Лучшая.

- Вонхи такая замечательная! – с завистливым, но не злым вздохом говорит Минхек, прижимая свои маленькие некрасивые ладошки к щекам. – Спорим, она первая из нас получит настоящее японское имя! Кихен кривится и слушать щебетание Минхек больше не собирается. Ее злит восхищение, с которым все в лицее говорят о самой старшей воспитаннице. Вонхи пришла сюда всего три недели назад, – подумать только и месяца не прошло! – но уже все твердо уверенны в том, что из всех девочек именно она раньше всех поедет в Японию, получит японское имя и новую семью! Кихен изо всех сил сжимает свои маленькие изящные кулачки и закусывает пухлые губы. Она ненавидит Шин Вонхи каждой клеточкой своего тела, и надеется, что когда-нибудь этот терминатор все же сломает себе ноги на очередном препятствии и все станет на свои места. Потому что лучшая девочка лицея вовсе не Вонхи, а она, Ю Кихен. И именно она первая получит такое притягательное имя Момо(когда-то давно она залезла в директорскую комнату и увидела на столе прошение о удочерении на имя Сигуми Момо). Это имя уже ее, она примеряла его на себя, оно все подходит ее маленькой изящной фигурке. И никак оно не подходит мужиковатой, страшной Вонхи, которая своими стараниями готова отобрать это прекрасное имя у нее! - Вечерний звонок! – гудит старая кошелка Игуми, заставляя всю спальню прийти в постоянное движение: девочки, будто совсем не помня о том, что в девять отбой, принимаются разбегаться по своим кроватям. Кихен брезгливо фыркает и легко отряхнув нижнее пижамное платье, легко вскакивает со своей кровати, становясь у изножья, как бы стыдливо прикрывая написанное на ней имя. «Ю Кихен» как старый кошмар для пятнадцатилетней Момо. - Что с твоей постелью, Минхек? Такое ощущение, что по ней прошлось стадо гиппопотамов, - презрительно кривятся губы учительницы, госпожи Кохэко, и она слегка бьет пристыженную Минхек тонкой указкой по выставленным вперед рукам. По пухлым розовым щекам текут слезы. Кихен привычно кривится: как Минхек вообще взяли в их престижный Кенсонский девичий лицей, если она начинает отвратительно реветь от малюсенького наказания? Девушка с неудовольствием смотрит на набухающий нос одноклассницы, на закушенные губы и прикрывает глаза, чтобы перестать наблюдать что-то настолько неприличное. Все они, эти ученицы, противные до жути. «Наверное от того, что кореянки»,- решает Ю, снова открывая глаза и повыше поднимая подбородок. Ей нечего бояться: ее постель идеально заправлена, одежда чистая и едва ли хоть немного помятая. Даже ее волосы полностью убраны под чепец. Она безупречна, впрочем, как и всегда. Кохэко благосклонно улыбается ей, быстрым внимательным взглядом окинув постель и убранство ученицы, шагает дальше, чтобы снова разразиться визгливой речью на родном ей японском: - Что с твоей постелью, я тебя спрашиваю?! Гонхи?! – женщина в ярости хватает хрупкую брюнетку за волосы и заставляет поднять голову к себе. – Ты отвечать будешь?! - Кохэко-сан! Гонхи еще очень плохо понимает по-японски! – тут же подхватывается на защиту подружки еще одна девица и едва ли не оттаскивает девчонку от учительницы, пряча плачущую и испуганную Сон за своей спиной и сильно выпятив и без того не очень маленькую грудь в нелепом жесте защиты. – Простите ее. Я позабочусь о том, чтобы такого больше не повторилось. Гонхи только второй день здесь… - Завтра после занятий придете ко мне. Обе, - ласково улыбается женщина, и даже обычно безразличная к чужим наказаниям Кихен вздрагивает. Значит, розгами бить будут. Но Чжухон даже бровью не поводит, только учтиво кланяется, как подобает любой приличной девочке, осторожно кладет руку на спину Гонхи, заставляя поклониться и ее. После обещает, что неприменно придут и отходит к своей постели напоследок сжав руку плачущей Гонхи. Когда свет в комнате выключают, первым звуком, что слышит Ю является всхлип и она снова закатывает глаза. Как же ее утомило, что каждый раз после вечернего звонка тишины в их комнате нет, одни сопли и слезы. Неужели невозможно просто делать все, как положено и не получать за свои глупые действия. Как можно вообще быть такими пустоголовыми, если хочешь переехать в столицу Империи? Кихен не может уснуть, поэтому с мрачным настроением наблюдает за шевелениями в комнате. Конечно же, первой с постели срывается Чжухон, на удивление легко и беззвучно спрыгивая с постели и в три больших прыжка добираясь до постели Гонхи (вот бы была она такой изящной и аккуратной на