***
Дети растут очень быстро. Казалось бы, только недавно два маленьких мальчика резвились друг с другом и с хохотом носились по коридорам родного дома, сшибая все на своем пути. А их родители, король и королева, с улыбкой наблюдали за двумя сорванцами, которые были еще очень далеки от семейных дел. Но время летело очень быстро, поэтому вскоре два мальчугана выросли в сильных и умных юношей, настоящих принцев своего государства. Старшему уже минул двадцать один год, в то время как младшему из братьев должно было вот-вот исполниться шестнадцать. Дворец кипел и бурлил, словно огромный котел, готовясь к Дню Рождения Саске. В коридорах, обычно пустовавших, можно было то и дело встретить снующую туда-сюда прислугу, выполняющую тысячу и одно поручение от старшего состава. Список гостей, грандиозный прием, кушанья и выпивка, подарки наследнику, украшение замка и многое-многое другое легло на плечи управляющего, который то и дело мелькал то там, то сям, пытаясь сделать как можно больше дел. Приготовление к балу шло полным ходом, под управлением лично королевы Микото, которая взвалила на свои хрупкие плечи не меньше дел, чем все остальные служащие. Фугаку же предстояло выполнить куда более важное дело, а именно — поговорить с Саске, чтобы ввести его в курс некоторых дел их семьи. Учихи — королевский род, правящий страной уже не один десяток лет. Основатель клана — Мадара Учиха, ставший первым королем — четко и ясно составил свод некоторых правил, которым были обязаны подчиняться все последующие поколения. Нарушить эти правила — значит навлечь на свою семью страшное проклятие, наложенное враждующим кланом Сенджу, члены которого изо всех сил пытались украсть у Учих законный престол. В каждом поколении находились люди, которые были готовы поспорить с некоторыми правилами или обязанностями, но старейшины, державшиеся при дворе, и более старшие члены клана должны были направлять этих безумцев на путь истинный и во что бы то не стало заставить их следовать написанным правилам. Таковы были законы в правящем клане Учиха. Каждый ребенок, рожденный королевой, с самого детства был знаком с большинством правил, прописанных в священном свитке. По сути, эти правила были довольно просты и заключались в сохранении чести — своей собственной и чести всего клана, в верности своей семье, твердости духа и многих других вещах, необходимых правителю. Но была еще часть правил, которые озвучивались наследникам по достижению ими шестнадцати лет. И в обязанность короля входило познакомить своего сына или дочь с этими правилами. И проследить, чтобы они были соблюдены. Саске мог узнать о каких-то "потаенных" правилах разве что из семейной библиотеки, где читал только фантастику или детективы, поэтому он не догадывался, зачем отец вызвал его в свой кабинет накануне его Дня Рождения. Разговор с королем уже заранее обещал быть серьезным, поэтому Саске испытал некоторую нервозность. — Отец, — Саске вошел в кабинет и замер возле двери, не решаясь сделать и пары шагов вовнутрь. — Саске, — Фугаку оторвался от документов и глазами указал на высокий стул, расположенный около его стола, — присаживайся. — Ты хотел поговорить. — Хотел, — важно кивнул король и обратил все внимание на сына, сидящего перед ним. Было видно, что Саске нервничает, поэтому Фугаку обнадеживающе, как ему казалось, улыбнулся, хотя для подростка этакая дружелюбная улыбка могла сойти за зловещий оскал. — Завтра тебе исполняется шестнадцать лет, и ввиду того, что ты вот-вот переступишь черту этого возраста, тебе необходимо узнать еще кое-что, касающееся нашего клана. — Разве я чего-то не знаю? — удивился Саске. — Ты знаком с основными положениями. Но Мадара записал еще некоторое количество правил, которые необходимо зачитать шестнадцатилетнему