Что это было?

Невозможно спокойно наблюдать, как Уильям Ти Спирс крутит в руках карандаш. Грелль и закрыл бы глаза, но не смотреть на начальника он не может тоже, вдруг упустит сигнал к действиям. Пальцы Уильяма, затянутые в темную ткань перчатки, чуть поглаживают кусочек дерева, и Греллю кажется, что движения почти похожи на ласку. Как же он хочет оказаться вновь под этими руками. После того случая в душевой начальство прекрасно делало вид, что все произошедшее ― плод фантазии Грелля. Но что-то раньше Грелль не замечал за ним привычки теребить что-либо в ладонях. Жнецы были сейчас на собрании отдела, Спирс свое выступление закончил и дал слово заместителю, а сам уселся как раз напротив Грелля, закинув ногу на ногу. Грелль сидел в этой же позе, поэтому щиколотки их соприкоснулись, вызвав у него легкую дрожь. Но Грелль не подумал как-то поменять положение своих конечностей, не помышлял об этом и Спирс. Так они и сидели, прижавшись друг к другу ногами. Грелль чувствует тепло Уильяма даже через брюки, и собственное тело начинает наполняться жаром. Ему очень хочется поерзать, ибо ягодицы уже немеют от одной и той же позы, но он боится шевельнуться ― не хочет потерять контакт с Уильямом. Он почти считает происходящее сладостной пыткой, ведь Уилл касается его, так возбуждающе вертит в руках чертов карандаш и совершенно не смотрит на него, внимательно слушая речь выступающего коллеги, которую наверняка помнит наизусть. Грелль не знает, как нужно воспринимать его действия. Он бы счел это намеком на соблазнение, но ведь это Ти Спирс! Разве он умеет соблазнять?! Дело даже не в умении, а в том, зачем ему вообще это нужно. Конечно же, Грелль не может позабыть подаренные ему ласки, ему даже кажется, что он помнит вкус его спермы. Он очень хочет выяснить, что же вообще побудило Спирса разделить с ним удовольствие. Но Уильям с удивительной легкостью избегал его. Он постоянно оказывался в обществе коллег, как на собрании, к примеру, и Грелль не решался завести провокационный разговор. Ведь вместо откровенного ответа он рисковал повстречаться с секатором. А кабинет начальника вечно пустовал, когда Грелль пытался застать Уильяма в одиночестве. Секретарь Спирса с фальшивым сочувствием в голосе говорил, что мистер Спирс на задании в Лондоне, или на собрании руководящего состава, или в архиве библиотеки, но поди разыщи его там! Каждый раз места его пребывания менялись, и Грелль отчаялся подловить его в кабинете. А собрание все длилось и длилось, пятая точка старательно немела, а Уильям все так же катал по столу карандаш. Грелль мелко сглатывал, но его упрямству можно было позавидовать. Грелль подготовился! Он выяснил, что после собрания никаких заданий, дел, невыполненной работы у Спирса не было. Знания эти стоили бутылки довольно редкого человеческого вина, на которое был падок спирсовский секретарь, но Грелль уже был на многое готов! Стало быть, Уильям должен отправиться домой, а Сатклифф незаметно последует за ним. Они обязательно останутся одни! Встать после долгого сидения на занемевших мышцах оказалось внезапно сложно, а Спирс уже покидал помещение. Грелль догнал его, только когда тот дошел до атриума Управления. Грелль притаился у лестницы, не желая мелькать перед объектом преследования. Уставшие шинигами телепортировались домой. Вот демон! Телепорт! Почему Грелль о нем не подумал? Но Уильям почему-то им не воспользовался, выходя через парадную дверь холла. А значит, у Грелля все же есть шанс последовать за предметом своей страсти. Уильям шагает легко, он явно никуда не спешит, и Грелль может полюбоваться широкой спиной начальника, идеально