Hands-free

      То, что планировал сделать Бакуго, правила не нарушало. Ни одного хренова правила. Именно так он и называл их — хреновы правила, потому что правила оказались полной хренью, хотя придумал их сам Бакуго.       Правила должны были удерживать их с Тодороки от пересечения той грани, за которой уже не получится дать откат до «просто одноклассников» и прикинуться, что между ними ничего не было. Тогда Бакуго вполне хватало поцелуев, а мнение Тодороки на этот счёт мало его интересовало. Хотя тот наверняка выразил бы своё недовольство, если б оно имело место. А значит, статус «друзей по поцелуям» устраивал их обоих, и Правила Трёх «Не» исправно выполняли свои функции.       Не называть друг друга по именам.       Не трогать друг друга руками.       Не рассказывать никому.       Теперь Бакуго был готов ударить себя в лицо за гениальную идею придумать хреновы правила, которые стали самой настоящей ловушкой. Ловушка представляла собой саднящие от долгих поцелуев губы и болезненный стояк, причиной которого были, собственно, те же поцелуи. Хотя если идти от первоисточника, всему причиной был Тодороки. Который, казалось, даже не понимал, что он делает. И вот за это Бакуго хотелось ударить в лицо уже его. Так исступленно целовать, так пьяно смотреть, так тяжело дышать, а потом просто уходить, напоследок роняя «до скорого, Бакуго»? Да, ударить Тодороки действительно хотелось очень сильно, но ещё сильнее хотелось дотронуться до него, вцепиться пальцами, разложить на ближайшей горизонтальной поверхности, содрать с его лица маску равнодушия, вытрясти из него всё это безумно притягательное дерьмо, не дающее Бакуго спокойно спать по ночам.       И вот тут о себе мягко напоминали Правила. Хреновы правила, самое хреновое в которых было то, что нарушить их первым Бакуго не мог. Как бы сильно он ни хотел сделать с двумордым ублюдком что-нибудь восхитительно грязное, гордость не позволяла стать тем, кто первым переступит намеченную им же границу.       Но в любом своде правил найдётся лазейка. Нет, Бакуго вовсе не собирался трепаться об их странных отношениях, не собирался звать Тодороки по имени или трогать его.       Руками.       А вот о других частях тела в правилах не упоминалось.       Конечно, существовал риск, что Тодороки затупит и всё испортит. Но сейчас, глядя на него, Бакуго был уверен, что проблем не возникнет. Его друг-по-поцелуям не выглядел как человек, способный оказать активное сопротивление. Скорее уж он выглядел как человек, который вот-вот кончит себе в брюки. А ведь они и пальцем друг друга не коснулись.       — Двумордый, тебе там ничего не жмёт? — сочувственно поинтересовался Бакуго, вклинившись коленом меж разведённых ног сидевшего на краю парты Тодороки.       Тот нахмурился и слегка поёрзал, отодвигаясь от упирающегося в пах колена.       — Ты не в том положении, чтобы подкалывать меня.       Бакуго хмыкнул, выражая согласие. У него тоже встал, причём почти сразу после того, как они начали целоваться, запершись в пустующем классе. Не первый обеденный перерыв, который они проводили вовсе не за обедом, и явно не последний. Глупо было верить, что они обойдутся одним лишь заталкиванием языков друг другу в рот.       — Если хорошо попросишь, я помогу тебе решить эту проблему, — предложил Бакуго, теснее прижавшись к Тодороки, одновременно ощущая размер и твёрдость его «проблемы» и позволяя почувствовать масштабы собственной.       В пустом классе повисла томительная тишина. Тодороки размышлял, уставившись в одну точку. В качестве этой точки почему-то был выбран выпирающий сквозь брюки стояк Бакуго.       — Значит, ты всё-таки решил отменить свои Правила, — Тодороки наконец подал голос. За его словами тянулся тонкий шлейф сарказма, а буква «п» в «правилах» была издевательски заглавной.       Бакуго в очередной раз подумал, что Тодороки — тот ещё говнюк, просто не палится. И что эта скрытая особенность одновременно до дрожи бесит и привлекает.       — Я никогда не отказываюсь от своих слов, — отрезал Бакуго. Подавшись вперёд, он вскользь коснулся губами мочки уха, прикрытого снежно-белыми прядями. — И мне не нужно нарушать правила, чтобы заставить тебя кончить.       