Возможно, в следующий раз.

— Лёля, убери телефон. Я с тобой разговариваю. Голос подруги звучит почти над ухом. Слишком громкий и раздражённый, что сразу хочется отстраниться. Оля смотрит на девушку с непониманием, планируя продолжить листать ленту в поисках эстетичных фотографий заката, пикников и вина, но та ловко выхватывает айфон с чуть потрескавшимся стеклом, ставит первую попавшуюся композицию и блокирует экран. После недолгого вступления звучит завораживающий вокал Вакарчука, его "я пам'ятаю час". — Верни сейчас же! Оля тянется за драгоценным гаджетом, почти ложиться к ней на колени, но не дотягивается и чувствует, как в ней вскипает злость. Девушка показывает ей язык и смеётся, убирая телефон все дальше. — Мы не для этого пришли сюда. Обе оглядываются, и Оля наконец замечает, какие красивые виды окружают её. Она почти успела забыть, что сидит возле водохранилища на мягком пледе с кучей различных вкусностей не менее эстетичных и привлекательных, чем фото из интернета. Действительно, она почти погрузилась в мир двоичного кода и виртуального общения, когда рядом находилась столь привлекательная шатенка, подстриженная под мальчика, её лучшая подруга с ямочками на щеках, пушистыми ресницами и кожей, сквозь которую вместе с голубизной вен просвечивала доброта и беззаботность. — Ты права. Губы легко произносят слова, и кажется, что к ней они не имеют никакого значения. Но нет, Оля соглашается с девушкой и откидывается назад, оставляя телефон в покое и наслаждаясь смутно клубящимися облаками, проплывающими по усеянному далекими, безмолвными звездами небу. — Вера? — Что? Кладя рядом голову и следуя за взглядом подруги, Вера пропускает через себя каждую строчку, пытается прочувствовать все, что ощущают музыканты, все, что они пытались вложить в текст песни. Затем она переводит взгляд на Олю, пристально смотрит на неё, наконец осознавая, как завораживают её чёрные длинные пряди, блестят под светом луны. А её лицо, её губы и выразительные скулы... Вера краснеет, надеясь, что это не будет видно при таком освещении. Ей до сих пор непонятно, что происходит между ними; иногда хочется спросить, что, черт возьми, Оля чувствует, что она значит для неё. Если она воспринимает её лишь как друга, то эта попытка, неуместный вопрос и даже одно слово может испортить всё. «Лучше быть другом, чем не быть никем», — заключает Вера и беззаботно улыбается, когда Оля смотрит на неё. Смеётся. И лучше этого скачущего, с придыханиями смеха нет ничего на свете. — Ты слышала фразу о том, что смерть – это на самом деле часть жизни? Вопрос Оли застаёт её врасплох. Вера неловко смеётся и закатывает по привычке глаза, показывая своё отношение к вопросу. — Ох... Опять говорила с этим ненормальным, который все готовить свой идеальный уход в другой мир? — Да, но... Не в этом суть. Понимаешь, он сказал мне такую вещь: "мы никогда не знаем, когда умрем". Банально, да. Сначала я тоже так подумала, но чем больше времени размышляла, тем страшнее мне становилось. Вера посмотрела на её лицо со снисходительной усмешкой и покачала головой. Ей было совершенно непонятно, зачем Оля говорит о столь очевидных вещах. Мы все умрем. Когда-нибудь. Но, видимо, для неё это имело особое значение, свой тайный смысл. Как говорится, есть большая разница между знанием и пониманием: Вера знала. Оля казалась ей странной и слишком нервной. — Ты слишком много думаешь. На фоне догорает песня Океана Эльзы, где-то в небе прекращает существовать очередная звезда, а Вера едва ощутимо берет подругу за руку и пожимает. Та качает головой, раздражаясь от непонимания. — Слишком мало. Что если это мой последний день? Что я успела сделать в жизни? — Тебе 20. Это маловероятно. Даже если так, неужели плохо проводить последние часы жизни со мной? Или ты хотела бы видеть рядом накачанного и блещущего харизмой и обаяние мужчину? «Нет, — подумала Оля, боясь признаться в чувства себе самой, — я бы хотела последним видеть твою улыбку.» На некоторое время обе замолчали. Несмотря на неловкость и некоторое напряжение, Оля положила Вере голову на плечо, еле сдерживаясь от того, чтобы покрыть поцелуями её тонкий подбородок. Она была бы счастлива, если бы это стало последним поступком в её жизни. Поцеловать Веру, признаться во всем и предложить быть вместе — это все, о чем она мечтала. И заветная мечта в её глазах стоила больше, чем дорогая квартира, куча внуков на старости и путешествия по всему миру. Ведь Вера была самым грандиозным путешествием в её жизни, самым насыщенным, полным ярких, незабываемых воспоминаний и эмоций, которые со временем не тускнели, сохраняли в памяти в первоначальном, нетронутом виде. Почему-то в этом момент учеба, на которую она тратила большую часть своей жизни, бывший парень, так внезапно бросивший Олю и разбивший на мельчайшие частицы её самооценку, ссоры с родителями и ремонт в новой квартире показались мелочными и несущественными. На что она жалуется, если может касаться такого потрясающего человека, ощущает её тепло и мерное дыхание. Дыхание... Под неглубокие, ритмичные вдохи и выдохи она почти заснула, забыв о небе, смерти, все ещё играющей музыке и всевозможных проблемах, но, к счастью или нет, это заметила Вера и разбудила её. В планы обеих не входило ночевать на пустынном берегу водохранилища и встречать рассвет на траве, в жуках, озябшие. Они быстро подняли, собрались, тихо переговариваясь, смеясь и зевая, и побрели в сторону дома. Жили они рядом, поэтому расстались в самый последний момент у Олиного подъезда. На секунду они застыли друг перед другом, а затем с привычными улыбками и поцелуями в щеку обнялись и пожелали "спокойной ночи". Обеим хотелось большего, но страх быть отвергнутой заставлял держать рот закрытым и ни чем не выказывать своих чувств. Спустя полчаса Вера и Оля удобно устроились в своих кроватях, думая о произошедшем и терзаясь в сомнениях, и пришли к некоторым выводам перед тем, как царство бессознательного поглотило их. «Надо молчать. Ничего хорошего из этого не выйдет» — мелькнуло напоследок в Олиной голове. «Завтра я ей признаюсь».