упакованной в ткань костюма. Он может повспоминать, как выглядит это тело без одежды, и от этих воспоминаний его бросает в жар… Все-таки Уилл жестоко с ним поступает! Он вообще жестокий, холодный, бесчувственный, но память выдает Греллю возбуждающие картинки, на которых Уилл очень даже горяч и чувственен без меры. Он старается идти на расстоянии от Уильяма, чтоб тот не обнаружил преследователя раньше, чем Грелль сам решит явить себя ему. Он, конечно, медлит, по-прежнему наслаждаясь видом уверенно развернутых плеч и стриженого затылка, хотя давно бы мог подлететь к нему в своей обычной манере. Хоть на улице еще не темень, но большинство шинигами не любят праздно шататься по улицам вечером, поэтому Грелль может не опасаться лишних ушей. Но он сам не знает, чего выжидает, может, просто хочет узнать, где живет Уильям. Неожиданная мысль простреливает сознание: «А если он идет не домой? К любовнице, например? Или к любовнику? Нет-нет-нет! Нет у Уилли никого!» И очень хочет добавить к своим мыслям: «Кроме меня!» Спирс скрывается в темном проулке, Грелль тоже ныряет в этот проход между домами. И тут оказывается прижатым к не совсем чистой стене. ― Сатклифф. Шпионите за мной? ― ладони Уильяма стискивают его запястья. Голос звучит не сердито, а почти… игриво? Губы Уилла слишком близко, они должны были уже соприкоснуться с его губами, но остановились в миллиметре от нежной кожи. Грелль чувствует дыхание Уильяма на своих щеках. «Целуй! Целуй! Целуй!» ― он прикрывает глаза в томном предвкушении, но вынужден их распахнуть от услышанных слов. ― Я задал вам вопрос, диспетчер. Грелль хлопает ресницами. От близости Уильяма пересыхает в горле. Он жаждет прикосновений, объятий, поцелуев, совершенно упуская из виду, что для разговора момент прекрасен. Он не хочет ничего объяснять Уиллу и требовать от него слов. Пусть тело само скажет. Он врывается с поцелуем в его рот, а тот незамедлительно отвечает, вжимаясь всем телом в Грелля. Ого! Да Уилл тоже возбужден! Оторвавшись друг от друга, они тяжело дышат и пару секунд играют в гляделки, а потом Уильям отдергивает Грелля от стены, притягивает его к себе, обнимает так крепко, что он задыхается и от крепости объятий и от упоительного чувства единения. Уильям прикусывает губами мочку его уха, отчего того бьет дрожь, и шепчет: ― Хочешь? ― Да! ― простанывает Грелль. ― Да! Да! ― Одного «да» мне достаточно! ― Уильям усмехается и телепортирует их сразу в свою спальню. Перемещение настолько резкое, что у Грелля кружится голова, но он тут же приземляется на кровать, подчиняясь рукам Уильяма, чуть толкнувшим его. В комнате задернуты шторы, но не плотно, и через оставленную полоску пробивается тусклый свет почти зашедшего солнца. Свет бликует в очках Уильяма, ложась на его тело наискосок, заставляя Грелля приподняться с мягкой постели на локтях. Он хочет разглядеть Уилла получше, так как раздевающийся начальник с этой светлой полосой вдоль тела выглядит слишком нереально. Уилл снимает пиджак, затем жилет, небрежно откидывая их на стоящее неподалеку кресло. Одежда ложится удивительно точно, не выглядит мятой кучой, будто Уильям всегда так разоблачается. То, как он пальцем развязывает галстук, отводя узел чуть в сторону, сводит Грелля с ума. В горле комок, а в облегающих бедра брюках решительно не хватает места. Он чуть привстает, чтобы стянуть с себя алый плащ, да и все остальное тоже, но Уильям оказывается быстрее и сдергивает с него его тряпки, оставляя лишь расстегнутую рубашку и все так же давящие брюки. Сильные руки блуждают по телу, заставляя Грелля чувствовать себя податливой куклой. Он горит от возбуждения, но