наследнику. — Итачи тоже знает об этом? Фугаку кинул на сына очень красноречивый взгляд. — Разумеется знает, — сухо ответил он. — Теперь пришло и твое время... Внезапно дверь открылась, запуская в комнату вихрь из прохладного воздуха. Саске вздрогнул от неожиданности, а вот отец даже бровью не повел. Наоборот, спокойно посмотрел на вошедшего и кивнул на скамейку позади своего массивного кресла. Саске постарался как можно более незаметно повернуть голову, чтобы взглянуть, кто мог так дерзко побеспокоить короля. На лавочку плавно опустился Итачи. — А ты что тут делаешь? — удивленно спросил младший. — Отец попросил меня присутствовать при разговоре, — сказал Итачи абсолютно безэмоциональным тоном. "Итачи будет прекрасным королем, — сказал однажды расчувствовавшийся Фугаку, — он ведь рожден для престола. Сильный, мудрый, бесстрастный — отличные личностные качества для будущего главы королевства". И Итачи действительно был таким. За одним маленьким исключением. Отец и подумать не мог, каким страстным на самом деле мог быть его старший сын. Как широко он мог улыбаться, как заливисто и громко мог раздаваться его смех, а глаза были блестящими и очень живыми, не такими как обычно. Все это он мог продемонстрировать лишь одному человеку — Саске. Но при отце он каждый раз держал маску хладнокровного наследника, не позволяя ни единой эмоции вырваться наружу. — Начнем, — оповестил король и открыл ящик своего стола, чтобы выудить оттуда длинный свернутый свиток. — Помни, Саске, — начал он, осторожно разворачивая искомый предмет, — что каждый пункт требует полного повиновения. — Да, отец. В свитке оказалось всего-навсего восемь пунктов. В изначальной же его версии их было пятьдесят три, поэтому Саске выдохнул, поняв, что ничего страшного его не ждет. Да, про женитьбу, про наследников, снова про честь, про потерю девственности... Так, стоп. — Что? — переспросил он, надеясь, что его обманывают собственные уши. — Я неясно выразился? — Мне не показалось? — глупо переспросил Саске, переводя взгляд с насупившегося отца на Итачи, лицо которого не выражало абсолютно ничего. Только побелевшие костяшки пальцев рук, которыми тот вцепился в свои домашние брюки, выдавали его смятение. — Восьмой пункт священного свитка Учих гласит: "Каждый наследник или наследница правящей ветви клана Учиха обязан/обязана потерять целомудрие с более старшим членом клана Учиха". Все верно. — Но почему? — Почему что? — веско спросил Фугаку. — Это же инцест, — выплюнул Саске. — Весь клан Учиха — это инцест. — Это мерзко! — поморщился подросток. — Я бы приказал выпороть тебя за такую дерзость по отношению к нашему клану, — глухо сказал король, — но ты мой сын, поэтому я прощу тебе подобное высказывание. — Вот уж спасибо, — издевательски протянул Саске, гневно сверкая черными глазами, в которых плескалось недоумение. — Хватит дерзить! — резко оборвал его не начавшуюся тираду отец. — Эти правила неприкосновенны, Саске, и тебе придется подчиниться — хочешь ты того или нет. — Итачи, — он обратился к молчаливому брату, — скажи что-нибудь. — Отец прав, Саске, — все так же сухо ответили ему. Итачи даже не взглянул в его сторону, сверля комнату за его плечом. Это раздражало. — Итачи следовал этим правилам. Этим правилам следовал я. Так же, как мой отец и мой дед. И ты просто щенок, возомнивший о себе слишком многое. Это твой долг перед нашим кланом. — Клан то, клан се! — выкрикнул Саске. — Как вы не понимаете, что это попросту глупо? Как слепые котята подчиняться правилам, которые написал полубезумный старик сто лет назад! Времена давно изменились, и все эти глупые традиции должны были остаться далеко в прошлом. Если мы и дальше будем держаться за пережитки прошлых лет, то клан так и будет стоять на месте, а все мы