Чайка

Нога практически соскользнула с перил. Ботинок скрипнул, смахнул в реку заледеневший снег, и тот сразу исчез в темноте воды. Мужские руки подхватили корпус. «Я чайка, блять! Эй, слышите! Да что ты мне рот…» И рот действительно заткнула ладонь, пахнущая вином и сигаретами. Бутылка звякнула и окрасила асфальт в темно-бурый — о ней совсем забыли. Ругань перемешивалась со смехом, превращая звуки в лепет. Три человека — двое парней и мужественного вида девушка — трепали друг друга за воротники осенних курток. Девушка закурила, махнув головой, дабы забросить назад непослушную челку. «Я имею право перебрать?» — спрашивала она у парней, а те хватали за рукава, стучали по вискам. «Да мне похуй на них». Речь шла о людях, которые могли быть свидетелями данной сцены. И они действительно обращали внимание. — Алкаши… — выдохнул водитель. — Столько развелось, хоть отстреливай. — Что же вы так жестоко, Владимир. Они такие же люди, как и мы с вами. — Да нелюди они. На заднем сидении автомобиля сидела блондинка в черном пальто и красном палантине. Ярко-красные губы. Прядь регулярно вылетала на лоб, и ее приходилось заправлять за ухо. Читать было неудобно — на коленях лежал посвященный моде журнал. Блондинка прищурилась, провожая взглядом «алкашей». Качнула головой и вернулась к чтению. Смочила слюной палец и перевернула страницу. — Долго еще ехать? — Пробки, Рената Муратовна. Взгляд серо-голубых глаз остановился на однословной надписи в половину разворота, под которой было фото обиженного на весь свет подростка. Нахмуренные брови, челка на пол-лица, а в глазах вызов. И как «оно» здесь очутилось? С каких сбежало страниц? — Владимир, а вы знаете, кто такая Земфира? — Да кто ее не знает? — рассмеялся мужчина. — Я, например. — Как? Вы не слышали «А я девочка с плеером»? — Ах, так это она поет. — Красный ноготь впился в изображение. — Заедем в музыкальный магазин? — Диск купить хотите? — Непростые дни, Владимир. Почему бы не успокоить себя качественной музыкой? — Понравилось все-таки? — То, что я слышала, было… отличающимся от всего, так скажем. — Успокоить… Да у нее каждая песня, как атомный взрыв. — Не думала, что вы настолько увлекаетесь музыкой. — Владимир, сорок лет, фанат творчества Земфиры. Смешно? — Я не собираюсь становиться фанатом. От фанатов не было отбоя. Кто из элиты, кто чуть меньше рангом. Но результат один — усталость и звон в ушах. Забившись в угол, Земфира опрокидывала стопку за стопкой. Лицо скрывала кепка. Мимо проплывали воздушные шарики лиц, и один из шариков почему-то казался знакомым. Путаясь в мыслях, Земфира по зигзагообразной траектории метнулась к выходу. «Эй, ты почему не отвечаешь на звонки?» над самым ухом заставило вздрогнуть. «Ты не помнишь? Мы же встречаемся». Земфира округлила глаза и обернулась. Схватив мимо проходившую девушку за руку, указала на нее пальцем. «Сейчас я встречаюсь с ней» стало неожиданностью и для незнакомки, и для «шарика». — И сколько вы встречаетесь? — Пару недель, — хмыкнула певица и повернулась к незнакомке. — Да? — Я не считала, — подыграла та. — Так ты встречалась со мной и с ней одновременно?! — А что в этом плохого? — Я ее не виню. — Незнакомка кашлянула, почувствовав, как рука легла ей на талию. — Ты сука! — «Шарик» махнул длинной рыжеватой шевелюрой и, показав «фак» обеим, поплыл к выходу. — Я даже не помню, как ее зовут. — Земфира подняла взгляд на спасительницу. — Нагло, да? — В вашем стиле. — Та улыбнулась. — Видеть никого не хочу. — Уходите? — Спасаюсь. Взяв куртку, певица обернулась и застыла с занесенным указательным пальцем. Ее шатало, а челка наряду с кепкой закрывали практически весь обзор. Можно было удивиться, как она вообще что-то видит. Незнакомка приподняла брови, ожидая реплики. — Как вас там? Я не спросила. — А это важно? — Могли бы созвониться. Хотя… Земфира качнулась, согнув колени, и хмыкнула. — Хотя прощайте. — Прощайте. Дверь захлопнулась. Незнакомка залезла в сумочку и достала розоватого цвета диск. Помимо него, там лежали еще два и журнал, с загнутой страничкой. Палец нырнул в толщу глянцевых страниц и открыл загнутый наспех лист. Вчитываясь в строки, мысли пытались сопоставить прочитанное с образом человека, который попался ей в тот день. На столике лежала невысокая стопка дисков, так и маня их послушать. Рената прикрыла рот ладонью и вздохнула. Открытый журнал, и ворох сценарных страниц рядом — на широкой кровати с шелковым покрывалом. Мужской голос вывел из задумчивости: «Ты дома?». Журнал брошен на стол, диски — в сумку, сценарий — на колени. Тяжелые ладони легли на хрупкие плечи в невесомом халатике, нос нырнул в пушистую макушку. «Предложение? Все, что хочешь, дорогая». Рената обернулась, положив ладонь на ладонь мужа. «Почему именно она?» Руки метнулись в воздух, доказывая мыслимое и немыслимое. Одно ясно — это необходимо, а иначе — смерть всей затее. «Хорошо, хорошо». «Да, спит», — кивнула отяжелевшая после вина голова. «Ты прекрасна», — и губы припали к обнаженной шее. Царапая шею изломанными ногтями, Земфира корчилась на полу и билась затылком. Колени — выглядывающие из рваных джинсов — то сгибались, то разгибались. «Плохо, плохо…» — шептали сухие губы. Глаза пугающе закатывались. «Я же могу перебрать…» — оправдывалась она, с трудом ворочая язык. Дверь заперта. Телефон выключен. Ее никто не найдет, если она умрет. Кашель, потоки чужих бесед, пелена дыма. Рената смотрела в зеленые глаза под вечно нахмуренными бровями и улыбалась. Глаза смущались — узнали ее и ту затею с новой подружкой. Голова кивала, иногда, опять же со смущением, улыбалась в ответ. Рената стучала мизинцем по губам, слушая сбивчивые речи: «Совсем новое… Я никогда такое не делала… Не знаю «кухни»…» Красные губы выпустили в пространство туманную струю и «Вы будущая мировая звезда». Звезда стояла на сцене, направив взгляд в толпу зрителей. Сплошная масса из лиц и любящих сердец. Рванула руки вверх, и масса оглушительно заревела. «Спа-си-бо!» — скандировали самые преданные, знающие, что она может выйти и на третий бис. Но звезда не вышла — от последнего звонка колотилось сердце и горела голова. Минуя все и вся, направилась в отель. А в отеле любимые губы, руки, вздохи, улыбки — весь вечер и всю ночь. — Я так соскучилась. Обними и не отпускай. — Как спектакль? Все хорошо? — Не спрашивай. У тебя нос холодный. — Я же с улицы. Сумка свалилась на пол. Из отделения выпала испещренная пометками программка персикового цвета. «Свидетель». «Обвинение». И чайка. Махнула двумя белыми штрихами.