глупая мысль, что этот распаленный шинигами перед ним не Уильям, мигает огромными буквами в его голове. Это какой-то ненормальный клон! Не может его начальник так запросто, с готовностью швырять своего подчиненного на постель, вытаскивая ремень из своих штанов! Грелль нервно посмеивается и отползает от Уильяма, пока не упирается головой в решетку кровати. ― Что-то не так? ― хрипло спрашивает Уилл, забираясь на постель. Развязанный галстук свисает с его шеи, обрамляя раскрытый ворот рубашки, в котором виднеется накачанная грудь. Помнится, Грелль жаждал ее облизывать. Он вертит головой, показывая жестом, что все так, но совершенно не чувствуя в этом уверенности. Уильям коленями прижимает его руки к туловищу, расстегивает ширинку на своих брюках, запуская пальцы в гриву волос, притягивая тем самым его голову к своему еще скрытому под тканью органу. Грелль прихватывает возбужденный член губами прямо сквозь материю, недоумевая, зачем Уилл так старательно держит его коленями, руки бы понадобились Греллю в этом, несомненно, приятном занятии. Но Уильям делает все сам ― приспускает мешающие одежды, слегка ласкает плоть прямо перед губами Грелля, и тому остается только покорно открыть рот. Он пытается совершать привычные ему движения, но двигаться в таком положении совершенно неудобно, затекает шея, немеет челюсть. Он хочет выбраться из-под мужчины, устроиться поудобнее, но Спирс не позволяет ему этого. Он прижимает голову Грелля к своему животу, видимо, такое глубокое проникновение сильно нравится ему, ибо он запрокидывает голову и стонет, а потом отводит бедра и вновь толкается в жаркий рот. И еще, и еще… Грелль теряется в своих ощущениях, он на грани возможностей вдыхает воздух, почти задыхается от входящего в его рот члена, который доходит до горла, вызывая практически тошноту, но в то же время нереально сильно возбужден от этой безумной властности, от своей беспомощности и невозможности сопротивляться. Как же ему нравится подчиняться этому мужчине! Уильям практически не дает Греллю нормально втянуть в себя воздух, максимально погружаясь в него. У него текут слезы, с уголков губ тянутся ниточки слюней, получается лишь чуть-чуть освободить руки, но он может только царапать поясницу Уильяма, вцепиться ими в ягодицы, пытаясь оттянуть его бедра назад, но выходит совсем наоборот. Он будто еще сильнее прижимает его к своему лицу, и от этих объятий Уильям кончает. Грелль захлебывается, но не проглотить не может, хотя половина все равно стекает ему на подбородок. Он пытается отдышаться, слезы еще текут, и он жутко хочет отмыть, очистить лицо от всех жидкостей, что сейчас на нем. Перед глазами оказывается платок, который он принимает с благодарностью, но трясущимися руками. Слезы текут, не переставая, Грелль даже всхлипывает и вздрагивает ― признаки начинающей истерики. ― Что ты ревешь? ― Уильям лежит рядом, перебирая слипшиеся от слюней красные волоски. Его глаза опять холодны и бесстрастны. ― Разве не хотел, чтоб тебя поимели? ― Хотел… ― голос звучит слишком жалобно, Грелль шмыгает носом, ― и, между прочим, все еще хочу! Уилл тут же расстегивает его брюки, запускает под пояс руку и начинает ласкать твердый член. ― Так лучше? ― спрашивает он, видя, что слезы прекратились. ― Гораздо! ― Грелль все еще всхлипывает. ― Ты не думай, мне понравилось, только…только я не думал, я… считал, что ты не такой… ― Какой «не такой»? ― Уилла, кажется, очень забавляет эта игра. Ведь Грелль вздрагивает уже от движений его руки, а не от рыданий. ― Там, в душе, взял и бросил меня. А я всегда считал тебя честным шинигами! ― Грелль уже улыбается и постанывает, а