Барсук и лиса

      Когда солнце проскальзывает в палаты царские, когда колокола звенят и люд просыпаться начинает, первым делом надо в покоях оказаться, с мужем родным рядом.       Княжна Темрюкова не по наслышке характер сложный Грозного знает, да каждый день игры сложные ведет: как бы вместо того, чтобы утихомирить царя великого, с ума свести его да на жестокость подтолкнуть, да так, чтобы удила из рук не выпускать?       Хитра княжна, как лиса из родных кабардинских сказок, хитра да проворна. Словно колдунья: поведет плечом — да царь уже бежит виновных наказывать, взмахнет ресницами густыми словно оперение у птицы дикой — да одаривает царь. Хоть и не чаял он души в усопшей Анастасии, Марией он был очарован словно жертва простая. Шла Темрюкова ко власти, а всех несогласных карала, только не мечом тяжелым, а ловкостью и чарами будто колдовскими.       Один только человек покоя с самого начала не давал. Не рассчитала она, что с появлением пятисотни стрелков обнаружится и соперник за власть и сердце царское как путь к ней.       Алексей Басманов продал своего сына царю, продал так просто, будто татарина гнусного прикончил. А Федор словно и не против был, устроился гадюкой скользкой да и начал вести себя как содомит проклятый. Видела Темрюкова, как он в летнике царя развлекал да слышала, как молоком умывался и камни у жены таскал.       Непонятно было, как прокрасться к нему да сгубить, воин он был храбрый да умелый, фигурой видной — о его исчезновении стало бы быстро известно. Да и царя нельзя было сейчас спугнуть никак. Вот и решила тогда княжна сама с ним с глазу на глаз поговорить. Федю в ночи привели к себе люди её. Не приехала бы Мария Темрюкова-княжна Кученей в место новое без слуг своих верных. Привели Федю да вышли. У Басманова губы пухлые как у матери, а взгляд порой яростный будто бы сам бес в нем сидит. Волосы мягкие, шелковистые, а желваки гнев выдают. В Федоре все противоречия собрались да создали чудо непослушное.       — Царя моего украсть вздумал? — царица держит опричника за подбородок, цепко держит пальцами своими с каменьями, как хищник. Да и взглядом заставляет колени Басманова опуститься, но тот держится. Если Федор и верен кому-то, то только играм своим.       — Нельзя украсть то, что само с места убегает, — в усмешке Феди видится какая-то неприязнь, острая, яркая. Глаза у него вовсе и не опасные, только вся эта путаница сбивает княжну, пугает. Что ему нужно? Что у него сейчас на уме?       Подается Федя вперед да, несмотря на пальцы на подбородке своем, притягивает царицу да целует жадно как странник, желающий лишь водицы испить. Целует губами мягкими да в волосы убранные пальцы запускает.       Растерялась царица как кречета, след потерявшие. Мешает ей Федор, целует, к себе манит, будто бы втягивая в бесовской заговор. Отстраняется, а в глазах его дна не видно, засасывают и очаровывают. Непривычно царице видеть такое и чувствовать, неправильно, колеблется она как тростинка на ветру, да решиться не может.       — Не там ты врага себе отыскать пытаешься. — У Феди голос сладкий да убаюкивающий, и пробуждается будто бы царица от помутнения.       — Убирайся с глаз моих, — прошептала так, что даже если бы рядом люд стоял, услышали бы только они двое. Вот только стали в этом шепоте куда больше, чем в тысячах дамасских мечах.       Ушел Басманов.       Пытался что-то сказать, вот только взгляд у кабардинской княжны острый да непонимающий. Ушел да сокрыл свою тайну, которая прорывалась все это время.       Закрыла дверь княжна.       Закрыла да сжала пальцы свои тонкие в кулаки сильные. Нет на свете ни доверия, ни любви, ни поцелуев искренних. Нет ничего, что могло бы сердце ее тронуть. Ей лишь власть нужна в ее руки и смерть людей лишних. И пусть никто не смеет смотреть на нее очами такими чистыми, особенно если это дьявол местный, содомит-опричник.       Сжалось сердце у царицы да обняла она плечи свои тонкие. Страшно жить в Московском княжестве чужом, когда от каждого лишь кинжал в спину ждешь. Да и боязно упускать глаза эти. Чувства Темрюкову редко обманывали, да и обман она увидать бы смогла, потому и верила черту этому.       Вскочила Мария, распахнула дверь да оглянулась, но Федора и след простыл.       На следующий день Федор Алексеевич Басманов был отправлен командовать войсками опричнинскими на южных землях русских. А через время пришла весточка Басманову от Варвары, которая в курсе была всех дел его любовных.       Уже на юге узнал Федор, что любовь, сокровище всей его жизни, княжна Темрюкова сгинула от хвори неизлечимой, так и не узнав, что Басманов по правде всегда был только ее.