***
Когда-то, давным-давно, жил замечательный консультирующий детектив... Такое начало не было ни оригинальным, ни самым интересным. Однако именно эти слова пришли в голову Джону Уотсону, когда он решил вести хронику подвигов своего соседа по квартире, Шерлока Холмса. На самом деле он не записал эти слова: они просто возникли в его мыслях. Но поскольку ничего не остаётся неизменным и постоянным в этом мире, в какой-то момент ненаписанные слова превратились вот в эти: Когда-то, давным-давно, жили замечательный и гениальный консультирующий детектив и его верный компаньон... Это было прекрасно. И это полностью соответствовало истине: конечно, никто не будет отрицать его законное место рядом с Холмсом в этих рассказах. С этим всё было хорошо. Но потом, так или иначе, пришлось внести исправления: Когда-то, давным-давно, жили замечательный, удивительный, гениальный консультирующий детектив и его верный друг.... ...его преданный поклонник и самый верный защитник... ...мужчина, который его любил. Уотсон знал, что Холмс платил ему взаимностью, возвращая ему его отношение и восхищение, знал, что Холмс заботился о нём, но любовь, страсть? Эрос? Все доказательства подводили Уотсона к пониманию, что на его желание больше, чем платонической дружбой, никогда не ответят. Он принял свою судьбу и нашёл любовь с другим человеком. И это тоже было прекрасно, и с этим всё было хорошо. Пока не произошла катастрофа. А затем какое-то время историй больше не было. Было только горе и сожаление.***
Но вдруг из жизни-повествования проистекла мораль: судьба может быть жестокой, но она может быть и доброй. Или, возможно, лучше сказать так: вы не находите знаков расположения судьбы, если видите, но не наблюдаете. Как оказалось, доказательства смерти Холмса – письма, признаки борьбы – ими не были. То есть они говорили правду, но в действительности всё оказалось ровно наоборот. – Ваши неизбежные выводы совершенно ошибочны, – упрекнул Холмс, и он говорил не только о Райхенбахе. Уотсон никогда не был так рад оказаться настолько неправым.***
Улыбнувшись, Уотсон вздохнул и отложил перо. Холмс посмотрел на него поверх очков. – Вы закончили, да? – То, что сейчас писал, закончил, – сказал Уотсон. – Какое дело вы выбрали, чтобы развлечь своих читателей? Хотелось бы надеяться, что оно поучительно относительно выводов и анализа, но не слишком сентиментально, – сделав паузу, он закусил губу, изогнул бровь и закончил: – И в нём ничего не преувеличено ради драматического эффекта. Уотсон рассмеялся. Блеск в глазах Холмса, когда тот сделал это заявление, невозможно было не заметить, и Уотсон удивился в который раз, как он мог раньше думать, что этот человек бесстрастный и холодный. Конечно, так он думал много лет назад. За прошедшие с тех пор десятилетия их жизнь вместе вне всяких сомнений доказала, что эта самая прекрасная рассуждающая и наблюдающая машина была способна не только на сильные эмоции, но и на настоящую любовь. – Увы, боюсь, что разочарую вас, поскольку я снова не послушал ваш совет по поводу моего стиля, мой дорогой. – Уотсон собрал свои записи и присоединился к Холмсу на диване. – В этой части вообще отсутствует какая-либо научная строгость. Холмс изобразил на лице глубокое отчаяние, а потом улыбнулся и обнял Уотсона: – Ну, хорошо. Осмелюсь сказать, что я научился терпеть определённое количество слащавости. – В любом случае эта история не предназначена для публикации. – О? – Холмс немного отстранился, чтобы получше разглядеть выражение лица Уотсона. – Этот рассказ – только для одного человека. Он о радости и горе, приключениях и романтике. В нём есть главные герои и, конечно, другие персонажи, повседневные мелочи и высокие чувства, недоразумения и прозрения, ошибки и искупления. Это, короче говоря, история двух жизней, которым было хорошо вместе. – Ясно. И последняя глава уже написана? – Нет. С божьей помощью есть ещё много ненаписанных глав. – Это прекрасно. – А написанные главы полны того самого сентиментального лепета, который вы так презираете. Та же участь, полагаю, ждет и главы, ещё ненаписанные. – Великолепно. – Холмс поцеловал улыбающегося Уотсона. – Вы прочитаете всё это мне? Устроившись поудобней рядом с Холмсом, Уотсон откашлялся и начал читать: – «Когда-то, давным-давно, жили замечательный, удивительный, гениальный консультирующий детектив и мужчина, который его любил...» И жили они долго и счастливо. И вечность улыбнулась им.