деградируем обратно в обезьян. Раздался звук пощечины. Саске отшатнулся назад, держась рукой за покрасневшее место, во все глаза глядя на отца, внешний вид которого говорил, как сильно он разгневан. — Еще одно слово, — прошипел он, грозной тенью нависая над сжавшимся подростком, — и я позабуду, что ты мой сын. Всегда помни, Саске, что ты не единственный и даже не лучший в своем роде, и я не буду терпеть все эти выходки с твоей стороны. Итачи, — рявкнул он, — расскажи Саске, зачем ты здесь. — Это сделаю я. — Ты? — вскрикнул Саске. — Итачи лучшая на то кандидатура, — уже более спокойно сказал Фугаку, усаживаясь обратно в кресло. — Твоя кузина Изуми уже замужем, и я не считаю нужным влезать в их брак с Шисуи. Вторая кузина — малышка Имо — еще совсем ребенок, а ждать девять лет, пока она достигнет нужного возраста, мы не можем. Теоретически, у нас есть еще один вариант, но даже мне он кажется недопустимым. — Почему брат? — словно не слыша, что происходит, отчаянно прошептал Саске. — Я, кажется, уже объяснил тебе, — раздраженно сказал Фугаку. — Итачи, — обратился он к своему старшему сыну, — сделайте это сегодня. — Брат, — Саске, будучи все еще не в силах смириться с неизбежным, жалобно позвал Итачи, — объясни же ему! — Отец прав, — понуро повторил свои прошлые слова Итачи. — Это наш долг. — Бери пример со своего старшего брата, — вклинился Фугаку. — И пойми, — более ласково сказал он, — я не желаю вам зла, и Мадара не хотел вредить будущим поколениям. Просто так нужно. А теперь идите. Итачи быстро встал с насиженного места и крепко схватил Саске за плечо, буквально утаскивая его за собой. Они шли молча. Саске никак не мог собраться с мыслями и сказать хоть что-нибудь, а лицо брата снова не выражало абсолютно ничего, и его мысли так и оставались потемками. В гробовом, таком непривычном для них, молчании, они дошли до комнаты Итачи, которая располагалась ближе к кабинету отца. — Приходи ко мне ночью, — вымолвил он и скрылся за дверью.***
— Это неправильно, — упрямо повторил Саске. Итачи, который сидел рядом с ним на кровати в его комнате, молча закатил глаза. — Абсурдно. — Да кто тебе такое внушил? — недоуменно спросил он, поворачивая голову, чтобы видеть лицо братика. Тот сидел, нахмурившись, и сверлил взглядом пол под ногами. — Церковь осуждает инцест. — Учихи никогда не были слишком религиозными людьми. Тебе ли не знать об этом, брат. — Это не отменяет греховности и порочности этой затеи. — Да ну? — усмехнулся Итачи. — Ты никогда не проявлял интереса к церкви. Удобно прикрываться религией, когда нет другого выхода. — Отстань, — огрызнулся Саске. — Еще слово и я подумаю, что ты сам желаешь этой близости. Итачи ответил спустя пару долгих мгновений: — Если мои личные желания будут разниться с волей клана, то я никогда не выпущу их наружу. И не позволю тебе сделать этого. — Неужели ты веришь в то дурацкое проклятие? — Возможно, — уклончиво ответил старший, — но не в нем дело. Ты Учиха, и я Учиха, поэтому давай просто сделаем это. Приказ отца не поддается оспорению, и ты это знаешь. — Знаю, — понуро пробормотал Саске. Итачи осторожно, чтобы не спугнуть, положил свою руку на плечо брата и, наклонившись к самому его уху, тихо сказал: — Я не сделаю тебе больно. — Брат, я не боли боюсь, — с какой-то потаенной горечью отозвался Саске, но, тем не менее, не отодвинулся от прикосновения, чуть более интимного, чем обычно. — Что тебя гложет? Несмотря на то, что мы обязаны исполнить эту старую традицию, ты все еще мой брат, а я — твой, поэтому ты можешь все рассказать мне. — Наши отношения, — глухо протянул подросток, — они ведь не останутся прежними. — Почему нет? — Итачи, ты сейчас серьезно? — удивленно воскликнул Саске. — Я просто не смогу воспринимать тебя как брата больше, ты это