Темнота постепенно отступает, и сознание влечет за собой тяжесть в груди, словно сверху что-то лежит. Вдохи сильно царапают горло. Мысли тонут в густом тумане, но и он постепенно рассеивается, позволяя зацепиться за последние воспоминания. Теплое дыхание на холодной щеке, сильные руки, растирающие скованные холодом мышцы. Еще до того, как открыть глаза, Эрен заходится в кашле и кривится, потому что от этого сильно болит грудная клетка. Кашель громкий и сухой, как у старика со стажем курения с младенчества.
— Эрен, тише-тише. Дыши, — мягко уговаривает голос сестры.
Ее нежные пальцы сжимают руку, и Эрен чувствует теплый поцелуй на своей коже. Он медленно открывает глаза и мутным взглядом обводит помещение. Светлая больничная палата с маленьким телевизором на стене. Две кружки на столе, небольшая кушетка и кресло, в котором сидит Микаса, вглядываясь в глаза своего брата.
— Ты понимаешь, где находишься?
— В больнице… — снова кашляет и хрипит, — … полагаю.
— Как ты себя чувствуешь?
В ее голосе столько заботы и жалости. Хочется вскрыться от того, что это именно он заставил ее так переживать. Точно. Он же упал в колодец. Этот эпизод его жизни точно самый страшный. Ужасно страшно находиться на грани жизни и смерти. Эрен отлично помнит, что в самом конце перед тем, как Леви вытянул его наверх, он смирился с тем, что умрет.
— Пока сложно сказать, — честно отвечает он и переводит взгляд на свою загипсованную ногу. — Я думал, при открытых переломах вставляют… эти…
— Спицы. Тебе очень повезло, смещения не было, операция прошла легко и успешно. И ты очень быстро встанешь на ноги.
— Здорово… — на выдохе соглашается Эрен и наконец-то осмысленно и четко смотрит на Микасу, прижимающую его ладонь к своей щеке. — Я так рад, что ты здесь. Долго я был без сознания?
— У тебя был жар… Ты иногда приходил в себя, но вряд ли помнишь. Ты бредил. — Ее брови болезненно надламываются от неприятных воспоминаний. — Два дня прошло. Ты первый раз нормально разговариваешь.
— Вот черт… — несмотря на все произошедшее, он чуть посмеивается сам над собой и снова заходится в кашле.
— Вот, попей, — Микаса помогает сделать пару маленьких глотков приятно теплой воды.
Но даже она как будто пощипывает нежные стенки горла. Крайне сомнительно, что теперь когда-нибудь ему в голову придет выпить что-нибудь холодное. Теперь, как и Леви, он будет постоянно пить горячий чай. Будет ли иронией судьбы, если теперь именно его придется лечить от появившихся фобий? Чтобы понять, как относится к этому, Эрен прикрывает глаза и представляет себя в уютном студенческом баре с запотевшим бокалом пива. Да нет, все нормально. Он и сейчас бы убил за стаканчик хмельного взамен болеутоляющих.
— А где Леви?
— На работе. — Микаса аккуратно возвращает кружку на стол. — Мы сменяли друг друга, чтобы ты не пришел в себя в одиночестве. Я была с тобой днем, а он ночью.
— Он… — Эрен недоверчиво смотрит на сестру. — Он ночевал тут?
Повернув голову, он снова смотрит на небольшую кушетку и теперь замечает на ней аккуратно сложенный плед из их квартиры и подушку сверху.
— Ночевал, — подтверждает кивком и лезет в карман. — Кстати, чуть не забыла, я же обещала позвонить ему, когда ты проснешься. Погоди.
Она начинает вызов, и Эрен видит, что номер телефона Леви у нее теперь записан. Надо же, успели подружиться на почве идиотизма и травматизма близкого для них человека. Горло царапает снова, он начинает кашлять и не успевает сказать, чтобы Мика лучше скинула ему СМС, ведь на работе он не слышит телефон. Однако трубку снимают почти сразу.
— Да, проснулся, — сразу соглашается она с вопросом, который явно прозвучал, и протягивает телефон.
— Привет, — хрипло с теплой улыбкой говорит Эрен.
— Привет, — отвечает любимый голос. — Как ты чувствуешь себя?
— Вроде, нормально.
После приглушенного звука раздается рев мотора и что-то очень похожее на мат через ладонь, которая зажимает динамик. Скрежет машин и остальной шум отдаляются, и Эрен слушает это с легкой улыбкой в ожидании, когда снова заговорит Леви.
— Прости, конвейер запустили. Так как ты?
— Нормально, — отвечает чуть хрипло. — Горло дерет немного.
— Неудивительно. Я сейчас закончу, предупрежу Эрвина и приеду к тебе.
Густые брови быстро подскакивают вверх и путаются в не менее густой, чуть сальной челке. Как бы сильно ни хотелось его увидеть, но все же это обещание, как минимум, странное. Эрен невольно удивленно открывает рот, но решает, что не будет уточнять. Не сейчас. Правило про мышку и норку еще никто не отменял.
— Хорошо, я жду тебя, — улыбается он и передает телефон.
— Все нормально? — увидев растерянность брата, спрашивает Микаса.
— Да… Просто Леви сказал, что приедет сейчас.
— И что? Это плохо?