Уилл начинает облизывать нежную кожу головки. ― А потом целую неделю меня игнори… А-ах… игнорировал, а я думал, что ты не убегаешь от проблем… Ммм, Уильям! ― Спирс вбирает в себя орган партнера и проталкивает палец в его тело. ― А теперь…почти без каких-либо больших усилий с моей стороны я…в твоей постели… И ты такой…страстный… ― пальца в Грелле уже два, и он выгибается от удовольствия, ― так властно берешь меня! Это просто взрыв всех установок в моей голове! Уильям вдруг прекращает свое занятие, сдергивает с шеи галстук, хватает руки Грелля, умело обматывая их черной полосой. Привязывает к спинке кровати. ― Это еще зачем? ― Грелль старается не показывать испуг, но все же немного боится, он еще не отошел от жесткого минета. ― Чтобы еще более властно взять тебя! ― он стаскивает брюки и белье с подчиненного, возвращает пальцы в чуть-чуть растянутое отверстие. ― Ты меня достал, Сатклифф. То бегаешь за мной, вешаясь мне на шею во всех возможных местах, как озабоченный подросток, а когда я уже готов согласиться быть с тобой, ты начинаешь ложиться чуть ли не под первого предложившего! ― Уилл кусает его живот и тут же зализывает место укуса, а Грелль от таких признаний распахивает удивленно глаза. ― Я уже почти выбросил тебя из головы, а ты пялишься на меня в душе и, черт возьми, дрочишь на меня! Это у меня взрыв установок! Грелль дергает связанными руками, желая обнять его, но галстук, как и завязанный узел, слишком крепкий. Уильям не замечает, что, откровенничая, невольно почти перенял его манеру говорить. Он смачивает слюной его анус и свой вновь стоящий член. ― Извини, смазки нет, ― но сожалением в голосе и не пахнет. Подставляет член к подготовленной дырочке. Грелль вновь дергается, но сейчас тело почти не подчиняется ему. Уильям держит его за разведенные ноги, практически прижимая их к груди. ― Тогда… тогда…зачем ты сбежал и игнорировал меня неделю? ― даже в этом положении Грелль задает вопросы. Ему кажется, что если сейчас забыться, то потом он не получит на них ответов. Уильям входит рывком до половины, замирает, давая Греллю привыкнуть, молчит, глядя в желто-зеленые глаза любовника. По его виску стекает капля пота, и Греллю хочется слизнуть ее. Он вообще-то любит ласкать своих партнеров, наблюдать, как они теряют голову от его прикосновений, а не лежать распластанным, привязанным. Но он расслабляется, впуская Уильяма дальше. Ведь подчиняться желаниям этого мужчины тоже сладко. Спирс двигается в Грелле и все же решает ответить: ― Потому что я не хотел быть вместе с главной шлюхой Управления. От такого заявления Грелль дергается еще больше, ему в голову приходит мысль, что связан он только для того, чтоб не расцарапать Уиллу лицо после таких вот слов. Своими брыканиями в этой позе он лишь подмахивает Уиллу, отчего они оба стонут, и Уильям убыстряет движения. ― Аах, а теперь ты хочешь быть с «главной шлюхой Управления»?! ― Грелль резко выдыхает после каждого слова. Он очень хочет коснуться ноющего члена. Неожиданно повторение определения, которое подобрал для него Уилл, сильно заводит Грелля. ― А теперь хочу. Но ты будешь только моей шлюхой! ― Видимо, Уильяму тоже по душе это словечко. Он наклоняется, почти полностью ложась на него, закидывая его ноги к себе на плечи. ― Хватит болтать, Грелль, ― накрывает его губы своими. Язык Уильяма совершенно по-свойски хозяйничает во рту Грелля, вторя толчкам бедер. В голове взрывается фейерверк ощущений. ― Повтори, повтори! ― вымаливает парень, как только Уилл дает его рту секундную передышку. ― Ты будешь только моей шлюхой. Еще никогда Грелль Сатклифф не терял сознание при оргазме.