гимнастике, дура пустоголовая). Худенькая Сон, у которой, по слухам, умерли родители, жмется к груди своей подруги так, будто в этом мире ничего важнее вообще не существует, а Ли мягко гладит ее по голове, путая шелковистые волосы на макушке и что-то тихо шепча. Кихен не понимает, – это корейский, на котором она не говорит уже очень давно – но выражение лица у дуры-Хон (медовой дуры) нельзя сказать, насколько нежное. Губы, обычно кривящиеся в непонятную помесь шакальей усмешки и нормальной улыбки, губы, которые знают огромное количество ругательств (и не стесняются произносить их в сторону Кихен), в этот раз шепчут что-то невероятно ласковое. Настолько, что Гонхи, которая плачет хотя и беззвучно, но обычно очень-очень долго, как-то сама успокаивается, прикрывает глаза и все так же жмется к Чжухон, которая вроде бы и уходить никуда не собирается, укрывает себя и подругу одним одеялом и зорко осматривает комнату. Их взгляды встречаются всего на секунду, но Кихен испытывает ужас такой силы, что тут же смыкает веки и даже накрывает голову одеялом. Мысль о том, кто Кохэко-сан стоит знать о том, что в комнатах есть нарушители, как-то сама собой испаряется из головы Ю. В следующий раз, когда она решается выглянуть из постели, в комнате слышны не только всхлипы, но и шепот. Кихен открывает глаза и ее лицо явственно кривится в гримасе злобы и презрения. Напротив нее, на постели Минхек, сидит Вонхи, успокаивающе поглаживает по волосам и тоже говорит что-то успокаивающее. Длинные волосы Шин прикрывают ее попу, но при этом не торчат во все стороны, что странно, с ее-то аккуратностью. Слова, которые говорит старшая, по тону не похожи на то, что говорила Чжухон совсем, они более дружественные и менее ласковые, но все так же успокаивают. Кихен щурится, чтобы разглядеть получше: Вонхи осторожно достает, кажется, из собственного лифчика, какую-то баночку и принимается мазать пальцы Минхек, шепотом приговаривая, что скоро все пройдет. - Я так и знала, что ты, Вонхи-тян, воровка, - фыркает Ю, удобнее устраиваясь на постели. Хек явственно вздрагивает, пытаясь спрятать свои руки, а старшая даже не дергается, легко откидывает гриву своих волос за плечо и поворачивается к Кихен, холодно осматривая ее с головы до ног. Вонхи семнадцать, она на два года старше Кихен, но взгляд ее, порою очень холодный и острый, кажется Кихен страшнее взгляда самых суровых учителей в ее жизни. Шин поджимает губы и ничего не говорит. Кихен, как в случае с Чжухон, совсем не страшно, но хочется спрятаться куда-нибудь подальше. Старшая слишком уж…давит. Ю ненавидит эту слабость, которую она испытывает перед Вонхи, но и подавить ее в себе не имеет никаких сил. Просто руки опускаются. - Все мы знаем, что ты, Кихен-чан, - в ответной любезности начинает Вонхи, но Минхек хватает ее за руку и делает большие глаза. «Ты крыса, Кихен» Недоговоренная фраза висит в воздухе ощущающимся на языке вкусом горечи и ненависти, но к этому Кихен привыкла. Она же лучшая девочка, ей не привыкать ощущать чужие злые эмоции на себе. Гордо вскинув нос, Ю усмехается и нежно роняет: - Зато я, в отличии от вас, действительно достигну лучшей жизни, а не продолжу гнить тут с отвратительным именем и грязной родословной. И, снова накрывшись одеялом с головой, довольная засыпает. Вонхи качает головой и треплет по волосам странно-рыженькую, похожую на солнышко, Минхек. - Отдыхай, мелкая. Завтра тяжелый день, контрольная по математике, - Шин встает с чужой кровати, накрывает одеялом младшую. – Утром помажем кремом еще. Надеюсь, станет легче писать… - Спасибо, онни, - светло улыбается Ли и Шин осторожно прикрывает губы Минхек рукой. - Онее-чан, Минхек, - кивает она, убирая руку от чужого лица.- Даже у стен тут есть уши, а ты же не хочешь добиться розог? - Прости, Вонхи, - испуганно шепчет в ответ Минхек, хлопая глазами. - Ничего, - качает головой старшая, - спи. Минхек прикрывает глаза; двадцать третье апреля, наконец-то, заканчивается. Кихен яростно сжимает и разжимает кулаки, жмуря глаза от слез, которые против ее воли текут по щекам. Ее коленки сбиты в кровь, она вся в поту и грязи, но все, кажется, совсем не замечают этого. - Вонхи! Вонхи! Только и слышно со всех сторон. Слезы оставляют бледные дорожки чистой кожи на грязном лице, но голову Кихен держит высоко, даже когда остальные воспитанницы, не замечая ее, толкаются поближе к Вонхи. Она снова продула ей. Даже сейчас, в том, что Кихен всегда считала своим коньком, она уступает этой