понимаешь?! Итачи невесело усмехнулся и положил голову на плечо брату. Саске был напряжен, но все еще послушно терпел нарушение личных границ. Тем более, совсем скоро они зайдут куда дальше. — Тогда я сделаю все, чтобы стать в твоих глазах самым лучшим братом, — твердо ответил Итачи, и его большая сильная ладонь накрыла сжатый кулак Саске, этим простым жестом выражая немую поддержку. — Когда тебе было шестнадцать и ты ушел от меня... ты уходил к кому-то? — сглотнул Саске. Итачи выдержал секундную паузу. — Да. — Кто? — Это совершенно не важно сейчас. Саске, мы все равно сделаем это. В твоих интересах расслабиться и полностью доверять мне. — Итачи... — глухо позвал он. В горле стоял постыдный ком. — М? — Просто пообещай мне, что мы забудем об этой ночи. — Обещаю. Саске осторожно отстранил Итачи от себя и проследовал к комоду, на котором горели две одинокие свечки. Юноша затушил их, и комната погрузилась во мрак. — Если тебе так удобнее, — спокойно сказал Итачи. Саске замер возле кровати, не зная, как подступиться к брату. Благо, что его лицо не бросалось в глаза так очевидно, и можно было ненадолго забыть, с кем именно он разделит свою первую ночь. Хотя, было сложно закрыть глаза на очевидное, ведь все вокруг буквально кричало о том, что его сейчас поимеет старший брат. Обстановка, температура, запах, чертов силуэт на кровати — ничто не давало ему повода забыть, с кем он находится. Подросток смущенно уставился в пол, надеясь, что Итачи сделает первый шаг. — Иди ко мне, — позвал старший и приглашающе раздвинул ноги, вынуждая Саске устроиться между них. Итачи мог слышать громкое дыхание брата, которое вырывалось из его груди через раз, что показывало, насколько сильно он волнуется. — Расслабься, — успокаивающе, как ему казалось, сказал Итачи. — Легко сказать, — тихо прошелестели в ответ, но старший Учиха почувствовал, что напряженное тело брата стало чуть более расслабленным. Руки мужчины скользнули вверх по спине брата, легкими дразнящими прикосновениями проходясь от копчика до загривка, пересчитывая каждый шейный позвонок на своем пути. Саске выдохнул и попытался отодвинуться, но был остановлен ногами и руками брата, которыми тот вцепился в него. Сильные и властные руки Итачи огладили бока, а коротко подстриженные ногти царапнули нежную кожу. Прикосновение ощущалось необычайно остро, хотя на Саске все еще была рубашка. — Сними, — тихо попросил Итачи, и Саске ничего не оставалось, кроме как повиноваться. Ненужная тряпка отлетела на пол, и младший из братьев предстал пред своим будущим любовником обнаженным по пояс. Несмотря на то, что в комнате было темно, глаза Итачи, привыкшие к сумраку, смогли разглядеть багряный румянец, заливший щечки брата. — У тебя красивое тело, — тихо, чтобы не портить магию момента, чудом установившегося между ними, сказал Итачи, — ты не должен его стесняться. — Я и не стесняюсь, — показательно раздраженно выдохнул Саске, борясь с желанием сцепить руки на груди, чтобы взгляд Итачи не пожирал его тело так откровенно. К счастью, он был слишком смущен и взволнован, чтобы разглядеть во внимательном взгляде брата самый настоящий голод. Итачи был похож на дикого зверя, хищника, углядевшего желанную добычу. И хищник не собирался сдерживаться. Он хотел сполна насладиться телом, которое вожделел. Рука Итачи коснулась правого соска, и Саске зашипел: то ли от неожиданности этого прикосновения, то ли от внезапной вспышки удовольствия, пронзившей его неискушенное тело. Итачи удовлетворенно улыбнулся и с еще большим нажимом провел по затвердевшему бугорку, вынуждая брата дрожать в его вынужденных объятиях. — Итачи, — проскулил Саске, и тот понял, что это высказывание было явно риторическим. Хотя, оно больше походило на стон, чем на какую-то самостоятельную