***

Не проспав и пяти часов, наутро Оле было очень тяжело заставить себя подняться с кровати, а между тем её ждали пары уже в восемь. Со стоном она поднялась и спустя пятьдесят минут была готова к выходу: накрашенная, цветущая, полная жизни. Она улыбнулась напоследок отражению, наслаждаясь собой, и поспешила навстречу новому дню. Несмотря на все изощрения, она все равно опаздывала, опрометчиво понеслась на красный свет, надеясь проскочить и успеть на маршрутку. Красный свет – не лицо Веры – оказался последним, что она увидела. Красный. Кровь. Чёрные как смоль волосы, и тело в неестественной позе. Ноги переломаны. Водитель в шоке. Полиция и скорая на подходе. Мир для Веры искажается, и она перестаёт существовать вместе с той, которая заставляла её улыбаться, не стесняться себя и подстричь волосы так, как это ей нравится. Она с сожалением думает о том, что так и не успела сказать Оле самые важные слова, не набралась смелости раньше. А ведь она была, черт возьми, права! Но какая теперь разница? Какая разница, если Оля её придумала, если у них одно тело и одна голова, которая по какой-то причине жила двумя кардинально отличающимися жизнями? И не взирая на это, Вера надеялась, что она имела хоть один шанс быть с Олей. Плевать, что физически и биологически они один человек. Они все равно были двумя разными людьми, которые могли бы... К сожалению, лимит времени исчерпан. «Возможно, в следующий раз».