— Нет, конечно. Это хорошо… Просто раньше он говорил, что не может уйти со смены до вечернего сигнала. А тут вдруг отпрашивается…
— Ну, думаю, когда твой молодой человек в больнице — это особый повод.
— Может, и так.
Микаса помогает устроиться в полусидячее положение и выпить еще немного воды. Голод пока не ощущается. Легкие от переохлаждения болят, поэтому Эрен часто заходится приступами сухого кашля. А ведь Леви как-то упоминал, что чужой кашель его раздражает, и это волнует. Совсем не хочется быть постоянным раздражителем для своей и так не самой уравновешенной пары. Говорить много не получается, не хватает дыхания, и он ограничивается короткими фразами. Медсестра проводит осмотр, измеряет температуру и снова оставляет их наедине. Микаса рассказывает о том, как ей позвонили в тот день и как быстро она приехала. Что увидела тогда, и как они договаривались с Леви. Их отношения все-таки крайне опрометчиво называть дружескими. Зато они смогли договориться. Скорее, вынужденное сотрудничество или временный пакт о ненападении, как у зверей на водопое.
Леви приезжает довольно быстро. Сердце почему-то приятно екает и бьется вдвое быстрее. Ощущение, как на первом свидании. Волнение, радость и совсем легкий страх не понравиться объекту своего обожания из-за больного вида. Волосы грязные и лохматые, под глазами синяки, кожа нездорово бледного цвета и слабые руки с двумя перебинтованными пальцами, которые остались без ногтей. Но едва заметная улыбка на тонких губах счастливая, а взгляд ласковый. Леви убирает волосы со лба и касается его долгим поцелуем теплыми губами.
— В губы я тебя целовать не буду, ты два дня зубы не чистил.
— Не возражаю, — хрипло соглашается Эрен и снова кашляет в свой локоть.
— Не буду вам мешать. — Микаса поднимается со своего места. — Ты останешься на ночь?
— Не знаю, посмотрим. Он все-таки уже не в бреду. Температуру измеряли?
— Да. Немного повышена, но не критично.
— Хорошо.
— До завтра, Эрен. — Сестра коротко целует в щеку и выходит из палаты. — Пока, Леви.
— Пока, — отзывается он и занимает ее место рядом с кроватью, правда, придвигает кресло ближе. — Ну, а теперь подробно.
— Что? — непонимающе снова вскидывает брови Эрен.
— Ты погнался за белым кроликом с часами или просто раньше никогда не видел колодцев и решил проверить, что там?
— А-а… — тянет он и пытается засмеяться, но первый же приступ боли в легких вызывает удушливый кашель.
— Тебе плохо?
— Нет… — снова откашливает, намеренно отворачиваясь в сторону. — Просто смеяться больно… Я… Мне позвонили, но связь была ужасная, и я решил, что если буду идти только в одном направлении, ничего плохого не случится. Увидел колодец, подумал, что на открытой местности будет лучше ловить… — Воспоминания о холодной кладке буквально ощущаются на ладонях. — Там как раз от тебя смс-ка пришла. — Он бросает взгляд на спокойное лицо и чувствует, что холодное ощущение на ладони пропадает, потому что Леви мягко касается руки. — С курсов тоже ответили, но девушка занята оказалась, сказала, что перезвонит. Ну, я стал ждать и… Короче, я кричал в колодец, чтобы послушать эхо. Оперся об него, и дурацкая стена обвалилась вниз… Прости, что заставил волноваться и пройти через это.
Тонкая бровь ровно на секунду дергается вверх. Это стандартное выражение лица, когда Эрен несет чушь или ведет себя как ребенок. Но вместо этого Леви только берет его руку в свои две, согревая.
— Главное, что ты жив.
— Леви… — хрипит он с благодарной улыбкой. — А ты можешь сказать это снова?
— Сказать что?
— Ты знаешь, — он не может перестать улыбаться. Особенно когда тот улыбается в ответ и крепче сжимает руку.
— Я люблю тебя.
Вот что такое бабочки в животе. Удивительно приятное чувство. Очень правильное, органичное, теплое. Оно легко разгоняет весь тот холод, принесенный из затхлого колодца.
— Я тоже люблю тебя.
— Я знаю.
— Когда ты заберешь меня домой?
— Как только твоему здоровью ничего не будет угрожать.
Леви ложится рядом, и вместе они проводят несколько приятных часов. Их руки постоянно гладят друг друга, дыхания переплетаются. Леви целует его снова и снова, но упорно обходит губы, как и обещал. А еще обещает, что завтра привезет зубную щетку, чтобы больше не довольствоваться этими целомудренными поцелуями вместо страстных, которые требуются им обоим.
Но время совершенно безжалостно, и вечер приходит слишком быстро. Эрен пытается уговорить Леви снова остаться на ночь, но его аргументы весомее, ведь уже двое суток он нормально не спал. Особенно учитывая состояние его психики. Вынужденно они прощаются на сегодня.
Микаса проводит с ним каждый день. Они вместе смотрят фильмы, говорят о разном, смеются. Без разрешения врачей и Леви она даже приносит ему пару кусков пиццы, а потом долго проветривает палату, открыв окно, хоть и уговаривает брата поверить в то, что у его любовника не может быть нюха, как у ищейки. А каждый вечер приходит Леви на пару часов. Они целуются, как подростки, обнимаются и тоже говорят. О том, например, что он охамел есть пиццу, пока болеет, и дома ему за это влетит. Больше о колодце они не вспоминают. Эрену даже кажется в какой-то момент, что эту тему они обходят намеренно, потому что и о походе отзывы такие, словно это было пару лет назад и не имело никакого значения.