реплику. Итачи гладил и пощипывал его соски, которые были очаровательно твердыми и жаждали получить ласку немного другого вида. Он смочил губы языком и коснулся левого соска. Саске подпрыгнул в крепком захвате, и его голова запрокинулась, открывая брату прелестный обзор на тонкую шейку с прозрачными бисеринками терпкого пота. Итачи решил, что непременно оставит на ней свои багряные отметки, но чуть позже, когда вдоволь насладится упругой розовой плотью, которую он жадно ласкал губами. Саске, кажется, уже стало все равно, и его грудь тяжело вздымалась в такт прерывистому дыханию, а правая рука запуталась в темных волосах брата, прижимая его ближе к себе. Итачи втянул сосок в рот, параллельно с этим выкручивая другой, который остался без внимания. — Ахх! — а вот и первые стоны. — Будет удобнее, если ты ляжешь, — быстро проговорил Итачи, легонько отодвигая от себя полувозбужденного братишку. Саске без лишних пререканий взобрался на постель и лег на спину, кидая на Итачи вопросительный взгляд. Тот не заставил себя долго ждать, и мгновенно оказался между разведенных ног, чувствуя, что брат действительно получает удовольствие от их связи. Собственный член стоял с тех пор, как Саске скинул с себя рубашку, и Итачи оставалось лишь благодарить всех богов за то, что ему удалось возбудить Саске, иначе это должно было бы трактоваться как изнасилование. А причинять вред обожаемому младшему братику очень не хотелось. Наоборот, хотелось подарить ему всю любовь, на которую только могло быть способно его сердце: затискать очаровательный комочек счастья, зацеловать до звезд перед глазами и заставить стонать, так, чтобы Саске раз за разом терял голову в его руках. Итачи не мог объяснить себе, откуда в его голове такие порочные мысли по отношению к родному младшему брату. Он только знал, что эти "неправильные" мыслишки терзают его уже очень давно, и он намерен хорошо постараться, чтобы их первая ночь не стала последней. Итачи подарил последний ласковый поцелуй розовым холмикам и поднялся выше, нацеливаясь на белую фарфоровую шейку. Он несильно прикусил нежную кожу, и, судя, по судорожному вздоху Саске, этот жест явно не прошел зря. Итачи принялся покрывать влажными поцелуями всю поверхность сладкой шеи брата, выбирая из груди того все больше и больше сладостных вздохов. Он все-таки решил не причинять дискомфорт лишними укусами, поэтому, словно сорвавшийся, целовал и облизывал приглашающе откинутую шею. Вдоволь наигравшись с нежной кожей, Итачи опустил свои руки вниз, чтобы избавить брата от последних элементов одежды. Шелковые брюки полетели прочь, и спустя секунду он смог увидеть возбужденный член Саске. Влажная налитая головка блестела в полумраке комнаты, и Итачи тяжело сглотнул, справляясь с собственным вожделением. По стволу уже размазалось немного предэякулята, показывая, что Саске, его милый маленький Саске, возбужден и желает его не меньше. Руки подростка метнулись к паху, чтобы стыдливо прикрыться, но Итачи с легкостью перехватил их, удерживая запястья брата и жадным взглядом прослеживая каждую венку на вставшем достоинстве Саске. — Как прекрасен, — не понимая, что говорит, прошептал Итачи. — Итачи! — всхлипнул Саске, и этот вздох выражал его явную заинтересованность в происходящем. Бедра черноволосого мальчика взметнулись вверх, и Итачи понял, что его маленький братик сгорает от нетерпения. — Итачи, — повторил он своим дрожащим голоском. — Что, мой маленький? — Я хочу... чтобы ты тоже разделся, — Саске зажмурился, не решаясь взглянуть в глаза брату. Черт, как же это было пошло. — Вот как, — мягко сказал тот и потянул за завязки своего ночного халата, — тогда я не могу отказать тебе. Саске распахнул шальные от возбуждения глаза, когда понял, что Итачи предстал пред ним полностью