, я не могу. Не могу. Коннор прекращает спорить, вместо этого молча стоит и изучает взглядом Хэнка так, словно тот головоломка, которую он пытается разгадать. Снизу доносятся голоса офицеров, оценивающих работу андроида, слышен треск их раций. Глаза Коннора — это камеры с высокой чёткостью изображения, и линзы, имитирующие человеческую радужку, всего лишь служат для них украшением, но эти глаза заменить какими-то другими невозможно, как и глаза Хэнка Андерсона. Самому же Хэнку кажется, что красивее глаз он ещё не видел. — Вас понял, — сдаётся Коннор, хотя по его виду точно можно сказать, что на самом деле андроид считает совсем иначе. Хэнка с ног до головы окатывает волна облегчения, не оставляющая после себя ничего, кроме опустошения. Он просто хочет добраться до дома, выключить каждую лампочку в Детройте и в полнейшей темноте слиться в одно целое с диваном. — Я отвезу вас домой. Вы сможете отдохнуть, останетесь под моим наблюдением, и если вдруг станет хуже, мы тут же поедем в эту вашу распроклятую больницу. — Обожаю, когда ты ругаешься, — подмечает Хэнк. Что ж, он мог бы брякнуть что-то куда более неподобающее. — Возможно, тогда мне стоит ругаться чаще, чтобы проверить, станете ли вы внимательнее слушать, — парирует Коннор, без предупреждения наклоняется, подхватывает его под коленями и поднимает в воздух. Хэнк совсем отказывается думать о том, что так обычно носят только невест. Смущение скрашивает только здравая доля облегчения, что теперь ему не придётся бороться с подкашивающимися ногами. — Коннор, это что ещё за херня?! — восклицает Хэнк, сопротивляясь слабо и безо всякого энтузиазма. — Нельзя так просто подходить и подхватывать кого-то на руки! — Мне кажется, вы только что выяснили, что можно, — отвечает андроид и самодовольно ухмыляется. Он всегда был тем ещё умником, даже до того, как стал девиантом, и слышал об этом от лейтенанта не раз и не два. — Коннор, блять, поставь меня на место! — В таком состоянии вы два лестничных марша не пройдёте. — Это в каком таком состоянии? Я тебе что, дама беременная? — Да, именно так, — продолжает Коннор. — Мои поздравления. У вас черепно-мозговая травма. — Он несёт Хэнка к лестнице, и с виду ему это не стоит ни малейших усилий. — Я отпущу вас, когда мы будем внизу. И не бросает слов на ветер. Хэнк, пошатываясь, встаёт на ноги прежде, чем кто-то успевает заметить, что его бережно держит на руках смазливый мальчик из пластика, который сам-то весит едва ли больше семидесяти пяти килограмм. Жертву осторожно допрашивает другой андроид, недавно устроившийся в отделение полиции. Преступника укладывают на носилки. Коннор аккуратно усаживает Хэнка на пассажирское сиденье его же машины. За её руль андроид ещё никогда не садился, но ответ на вопрос, озаботились ли в Киберлайф загрузкой в прототип программы для вождения старья, в котором нет даже встроенной функции автопилота, находится сам собой, когда Коннор поворачивает ключ зажигания и переключает передачу. Из динамиков озлобленно гремит рычащий голос Трента Резнора, и Коннор не выключает магнитолу, а переводит звук на минимальную громкость. Вопли о страданиях звучат помягче, и Хэнка с головой накрывает прилив нежности к этому странному существу — к грёбанному андроиду, с которым он как-то умудрился сдружиться. Голова раскалывается, но ведь скоро Коннор отвезёт его домой, протянет стакан воды вместе с таблеткой сильнодействующего ибупрофена и будет сидеть в углу, наблюдая, точно извращенец какой-нибудь, как он спит. И каждая секунда этого дохрена странного вечера приобретёт небывалую ценность, потому что, по всей видимости, в своей жизни Хэнк докатился именно до такого. — Хэнк, — окликает его Коннор. Крики Резнора уже растворились в чуть нестройных, ласковых звуках синтезатора, и обстановка становится совсем похожей на домашнюю. Андроид не сводит глаз с дороги; Хэнк, так или иначе, смотрит на огни дорожных фонарей, прикрыв веки. Водитель из Коннора получается до предела аккуратный. — Спасибо, — произносит он и разворачивает машину в сторону дома.