невыносимой старшей, которая захватывает не только ее места, но и сердца других людей, заставляя ее любить. Ненависть Кихен движется по венам, опаляя тело жаром, и заставляя слезы течь еще сильнее. Сзади нее будто бы стена из радости и восхищения и сейчас она придавит ее всем своим весом, заставляя умирать в тяжелом запахе зависти и гнили лицемерных однокурсниц, которые наперебой хвалили Кихен за каждое ее действие и шаг всего два месяца назад. Кихен трясет головой, заставляя косички бить ее по щекам, и отходит в сторону, не смотря на толпу и учителя, который миролюбиво улыбается майскому солнцу. Это была ее последняя попытка добиться признания. Они идут с Вонхи нос к носу уже почти месяц. Но в самый нужный момент Кихен проигрывает. Как всегда проигрывает этой невыносимой девушке. Сердце стучит где-то в ушах Ю, но она только морщится с досадой. Внутри нее образовывается какая-то давящая пустота. На трибунах удивительно не пусто (а ведь Ю только хотела устроиться там и спрятаться ото всех). Единственные спокойно сидящие на своих местах Гонхи и Чжухон подставляют свои до желтизны бледные лица солнцу и впервые за несколько месяцев улыбаются; их пальцы переплетены в замок на середине лавки между ними, и слов не нужно, чтобы понять, что жест этот более личный, чем все, что когда-либо было или будет у Кихен, которая слишком черства к другим людям. Они, как дуры, улыбаются друг другу и Ю отводит взгляд, признаваясь себе где-то очень-очень глубоко внутри, и то только шепотом, что возможно, ей бы хотелось улыбаться кому-то столь же ласково. Но чувства, тем более такие, тем более к девочкам с невыносимо неблагозвучными корейскими именами для Кихен нечто запретное и отвратительное, поэтому она только поводит плечиком, прежде чем уйти с поля. Прятать отчаяние стало сродни привычки. В спину упирается чей-то взгляд, но Кихен даже не стремится расправить плечи. Больше ей не кажется, что это завистливый взгляд ей, идущей всегда впереди. Теперь это взгляд, обращенный к аутсайдеру. Кулаки расслабляются, а макушка с грязными хвостами опускается. У нее нет сил держать себя в руках. - Что там такое, Вонхи? – удивленно причитает смеющаяся, кажется, громче всех, Минхек. - Кихен-чан там, - как что-то само собой разумеющееся, с долей усмешки говорит Хена, пожимая плечами. Шин шикает на глазастую Че, но та будто не замечает этого, приподнимает голову к небу и прикрывает глаза, облизывая малиновые губы и довольно раскидывая руки в сторону. Минхек продолжает смеяться и разрушает этим весь момент. - А куда она ушла? Урок же еще не закончился? - Она скоро вернется, - успокаивающе улыбается Шин и тянет подруг к учителю, который свистком дает знать о начале нового задания. Кихен не возвращается. Ночью так удобно делать то, что делать не прилично. Кихен слегка откидывает назад свою длинную челку и прикусывает уголок губы от усердия, и продолжает орудовать ножницами. Черные ласковые волосы прядь за прядью опадают на пол, будто снег цвета воронова крыла. Ю довольно усмехается и раскидывается прядями в стороны, забрасывая их на кровати девочек-соседок, и полностью устилая волосами кровать Вонхи. Ее голова выглядит как неудачный одуванчик, черные пряди, короткие до безобразия, торчат во все стороны, а длинная копна волос устилает кровати почти всех окружающих ее девчонок. Кихен довольно отряхивается от черных волос ненавистной старшей и прямо рядом с ней стягивает нижнее платье для сна, слегка фыркая и легко кидая его на кровать Хены. На платье ее имя, и пускай Кихен пришлось хорошенько постараться, чтобы утащить его из прачечной, оно того стоило. Волосы подрезать запрещено, это очень важное правило лицея. Девочки должны выглядеть красиво и презентабельно, иначе зачем богатым японцам страшные коротковолосые невоспитанные девочки? Настоящая дочь должна быть красивой, а прически выглядят особенно красиво только на достаточно длинных волосах. А так Вонхи выглядит еще более некрасиво. Ее лицо и так никогда не было идеальным, а теперь и вовсе граничит с понятием «уродливое». Вот смеху-то утром будет! Кихен глядит на себя в зеркало – одно висит у них в спальне у дверей, и небрежным жестом поправляет свои две толстые косы, закидывая их за спину. Нет, она еще повоюет. Не зря она прошла через столько испытаний в своей жизни, чтобы быть всего в шаге от вожделенной столицы Империи. Она станет Момо, пускай ей придется подстричь всех в лицее, включая даже Кохэко-сан. Потому что Кихен – лучшая девочка.