Тодороки резко повернул голову и слегка боднул его лбом в висок, прижался, обдавая его щёку горячим дыханием.       — Ты пытаешься спровоцировать меня? Хочешь, чтобы я первым нарушил Правила? — снова это гигантское «П», теперь в сочетании с вкрадчивым шёпотом, от которого у Бакуго дёрнулся член. — Тебе ведь нельзя прикасаться ко мне…       — Руками, — перебил Бакуго, повернувшись к нему и слегка отодвинувшись, чтобы иметь возможность насладиться выражением его лица. — По правилам, мне нельзя прикасаться к тебе руками. Но я могу использовать другие части тела, ехидный ты кусок дерьма. Например, рот.       Оно того стоило. На лице Тодороки поочередно пронеслись недоумение, озарение, недоверие и что-то вроде восхищения. Этот раунд определённо остался за Бакуго.       Увы, долго наслаждаться победой ему не пришлось.       — Вот как, — Тодороки до обидного быстро взял себя в руки, и теперь в его задумчивом взгляде проступило что-то тяжёлое, не сочетающееся с безмятежным лицом. — То есть если я попрошу, ты отсосёшь у меня, Бакуго?       Один-один. Бакуго исказил губы в предупреждающем оскале, намекая, что кому-то здесь стоит внимательнее подбирать слова. Почему-то он был уверен, что Тодороки из тех, кто предпочитает использовать намёки или более научные названия сексуальных манипуляций. А тут — «отсосёшь». Одно короткое слово, слишком вульгарное для рта, из которого оно вылетело, сравняло их счёт в этой маленькой битве.       — До тебя долго доходит, но да, именно это я и имел в виду, — прошипел Бакуго. Он не жалел о своих намерениях, но понимал, что, возможно, быть стопроцентным хозяином положения ему не удастся.       — Понял, — кивнул Тодороки и слегка наклонил голову набок, вновь вернувшись к своей меланхоличной сосредоточенности. — Тогда да, я прошу. Мне произнести это вслух?       — Просто расстегни свою долбаную ширинку.

***

      Стоя на коленях, Бакуго окинул взглядом фронт работ. Его аналитический ум мгновенно выдал плюсы и минусы ситуации. К плюсам относилось то, что Тодороки совсем недавно принимал душ и был возбуждён достаточно, чтобы Бакуго не потребовалось задействовать руки. Но были и минусы, точнее, всего один внушительный минус.       — Я смотрю, природа и в этом тебя не обидела, — заметил Бакуго, пряча за насмешкой охватившие его возбуждение и — её было совсем немного — растерянность. Он яростно гнал мысли а-ля «твою мать, у него что, больше, чем у меня». Больше-то вряд ли, но и такое целиком взять в рот будет сложно.       И всё же Бакуго был достаточно просвещён теоретически и достаточно самоуверен, поэтому он по-прежнему не сомневался, что заставит Тодороки кончить с помощью одного лишь рта. Хотя смотреть гей-порно про мастеров отсоса — это одно, а видеть перед собой налившийся кровью, толстый, слабо пахнущий мылом и естественной смазкой член — совсем другое. У Бакуго сладко заныло внизу живота. И это ощущение лишь усилилось, когда он перевёл взгляд с члена Тодороки на его лицо.       — Ты уверен, что хочешь сделать это? — уточнил Тодороки, глядя сверху вниз. Напряжение в голосе и пальцы, нервно стиснувшие край парты, выдавали его с головой. Казалось, он дышал через раз, словно боялся спугнуть Бакуго.       Теперь не осталось никаких сомнений. Видеть Тодороки таким. Стать тем, кто вызовет в нём неконтролируемые эмоции.       — Будет забавно узнать, с каким лицом ты кончаешь, — Бакуго нарочито медленно облизал губы, чтобы обеспечить достаточное скольжение. В тот момент ему хотелось сожрать Тодороки целиком, и взгляд, который он встретил, был наполнен таким же голодом.       Их «поцелуйная» дружба окончательно прекратила своё существование, когда губы Бакуго сомкнулись вокруг розоватой, влажной от смазки головки. Он слышал, как Тодороки протяжно выдохнул — свистящий звук протиснувшегося сквозь стиснутые зубы воздуха. И боковым зрением уловил, что его правая рука слабо дёрнулась.       Подняв взгляд, Бакуго качнул головой: руками не трогать. От этого движения его зубы проехались по члену Тодороки, прямо под головкой.       — Чёрт.       Это был первый раз, когда Бакуго услышал ругательство из уст «самого красивого парня в классе». Он ощутил укол вины, но Тодороки кивком показал, что всё в порядке и можно продолжать.       