обнаженным. Как же он был красив... как же ему хотелось вечно смотреть на такого близкого и доступного брата, который был абсолютно обнажен перед ним: телом и душой. Но больше молчаливого созерцания ему хотелось лишь одного — прикоснуться к своему богу, провести рукой по совершенному телу, услышать от брата стоны наслаждения. Да гори оно все синим пламенем! Саске дернулся, высвобождаясь из-под Итачи, и в тот же миг поменял их позиции. Теперь он нависал над удивленным братом. — Я сверху, — усмехнулся он. — Саске... — удивленно проговорил Итачи, с предвкушением ожидая, что же маленький брат будет делать дальше. Шаловливые руки младшего принялись поглаживать подтянутый живот любовника, изредка, будто бы случайно, задевая паховую область. Итачи сжал зубы, и по его раскрасневшемуся лицу было видно, что он сам едва сдерживает стоны. Руки Саске в последний раз пробежались по кубикам пресса, прежде чем сползти вниз. — Твою мать, — то ли выругался, то ли простонал Итачи. А член у братика оказался что надо. Дюймов восемь, а то и все девять. Саске обхватил рукой напряженный ствол и провел вверх-вниз, из-под полуопущенных ресниц наблюдая за реакцией брата. Итачи откинул голову назад и впервые за эту ночь простонал, отдавая себя на волю этим проворным рукам. — Саске, — кое-как смог вымолвить он, приподнимая голову и встречаясь с такими же безумными глазами брата. — Что? — Сильнее, — выдохнул Учиха и снова откинулся назад. Рука на члене ускорилась, и Итачи оставалось лишь дивиться неожиданному повороту событий. Мало того, что Саске завелся в его руках, когда Итачи, по сути, не сделал ничего толком, так он еще и взял всю инициативу на себя. Вроде как, Итачи должен сегодня ублажать Саске, а не наоборот. Если так пойдет и дальше, то маленький бесстыдник не упустит возможности взять его, а ведущая роль должна оставаться за Итачи. Поэтому, как бы не были приятны откровенные прикосновения к возбужденному органу, Итачи нашел в себе силы отдернуть руку Саске и вновь поменяться с ним местами. — Теперь я сверху, — усмехнулся Итачи. Он на пару секунд отстранился от задыхающегося брата, лишь для того, чтобы взять кувшин с маслом, который столь любезно оставили им. Глядя на то, как Итачи тщательно наносит масло на свои длинные пальцы, Саске ощутил очередную волну возбуждения. Он как можно шире расставил ноги и призывно глянул на брата, закусив нижнюю губку. — Расслабься, — попросил Итачи, и Саске почувствовал, как смазанный палец брата уперся в сжатое колечко мышц. Первый, обильно смазанный палец вошел внутрь без особого труда. Итачи мягко протолкнул его до самого конца и замер, давая Саске время, чтобы немного привыкнуть к необычному ощущению. В целом, это оказалось не так плохо, и по мере того, как палец стал двигаться в его теле, Саске понял, что ему, в общем-то, нравится. Он поощрил действия Итачи одобрительным стоном, поэтому тот добавил второй палец. Это было уже более неприятно, но все еще не ужасно. Чувство наполненности показалось Саске странным, но он не смог сдержать стона, когда терзающие его пальцы начали быстро входить-выходить из его тела, даря невиданное ранее наслаждение. А когда они задели какую-то точку внутри него, тело младшего выгнулось дугой на кровати, и он заголосил, до синяков вцепляясь в плечи Итачи. — Еще, брат, здесь! — выкрикнул он, пытаясь самостоятельно насадиться на ласкающие пальцы. Это было приятно. Просто до одури хорошо, поэтому Саске потерял всякий стыд, начиная стонать в голос и метаться по кровати в приступе небывалого наслаждения. — Давай уже, — прохрипел он, заглядывая в глаза брату. Итачи, которого стоны младшего брата уже почти довели до предобморочного состояния, быстро кивнул и вытащил пальцы. Саске издал протестующее мычание, ощущая непривычную