Температура перестает мучить тело, хрипы почти сходят на нет, восстанавливается привычно смуглый цвет лица. Нога беспокоит только тем, что постоянно чешется, а ее заживление, по словам врачей, идет просто прекрасно. Ему обещают, что очень скоро он будет бегать. Поэтому, к счастью Эрена, уже через неделю его выписывают для домашнего покоя.
— Так Микаса остается у нас? — интересуется он, когда Леви помогает ему сесть в кресло-коляску, любезно предоставляемую больницей для пациентов, которые не могут добраться до выхода на своих двоих.
— Сказала, что на пару дней, пока ты не привыкнешь перемещаться на костылях.
— И ты не против?
— А куда мне деваться? Не выставлять же ее из дома. Она хочет помочь.
Удивительного все больше и больше, но Эрен снова решает не заострять внимания, чтобы не смущать Леви. Или чтобы он сам не задумался над тем, как для него это нехарактерно, и не передумал. Наверное, Микаса просто права, и это особый случай. Ситуация, когда иначе поступить не получится, как бы ни хотелось.
— Слушай, а ведь мой телефон утонул, да?
— Видимо, да. В твоей одежде его не было.
— Черт… А как же игра? — грустно тянет Эрен, запрокидывая голову назад, чтобы увидеть Леви, катящего его вперед.
— В чем проблема? На другом телефоне зайдешь в свой профиль.
— А, точно…
Больничные апартаменты постепенно остаются за спиной. Коридоры больницы заполнены пациентами и врачами, но никто не обращает внимания на пару, которая покидает ее пределы. На улице их ждет такси и Микаса, готовая помочь усадить брата в машину, и у нее уже костыли с собой. При их виде Эрен кривится, ведь он, признаться, надеялся, что, как в фильмах, будет разъезжать по квартире на коляске. Это же проще, чем прыгать на одной ноге. Однако, как и обычно, спорить с Леви себе дороже.
В такси они все молчат. Эрен только кладет голову на плечо Леви и прикрывает глаза. Ему не терпится оказаться дома. В их общем с Леви доме. И он мечтает услышать слова любви в том месте, где жизни обоих изменились. Ровно в тот день, когда Леви выставил любовника на одну ночь за дверь, но оба хотели продолжения. За этими мыслями Эрен не замечает, как они доезжают до дома и Леви мягко касается его плеча.
— Аккуратно, — помогает он вылезти из машины и подставляет свое плечо, чтобы Эрен мог подогнуть сломанную ногу. — По лестнице ты подниматься на костылях не сможешь. Я понесу тебя.
— На пятый этаж? — непритворно удивляется Эрен и едва не отшатывается в сторону, но сильные руки ему не позволяют. — Да допрыгаю я, просто дайте мне время.
— Ага. Стою и смотрю, как ты прыгаешь. Не неси хуйни.
Сразу после этих слов Леви легко подхватывает Эрена на руки и заносит в дом. Не сказать, что ему это дается совсем легко, по лестнице они поднимаются довольно долго, но Аккерман ни разу не выказывает неудобства, только просит Микасу пройти вперед, чтобы она не напрягала тем, что плетется за ними. На нужном этаже он ставит любовника на ногу и передает ключи. Даже этот жест кажется Эрену, как минимум, необычным для такого собственника до своей жизни. Мелочи, наверное, ведь ему сейчас неудобно открывать дверь с Эреном на плече, но все же. Слишком много вопросов, но не время и не место для них. Вот уедет Микаса, они останутся вдвоем и поговорят.
— Сюрприз!!!
Ханджи подкидывает хлопушку, и та шумно грохается на пол. За дверью их ждут все: Ханджи с Эрвином и Петрой, Армин, Жан и даже Джена почему-то тоже здесь. Квартиру украшают пестрые шарики с пожеланиями скорейшего выздоровления и один очень милый с надписью «рад, что ты не подох». К гадалке не ходи — от Жана. Обомлевший Эрен застывает, сжимая плечо Леви. И удивляется он совсем не вечеринке в его честь. То есть и ей, конечно… В их квартире «чужие» люди. Без Леви.
— Выглядело глупо, — берет первое слово Ханджи. — Но Леви не разрешил нам взрывать хлопушки.
— А то не ты мне ныла, что после нового года устала выгребать конфетти изо всех углов еще месяц, — осаждает Леви, захлопывая дверь.
— Я, — с лучезарной улыбкой признается она и подлетает, чтобы помочь «поставить» Эрена на костыли.
Все здесь… Вечер проходит удивительно. Словно второй день рождения, только без подарков, но с многочисленными пожеланиями. В основном они касаются здоровья, а еще затрагивают незадачливость Эрена. А еще Ханджи поднакидывается и проводит ликбез на тему того, как важно уметь накладывать шину и жгут. Веселый голос Джены разбавляет собой обычную тишину квартиры, а друзья и сестра весело вспоминают прошлые косяки Йегера. Вроде того случая, когда он споткнулся о швабру и, схватившись за железную полку, порезал руку, да еще и после той самой шваброй получил по лбу. Обидно, но никто не удивляется. Правда, Леви нежно касается руки, когда Эрен отказывается смеяться. Тогда было больно, вообще-то.