Желая компенсировать неприятные ощущения, Бакуго выпустил член изо рта и языком осторожно прошёлся по месту, где чувствительную плоть задели зубы. Словно лечащее рану животное, он зализывал пострадавший участок кожи, покрывая слюной и согревая своим дыханием, пока до него не донёсся стон, от которого его собственный член болезненно напомнил о себе.       Сжав пальцами левой руки край парты и тем самым обеспечив себе опору, Бакуго свободной рукой дёрнул молнию своих брюк. Скользнул ладонью под резинку трусов. Его состояние было немногим лучше, чем у Тодороки — такой же влажный, твёрдый и пульсирующий.       — Что ты делаешь? — спросил Тодороки. Чувствовалось, что он с трудом сдерживает очередной стон.       Бакуго чуть сильнее сжал его член губами, а потом отстранился.       — Трогать себя не запрещено, — напомнил он, приподняв брови. Слегка развёл колени, устраиваясь поудобнее, и вернулся к своему занятию, заглотив член Тодороки сразу до середины.       — Жаль, что мне ничего не видно, — на выдохе произнес Тодороки и сорвался на стон, невольно подавшись вперёд.       Бакуго едва не закашлялся, когда член неожиданно скользнул глубже в горло, но усилием воли подавил рвотный рефлекс и не отстранился. Только угрожающе посмотрел на Тодороки, который с виноватым видом опустил веки.       — Я действительно хотел бы посмотреть, как ты ласкаешь себя. Прикоснуться к тебе. Это прозвучит избито, но ты сводишь меня с ума, Бакуго.       Ещё как избито, мысленно согласился Бакуго. Он чувствовал, как кровь резко прилила к лицу, и убеждал себя, что это из-за первого в его жизни минета, а не вследствие тупого смущения от тупых слов тупого Тодороки. Оправдание было неудачным, потому что Бакуго уже почти привык к самому процессу и даже смог поймать определённый ритм, раз за разом плавно насаживаясь ртом на член и снова отклоняясь назад, обводя языком венки на стволе и стимулируя головку трением о нёбо. Поступательные движения головой невольно копировала его ладонь, скользящая по собственному члену, липкая и жёсткая.       — Твои щёки порозовели, — как оказалось, Тодороки следил за ним из-под ресниц. — Такие разговоры заводят тебя? Мне продолжить?       Бакуго издал раздражённое мычание и хотел было освободить рот, чтобы поставить обнаглевшего ублюдка на место, но не смог. Вибрация, невольно созданная им, заставила Тодороки запрокинуть голову и прикусить губу с такой силой, что на ней остался стремительно наливающийся кровью след. Взгляд, которым он посмотрел на Бакуго после этого, подавлял.       Не осознавая, что делает, Бакуго ускорил движения своей руки, сорвался на лихорадочные толчки в сжатую ладонь. Он задыхался.       Внезапно на его затылок тяжёло опустилась рука, чужие пальцы зарылись в волосы, болезненно оттягивая голову назад и немного вверх.       — Прости, Бакуго, — простонал Тодороки.       От первого резкого толчка у Бакуго потемнело перед глазами. Он почувствовал член Тодороки у себя в горле, ощутил тянущую боль в челюсти и стекающую по подбородку слюну. От неожиданности тело как будто парализовало, мышцы напряглись так сильно, что нельзя было пошевелиться, не говоря уж о сопротивлении.       После второго толчка, которым, казалось, Тодороки загнал член ещё глубже, горло Бакуго заполнилось чем-то вязким, обжигавшим слизистую. За секунду до этого он кончил сам и всё ещё изливал остатки спермы себе в ладонь, ошарашенный внезапным оргазмом и дезориентированный. Перед собой он видел только расплывчатые очертания класса и Тодороки.       Так вот с каким лицом он кончает, отстраненно констатировал Бакуго. Красивый.       Я убью его, подумал Бакуго следом, когда сознание начало проясняться. Спятивший ублюдок.       Он закашлялся и оттолкнул Тодороки испачканной рукой, не заботясь о чистоте его форменного пиджака. Яростно вытер рот и подбородок запястьем второй руки, ощущая горьковатый привкус спермы, поселившийся на корне языка.       — Прости, — повторил Тодороки, успевший к этому моменту натянуть брюки. — Я не смог сдержаться. Со мной такое впервые.       — Паршивая отмазка, — прорычал Бакуго, застёгивая ширинку. Он поднялся на ноги и шагнул к Тодороки с намерением превратить его красивое смущённое лицо в кровавую кашу. — Насильно загнал свой чёртов член мне в глотку, а теперь просто говоришь «прости»? Я сейчас сделаю так, что ты им больше пользоваться не сможешь.       Чистая ладонь Бакуго дымилась, потрескивали вспыхивающие на коже искры.       Тодороки стоял перед ним, опустив взгляд, готовый принять заслуженное наказание.       Дерьмо, со злой беспомощностью подумал Бакуго.       Сжав пальцы, он погасил уже почти сформировавшийся огненно-взрывной шар, которым с лёгкостью можно было снести треть этой тупой половинчатой башки. А затем просто выписал однокласснику один техничный удар кулаком, вложив в него всю свою ярость, обиду и смущение.       Голова Тодороки дёрнулась от прилетевшего в челюсть хука, лопнула прикушенная ранее губа. Но сам он не издал ни звука и спокойно промокнул кровь носовым платком, вынутым из кармана.       — Вытри руку, — он протянул платок Бакуго.       Трель звонка, оповещавшего о конце обеденного перерыва, донеслась до них приглушённо — звуки врезались в запертую дверь и просачивались под ней, затихая посреди пустого класса. Чертыхнувшись, Бакуго принялся яростно тереть заляпанную спермой ладонь. Пятна крови Тодороки, впитавшиеся в ткань платка, вызывали не то чтобы угрызения совести, но лёгкую нервозность.       Очистив руку, Бакуго затолкал испачканный платок в нагрудный карман пиджака его владельца. Взял Тодороки за подбородок и повернул лицом к свету, чтобы осмотреть рану на губе.       Увиденное заставило Бакуго раздраженно цыкнуть.       — Тебе нужно в медпункт, — он убрал руку и двинулся к двери, но сначала на всякий случай удостоверился, что ширинка застёгнута, а рубашка не выглядит более мятой, чем обычно. — Идём.       — Урок сейчас начнётся, — Тодороки шёл за ним по пятам, на ходу поправляя поддерживающий брюки ремень.       — Плевать, опоздаем немного. Твоя губа выглядит отвратно, с ней нужно что-то делать. Да и мне не помешает какой-нибудь спрей для горла, внутри до сих пор всё горит, — Бакуго злобно зыркнул через плечо.       — Мне жаль, — убито пробормотал Тодороки.       — Грёбаный извращенец, — припечатал Бакуго, взявшись за ручку двери. Он возился с продвинутым, но заедающим замком, когда стоящий за его спиной Тодороки задумчиво выдал:       — И всё-таки ты кончил, Бакуго. Это же значит, что тебе понравилось?       Щеколда печально хрустнула, сломавшись. Бакуго отшвырнул оставшийся в руке кусок замка и пинком распахнул дверь класса.       — Шагай, — рыкнул он, пропуская Тодороки вперёд. Тот вновь изобразил угрызения совести, словно и не было этого провокационного замечания.       — Я заглажу свою вину.       — Если не сдохнешь раньше, — зловеще вставил Бакуго.       Им без труда удалось смешаться с толпой учеников, возвращавшихся из буфета. Бакуго шёл впереди, агрессивно ввинчиваясь в человеческий поток, а Тодороки — чуть поодаль. В какой-то момент Бакуго услышал его голос у своего виска, но не остановился.       — Что произойдёт, если я снова нарушу твои Правила? — супер «П» опять была здесь. Тодороки откровенно дразнил его, неотрывно следуя по пятам.       — Рискни и узнаешь, — бросил Бакуго, не оглядываясь.       Спустя мгновение он почувствовал, как ледяные пальцы скользнули по его ладони. Правая рука Тодороки всегда оставалась намного холоднее левой, что, по мнению Бакуго, должно было приносить определенные неудобства во время мастурбации. Не то чтобы он всерьёз размышлял, дрочит двумордый ублюдок холодной правой или научился справляться с помощью левой руки. Всего лишь строил догадки.       — Буду считать это разрешением, Кацуки, — Тодороки сжал его пальцы, сплетая их со своими.       Они шли, держась за руки, целых полторы секунды, но никто не заметил этого.       — Сейчас ты нарушил сразу два хреновых правила, — подчеркнул Бакуго, освобождая руку.       Тодороки поравнялся с ним, раздражающе безмятежный.       — Похоже на то, — согласился он. — Хочешь нарушить третье?       Бакуго окинул взглядом толпу, в которой тут и там вспыхивали разноцветными пятнами лица одноклассников и учителей.       Такая новость в буквальном смысле вынесет им мозги.       — Посмотрим, — он ухмыльнулся.