пустоту. — Потерпи, родной, — словно в бреду зашептал Итачи, нанося скользкое масло по всей длине своего члена, хотя его естественной смазки вполне могло бы хватить: так много ее было, так сильно Итачи был возбужден. — Сейчас я сделаю это, — сказал он, и Саске почувствовал, как смазанная маслом головка ткнулась в припухшее колечко. Саске молча кивнул и скрестил ноги на его пояснице. Итачи толкнулся внутрь одним плавным движением, входя больше чем на половину. — Черт, — поморщился Саске. Член был больше двух пальцев, и он не чувствовал пока ничего, кроме дискомфорта. Но он знал, стоит мышечным стенкам немного привыкнуть к растянутому состоянию, он получит такой кайф, какой не испытывал еще никогда в жизни. И Итачи ему с этим поможет. Первый толчок прошел под аккомпанемент тяжелого вздоха Саске, но на пятом боль отступила, и он уже вошел во вкус. Итачи снова попал по простате, поэтому в комнате раздался восхищенный вскрик младшего, который наверняка был слышен далеко за пределами этих стен. Итачи размашисто двигался, трахая метавшееся в агонии тело брата, и вскоре Саске услышал самые постыдные звуки в его жизни. Плоть ударялась о плоть, и оба Учихи, забыв обо всем, стонали, отдаваясь на волю чистому наслаждению. Крупная головка раз за разом проходилась по чувствительному месту внутри, вынуждая Саске срываться на хрипы, цепляясь за руки Итачи, притягивая его ближе к себе. — Чертовски узкий, — прохрипел старший, будто в действительности он мог быть не. — Брат, еще! — простонал Саске, до крови прикусывая нижнюю губу в порыве страсти. Его ногти оставляли багровые полосы на руках Итачи, но им не было до этого никакого дела. Совершенно. Они оба были близки к своему финалу, поэтому Итачи хватило еще трех резких толчков в дурманящую тесноту, чтобы излиться прямо вовнутрь, обессиленно падая на тяжело дышавшего Саске. Итачи кожей живота отчетливо чувствовал его сперму, выплеснувшуюся на сокращающийся живот. — Саске, — его рот устроился напротив уха брата, и он быстро зашептал тому самые важные слова, — я обещал тебе, что мы позабудем об этой ночи. Я соврал, Саске. Это может быть отвратительно для тебя, но ты, мой маленький брат, уже давно волнуешь мое сознание совсем не по-братски. Единожды испробовав столь сладкий дурман, я уже не смог от тебя отказаться. — Брат, — пораженно выдохнул младший. — Это ужасно, — хмыкнул Итачи, — ты считаешь именно так. Но знай, какое бы решение ты не принял, я всегда буду любить тебя. В тишине, воцарившейся в комнате, было слышно, как громко стучит сердце младшего. — Итачи, — его голос дрогнул, а на устах его гуляла какая-то странная улыбка, — я тоже соврал тебе. — О чем это ты? — Мне вовсе не противно и не отвратительно. Даже наоборот. Я боялся своих чувств и желаний, а когда отец озвучил мне это самое правило, то я был шокирован — что бы сказал ты, как бы отреагировал на такое? Я думал, что ты просто исполняешь волю клана, и даже предположить не мог, что обязанности совпали с твоими желаниями. Мне казалось, что ты отвернешься от меня. — Глупый Саске, — тепло улыбнулся Итачи, зарываясь носом в черноволосую макушку, — разве не я с самого детства твержу тебе, что ты не должен ничего от меня скрывать? Даже если бы я не разделял твоих чувств, я бы никогда не отвернулся от тебя. Потому что ты мой младший брат — самое дорогое, что есть у меня. — Итачи, — счастливо улыбнулся Саске, устраиваясь поудобнее в теплых объятиях, — я тоже люблю тебя. И сейчас были совершенно неважны никакие правила, клан, отец, мать, Мадара и сам Господь Бог. Мир замкнулся на двух людях, которые по воле судьбы оказались родными братьями. Знали бы Учихи, что сам Мадара написал это правило, сходя с ума по своему родному брату. Но это были личные дела правящей династии Учих.