Но на самом деле Эрена очень мало что волнует, потому что Леви ведет себя странно. Он приехал к нему, отпросившись с работы. Разрешил Микасе остановиться у них. Он позволил такому количеству людей быть у себя дома, когда его самого тут нет. Но самое важное — что Эрен понял лишь сегодня — Леви спустился к нему в колодец. В рассадник своих страхов. Понимая это, он сжимает его руку, невольно привлекая внимание.
— Что-то не так?
— Нет… — Эрен теряется, не решаясь сейчас, при всех, начать этот разговор. — Я просто… Курить хочу.
— Рехнулся? У тебя было подозрение на воспаление легких. Ты кашляешь, как туберкулезник, которого в глотку… — Леви замолкает и бросает взгляд на Петру. Впрочем, она слишком взрослая, чтобы не понимать, чем должна была закончиться эта фраза.
— Как врач! — шумно напоминает Ханджи, зачем-то подняв бутылку шампанского над головой. — Я считаю, что курить вообще вредно. Но учитывая, что Эрену нельзя пить, одна маленькая сигаретка поможет ему расслабиться, поэтому не будь букой.
Леви шумно выдыхает. И Эрен, собственно, думает о том, чтобы отказаться и даже попросить прощения за свою просьбу.
— Ладно. Пошли.
Он помогает подняться и «допрыгать» в спальню к их выходу на пожарную лестницу. Все-таки не в его правилах позволять хоть кому-то, включая Эрена, курить в доме. Зато дает плед, чтобы больной мальчишка не сидел задницей на металлических ступенях.
— Как себя чувствуешь?
— Нормально, спасибо… И спасибо за этот праздник, мне приятно. Очень.
— Это идея Петры. — Леви выдыхает дым, стоя перед Эреном. — Они с Ханджи хотели, чтобы я притащил тебя к ним. Но я не хотел мотать тебя туда-сюда, не окреп ты еще. Вот и разрешил сделать сюрприз здесь.
— Разрешил им быть тут без тебя? — аккуратно начинает, опасаясь осознания.
— Технически не совсем. Я был тут, пока все не собрались. Но потом да, пришлось. Это меньшее из зол.
Эрен выпускает дым из легких с улыбкой. Пожалуй, разговор все-таки лучше отложить, тем более что они еще не вышли из «особой ситуации». Третий выдох приносит приступ грохочущего кашля.
— Хватит, — строго заявляет Леви и забирает сигарету из пальцев.
Второй день рождения проходит хорошо. Эрен жив, относительно здоров. Он ластится к руке любимого мужчины, слушает рассказы друзей, смеется. Тот холодный колодец кажется сном или воспоминанием из другой жизни. Зато теплые грубые руки — определенно в этой. Они касаются его постоянно. Леви словно сам не верит в то, что они сейчас здесь, и постоянно нуждается в доказательстве своего счастья.
Расходятся все довольно поздно. Микаса укладывается на диване, а Эрен и Леви в своей комнате, обнимаясь, как и мечталось в одинокие ночи в больнице. И слова любви, произнесенные снова, греют сердца и лечат быстрее всех лекарств.
В первый же день Микаса понимает, что брат легко справится без нее. Не без сложностей, но он передвигается по дому. Даже умудряется приготовить завтрак для них. Только для них, потому что к тому времени Леви успевает слинять на работу. В доме все еще нигде нет пыли. Только, может, фантомная, которая только Леви и видится. За это нужно Микасе сказать спасибо. Но Эрен все равно занимается уборкой, чтобы доказать, что он может делать это сам. Вместе они готовят ужин и ждут хозяина квартиры с работы. Все удивительно просто и органично, словно не было тех высоченных стен, что они преодолевали вместе. Словно так было всегда. Уют поглощает собой, но мысли не оставляют. Эрен все время украдкой следит за Леви. Посещение больницы, визит Микасы, вечеринка-сюрприз — Леви ни разу не принял свои таблетки. Не доставал их даже.
Через пару дней после отъезда Микасы в выходной Эрен гипнотизирует прозрачный закипающий чайник и гоняет мысли в голове. Полоумные, совершенно безумные мысли, которые очень хочется окрестить истиной. Они не говорили об этом. Выздоровление после такой болезни должно происходить постепенно, много разных нюансов, но сейчас оно кажется таким реальным. Чайник выключается, и Эрен тянется за железной коробочкой с чаем. Она довольно низко, но мысль пронзает сознание. Сняв крышку, он позволяет ей упасть на пол, рассыпая сухой чай по всему полу кухни.
— Эрен? — Леви выходит из спальни, одергивая майку. — Все нормально?
— Черт… Прости, я хотел заварить тебе чай, но крышка как-то неплотно была закрыта… Прости.
Леви выходит в зону кухни и окидывает глазами созданный беспорядок, шумно выдохнув после. Его взгляд меняется. Но он не становится бесцветным и мертвым, как во время приступа. Только строгим.
— Какого ты лапы тянешь к тому, что стоит выше, чем тебе достать?
— Прости… — еще раз просит Эрен.
— Ничего страшного. Выпью кофе. Не парься.
В качестве доказательства он нежно целует в висок и уходит в ванную за щеткой и совком, а Эрен остается стоять, пытаясь выглядеть не таким шокированным, каким он себя чувствует. Будь это не единственный чай в их доме — ладно. Но это единственный. И Леви не вышел из себя.
— Давай я уберу?
— Дурак? — не без раздражения спрашивает Леви. — Жопу прищемил на стул и не двигаешься.
Эрен подчиняется. Он наблюдает за тем, как ловко выметаются чаинки изо всех уголков кухни. Спокойно, черт возьми. Леви не видит, что на него смотрят так, словно он выполняет наисложнейшие акробатические трюки без страховки и батута. Замечает лишь тогда, когда последние крупицы беспорядка оказываются в совке.
— Что?
— Леви… А когда ты… в последний раз… пил таблетки?
Кухня тонет в тишине. Именно этого и боялся Эрен. Что осознание с размаху ударит по голове и прогресс откатится назад со скоростью птички из мультика про койота. В литературе пишут об этом. Нельзя тыкать больного успехами в лицо, они происходят незаметно, как рана зарастает. Но стоит вспомнить о ней, рана снова начинает кровоточить.
— Ты эту хуйню намеренно сделал?
— Я… Нет… То есть… — Эрен выдыхает, скованный по рукам и ногам обещанием никогда больше не лгать Леви. — Да. Прости меня. Я заметил типа странности за тобой еще с больницы и понять не мог.
Леви раздраженно дергает щекой и открывает дверцу под раковиной, чтобы высыпать чай. Закрывает ее он довольно громко. Эрен вздрагивает и сильнее сжимает костыли, которые держит между ног.
— Когда гипс снимут, получишь за это, — безапелляционно заявляет он и обходит, покидая кухню, чтобы отнести совок и щетку на место.
— Леви, — Эрен подрывается на ноги, подкладывая костыли под руки. — Ты не ответил на вопрос.
Выйдя из ванной, он не поворачивается и сжимает руки в кулаки. Все выглядит так, будто грядет ссора. Особенно когда широкий торс мужчины раздувается сильнее, чем обычно, а плечи напрягаются. Эрен жалеет, что завел этот разговор, но слишком хочет услышать ответ.
— За день до того, как ты упал в колодец.
— То есть ты не пьешь таблетки уже пару недель?
— Да.
— Леви… Ты не думаешь, что ты..?
— Не говори этого, — требует Леви и разворачивается, наконец. — Я не знаю. Просто… — он выдыхает и подходит к Эрену, чтобы помочь ему дойти до дивана и сесть. — Я не могу знать об этом. Просто в тот день… Те вещи, которые мне казались раньше раздражающими… Не стали меньше меня бесить, но они как будто отошли на второй план. Перестали терзать так сильно, как делали это раньше. В тот день… Страх потерять тебя был сильнее, чем страх войти в эту ситуацию. Я помню, что меня начало накрывать и что я хотел подняться, чтобы попросить Ханджи сделать это вместо меня. Но одна только мысль, что секунды промедления будут стоить тебе жизни, заставили меня буквально прыгнуть вниз. Ты был под водой, и я… Тогда уже ни о чем не думал.
Эрен сжимает руку Леви и пытается заглянуть в глаза. Именно об этом он и думал. «Клин клином вышибают»? Возможно, это правда так. Страхи Леви затерлись из-за преодоления их скопления в один момент.
— Леви… — Эрен просит посмотреть на себя. — Я ведь так и не сказал тебе «спасибо» нормально…
— Прекрати нести хуйню. «Спасибо» говорят за то, что сахар передали, а не за то, что твой мужик вытаскивает тебя из колодца. Это само собой разумеющаяся херня.
— Наверное — для тебя. — Эрен привычно кладет ему голову на плечо. — Но в реальной жизни, где нет рыцарей в сияющих доспехах, за спасение своей жизни говорят «спасибо».
— Хах… — выдыхает Леви. — Тогда подари мне свой платок в знак признательности и отдай свою руку и сердце.
— Они твои.
Эрен слышит тихий выдохнутый смешок, но легкий поцелуй в макушку красноречиво говорит о том, что он это знает. Они его на все сто процентов. Обе руки, сердце, обе ноги (даже сломанная), а уж задница тем более. И Леви показывает чудеса выдержки, пока у его любовника травма, в отличие от него самого, который то и дело пытается взобраться на член. Упорно слышит «спи, блять». Но вот после… Эрену кажется, что он сломает пальцы, так сильно сжимает ими простыни. Леви мстит за каждый упущенный день, вдалбливая в кровать, оставляя на шее и плечах укусы, моча простыни потом. Порой кажется, что Эрен сорвет горло, заходясь в стонах. Кроватью дело не ограничивается. Леви загибает его на кухонный стол, трахает в ванной и даже на диване, где раньше не смел. Приходится отдуваться, и придется погрешить, если попытаться сказать, что Йегер страдает от этого.
Месяцы идут своим чередом. Гипс благополучно снимают, но почему это не так же легко, как в фильмах?! Эрен, как Бэмби на льду, едва может ходить. Нога будто забыла о своих функциях. А ведь в каком-то кино мужик просто сбил гипс с ноги и пошел по делам. За это упоминание Леви называет его придурком и дает подзатыльник, а потом терпеливо учит ходить заново, пока у него не получается самостоятельно. Их быт слишком похож на семейный. Теплый безумно.
Леви больше не пьет таблетки. Ни разу. Когда Эрен пережаривает мясо, он только называет его рукожопым. Когда Петра вдруг звонит среди ночи, сообщая, что ей некомфортно на пижамной вечеринке, куда пришли мальчики, а мама не одобряла этого изначально, он только говорит, что ей стоило побыть маленькой подольше, и не возражает, чтобы Эрен поехал с ним ее забирать. Он пробует любую херню, которую готовит любовник для своих курсов. Каждую секунду жизни вместе Эрен просто счастлив.
***
— Леви.
— Мм?
— Ты не против, если Микаса встретит с нами Рождество?
Он лежит на спине, на диване, головой на бедре у Леви, когда тот водит пальцами по экрану, играя все в ту же игру. Они так часто играют в нее, что вошли в топ сильнейших игроков. О них даже писали в журнале об играх, но Леви наотрез отказался давать интервью и выдавать свое имя.
— Эрен, я понимаю, что из всех сказочных персонажей мне ближе всего Гринч, но как я могу быть против того, чтобы на Рождество с нами была твоя сестра?
— Но это же твой день рождения.
— В первую очередь это Рождество. И выйди уже нахуй из фейсбука. Ты какого-то хрена ушел вперед меня в рейтинге, а у меня тут проблемы, и твои новые способности не помешали бы. Тут туева хуча титанов.
— Прости, — тихо смеется Эрен и запускает игру.
Маленький человечек почти сразу «приклеивается» к нему, прячась в волосах. За время больничного он нехило прокачался в игре, заполучив «силы», которые имеются в игре в единственном экземпляре. Теперь за ним постоянно охотятся другие игроки, а Леви вынужден его защищать. Вроде, и достиг самого высшего уровня, а все еще есть, куда стремиться — защитить свои силы.
— Ори давай.
— Ору, — подтверждает Эрен и нажимает кнопку. — Слушай… А тут новая фича появилась. Я могу уничтожить человечество. Типа вырубить всех игроков.
— Ты ебнулся? Не занимайся этой хуйней.
— Почему? Ливнем всех игроков, все сначала начнут. Будем вообще самыми крутыми.
— Эрен, вообще-то я тоже «все игроки». Ты ливнешь и меня.
— Ой, да… — всматривается он в экран.
— Вот и держи эту хуйню при себе.
— Ладно… Черт!
Эрен подлетает с дивана и отпрыгивает в сторону, потому что видит, какими глазами Леви смотрит в телефон. Случайно он нажал не на ту кнопку и начал геноцид в игре, стирая все успехи игроков, включая того коротышку, который часто путался в его волосах. Одно нажатие кнопки — и ничего нет на тысячах экранов играющих.
— Ты… — начинает Леви, поднимаясь с дивана. — Убью, блять.
— Стой! — Эрен вскидывает руку и показывает экран телефона. — Я могу оживить несколько персонажей!
— Быстро.
***
В рождественское утро у Леви находится целая куча дел, и он оставляет Эрена дома одного. Без елки, потому что «мертвой мрази, осыпающейся на пол, нечего делать в моем доме». Но это ничего, ведь елка будет в доме Смита, где они и будут встречать Рождество. Да и у него самого есть, чем заняться. Надо дозапаковать подарки. Особенно один, из-за которого поджимается все внутри, настолько он рискованный. Последний взгляд на него, и ленточка затянута.
Перед вечером ждут друзья. Книга для Армина и настоящие крепкие наручники для Жана. Мало ли, пригодятся. А у Эрена с недавнего времени скидочная карта в секс-шопе. А потом можно и отправиться за сестрой на автовокзал и уже с ней в дом Смита, чтобы помочь Ханджи с готовкой. Они с Микасой удивительно быстро находят общий язык. Обмениваются историями, сомнительными рецептами и комплиментами о внешности друг друга. Эрен не слушает особо, он занят тем, что готовит. Первое Рождество с Леви. Его день рождения. Который он благосклонно согласился отмечать дома у бывшей жены, как и каждый год до этого, ведь тут его дочь. И она действительно помогает Эрену со всем, что он просит. Она удивительно мила, если не ревновать ее к Леви. И она очень похожа на него. Глазами, руками, где-то даже юмором, если не брать в расчет то, что у папки юмор куда грубее. Ее частые прикосновения — это знак. Эрена приняли в семью и считают ее частью. Это до безумия мило.
Леви приезжает лишь ближе к полуночи и по настоянию Ханджи, как и все, выгружает подарки под большую пушистую ель с целой кучей игрушек. Стеклянные, пластмассовые, фанерные. Шарики, снежинки, балерины, домики, свечки, бантики. Но надо отдать хозяйке дома должное — елка выглядит потрясающе. А стол, с подачи Эрена, невероятно аппетитно. И мужчины этой семьи не стесняясь радуются тому, что готовила не Ханджи. Она возмущается, но очень невразумительно и ровно до тех пор, пока сама не пробует пюре с мясом.
— Итак! — Ханджи громко хлопает в ладоши, когда все перебираются в гостиную из столовой. — Пришло время открывать подарки! Предлагаю по меньшинству! От самого маленького к самому большому!
— Я последний? — деланно возмущается Эрвин.
— Готов быть последним вместо тебя, — закидывает Леви руку на спинку дивана за Эреном и после делает глоток виски из бокала со льдом.
— Вот и разобрались! — снова хлопает Ханджи. — Петра, детка, ты первая!
— Хорошо, — смущенно соглашается Петра и, подобрав платье, садится у елки. — Первый подарок от мамы и папы, — она улыбается и открывает большую коробку. — Наушники! Спасибо!
Розовые большие наушники с кошачьими ушками сверху и микрофоном. Она кидается к родителям и крепко обнимает их, получая нежные поцелуи в щеки.
— Этот от Микасы, — показывает она всем, как блогер, распаковывающий подарки на камеру. — И тут… Свитер! Какой классный! Такой мягонький!
Она достает и натягивает на себя большой розовый свитер крупной вязки с ламой на груди.
— Я рада, что понравилось, — улыбается Микаса. — Я представляла тебя только по рассказам Эрена. Надеялась, что угадаю с размером.
— Очень нравится! — улыбается Петра и переходит к следующей коробке. — А это от Эрена… О! Откуда ты знаешь, что они мне нравятся!
Она достает диск из коробки и фанатскими глазами смотрит на предмет в руках.
— Мониторил твой фейсбук, — усмехается Эрен по-доброму и отпивает из своего бокала.
— Новая фоточка в инстраграм! И мамку сфоткай, мне они тоже нравятся! — шумит Ханджи, увидев обложку.
— Хорошо, — хихикает Петра и берет последнюю коробку в руки. — А этот от отца.
Теперь она определилась, и все приняли это. Теперь Эрвин — папа, а Леви — отец. Так хотя бы нет диссонанса в голове у подростка. Плюс она призналась в том, что ей нравится шокировать людей, говоря о том, что у нее есть и папа, и отец. Петра открывает подарок и быстро прижимает к себе тряпичную игрушку из старой сказки.
— Вельветовый кролик! Я обожаю эту сказку! Спасибо!
— С Рождеством, Мышонок, — спокойно реагирует Леви, сделав глоток.
— Теперь Эрен! — громко провозглашает Ханджи, и тот покорно идет к елке.
Ханджи и Эрвин (кстати, что за привилегия дарить один подарок на двоих?) дарят ему ноутбук, за что получают небольшую порцию ворчания от Леви, ведь Эрен должен был накопить сам, но ему приходится принять тысячу и один аргумент от Ханджи против своего ворчания. Микаса дарит ему потрясающую теплую пижаму, которой он не воспользуется. Леви не разрешает Эрену спать одетым, он сам греет собой.
— От Петры, — говорит он и открывает. — Ты ей рассказал?!
Напрягаются все, включая Петру и Леви, словно Эрен открыл секретный тест на беременность. И тогда он показывает кружку, где написано «Я титан, я ем людей!». Внезапно для всех Леви закрывает рот рукой, запрокидывает голову на спинку дивана и смеется.
— Я просто знаю, что ты с отцом играешь… — оправдывается Петра, не понимая, почему Леви и Эрен ржут.
— Все здорово, Петра! Ты даже не представляешь, насколько! — И он шумно целует ее в щеку, заставляя залиться краской. — От Леви, — провозглашает он и открывает. — Книга рецептов от Гордона Рамзи! Это круто! Спасибо!
Микаса следующая. От Петры она получает мягкие варежки, от четы Смитов большой набор мыльно-рыльных средств, от Леви отличный ежедневник для врача, а от Эрена аналог шарфа из детства, только более профессионально связанный и менее колючий.
От мужа Ханджи получает обещание переделать кухню, и это явно то, чего она хотела. От дочери красивую рамку из макарон. От Микасы такой же великолепный свитер, как у дочери, только с верблюдом. От Эрена статуэтку, где сова заглядывает в задницу лисе, как напоминание о ее историях. И она заливисто смеется при виде ее.
— Леви… — шепчет она и достает из коробки бутылку. — Шоколадный коньяк? Это же мой любимый!
Она буквально обнимается с бутылкой! Параллельно рассуждает о том, что такой продается только в соседнем городе, и просит Петру принести стопку, потому что ей надоело пить шампанское.
Следующий Эрвин. Он получает крючки для рыбалки от дочери, шапку от Микасы, обещание отпустить его на рыбалку летом от жены, удочку от Эрена и отличный набор снастей от Леви. Он по полной затарился к сезону на следующий год.
— И Леви! — пьяно кричит Ханджи.
— Давайте остановим эту вакханалию. Я просто открою подарки дома.
— Нет! — возмущается она, вскакивая с дивана. — Леви, вообще-то, людям приятно, когда подарки открывают при них!
— Ладно, — выдыхает он и подходит к елке, поддергивая штаны, чтобы опуститься перед ней, как все. — От Петры… Чай. Спасибо, Мышонок.
— Пожалуйста! — краснеет девочка. — Я через интернет заказала, говорят, очень вкусный!
— Думаю, вкусный, — соглашается Леви. — Это от Микасы… Черная рубашка. Отличная.
— Внутри есть чек, обменяй, если не подойдет.
— Спасибо, — кивает он и открывает следующий подарок, словно намеренно игнорируя подарок Эрена. Он от Смитов. — Черт, термопот… Давно хотел, спасибо.
И наконец-то подарок от Эрена. Леви спокойно открывает его. Рвет бантик, мнет упаковку и замирает, глядя внутрь, не способный пошевелиться. Он медленно ведет пальцами по подарку, не говоря ни слова.
— Леви… — начинает Эрен, глядя, как тот закусывает губы.
— Леви, что там? — обеспокоенно спрашивает Ханджи.
— Ты где это взял? — наконец, реагирует Леви, переведя взгляд с подарка на Эрена.
— Я… — начинает он. — Ты же упоминал ее имя. Я заморочился и поискал, где она училась. Я провел весь день в ее школе, искал в архиве выпускной альбом. И нашел.
Леви переводит взгляд на подарок, разгоняя сердце Эрена до космической скорости, даже голова немного начинает кружиться. Но уголки тонких губ все-таки немного приподнимаются вверх, а глаза наполняются лаской.
— Петра, — зовет он вдруг. — Подойди, посмотри на свою бабушку.
Она подрывается в секунду вместе с мамой. Они оказываются за спиной Леви и видят фотографию молодой девушки с длинными черными волосами и красивым, чуть удлиненным разрезом глаз. Она мило улыбается на фото, сложив руки перед собой.
— Какая она красивая… — выдыхает Петра, сжимая плечи отца.
— Она была очень красивой, — соглашается Леви. — У нее были самые нежные руки. Мама умерла от рака, когда мне было пять лет. И это единственное фото, которое у меня теперь есть. Кенни не забирал никакие вещи из нашего дома. Эрен, — он снова возвращает ему внимание. — Спасибо.
С детства это лучшее Рождество. Семейное и теплое, с историями и смехом. И заканчивается оно лишь тогда, когда всех постепенно начинает клонить в сон. Микаса остается. Практически против своего желания. Эрен уверен, что если бы она стала сопротивляться, Ханджи привязала бы ее к кровати в гостевой комнате. Она бы и с Леви это проделала, но ей с ним не справиться, а добровольно оставаться он отказался наотрез.
— Все прошло даже лучше, чем я думал, — признается Эрен у двери, пока Леви ищет в кармане ключи и открывает дверь.
— Ну да, никто не умер, — соглашается он и пропускает вперед себя.
Квартира, которая не менялась годами, вдруг выглядит совсем иначе. Разноцветные огоньки скользят по стенам, полу и потолку, опоясывая собой небольшую елку на подоконнике. Игрушек на ней совсем нет, но и гирлянды вполне достаточно, чтобы Рождество проникло и в их дом. Эрен счастливо улыбается и оборачивается на Леви.
— Ты же сказал, никакой елки.
— Она искусственная.
— Спасибо, — он скользит руками по сильным плечам, оглаживает затылок и касается поцелуем губ.
— Перестань меня облизывать в дверях, давай хоть в дом зайдем, — с налетом улыбки в голосе просит Леви.
Разувшись, Эрен, как ребенок, первым делом кидается к елке, твердо намеренный уломать своего мужика на рождественский секс на диване с освещением из пестрых огоньков. Пусть совсем маленькая, зато очень пушистая, с имитацией снега на «лапках». Светящимся от радости взглядом он замечает еще кое-что — под маленькой елкой маленький подарок. Квадратная коробочка, перевязанная ленточкой. И почему-то в голову невольно лезет образ маленького Санта Клауса.
— Что это? — снова оборачивается он одной головой на Леви, который, оказывается, уже стоит у него за спиной.
— Ну, под елкой же должен быть подарок, — ласково отзывается тот и обнимает за талию.
— Ты ведь уже его подарил, — вертя в руках коробочку, Эрен прижимается к широкому торсу спиной.
— Этот — для нас обоих.
Чуть дрогнувшими руками от прокатившегося по телу заряда электричества Йегер тянет за ленточку, развязывая бантик. Тонкая полоска атласа падает на подоконник. Леви наверняка отлично чувствует, как бьется молодое сердце, когда поднимается крышечка. Два немного разных по размеру кольца подсвечиваются разноцветными лампочками.
— Ты же не скажешь мне «нет» в мой день рождения? — интимный шепот на ухо вызывает миллионы мурашек и жар в груди.
— Я бы не смог сказать тебе «нет» и в любой другой день.
Леви вынимает из коробочки одно из колец и надевает Эрену на безымянный палец, крепко сжимая его руку после.
— Почему ты дрожишь?
— Не знаю.
Леви шепчет, и Эрен шепчет в ответ. Он разворачивается и тоже надевает кольцо на палец Леви. Золотая полоса непривычно приятно ощущается на коже. Они долго целуются возле мигающей елки, не открывая глаз и не отрываясь друг от друга. Эрен чувствует, что сердце Леви тоже быстро и гулко стучит. И только стук их сердец разбавляет тишину комнаты. И шумное дыхание после. Но у обоих столько мыслей в голове, что они не замечают тишины. Они оба мысленно возвращаются в тот день, когда Леви в плечо толкнула девушка и спиной он налетел на чей-то поднос. Вспоминают первые взгляды друг на друга. И оба чертовски благодарны тому, что судьба не позволила им расстаться.
