Несладкая кровь

— Отпусти, отпусти, пожалуйста… — завывал зеленовласый мальчик, отползая по полу к стене. В глазах его плясал ужас, а руки дрожали, словно в очередном сахарном припадке. Из карманов сыпались конфеты, смачно стукаясь о кухонный паркет, но сейчас Натти это вовсе не волновало. Бывший прапор вертел в руке охотничий нож, создавая блики на потолке и довольно скаля зубы. Он просто обожал ножи. Их острота, их тонкость, их элегантность. Флиппи хранил дома столько самых разных орудий убийства, что даже Лифти с Шифти не снилось. Но ножи занимали в его сердце особое место. Один, самый любимый, он всегда носил с собой, во внутреннем кармане своей куртки в армейскую раскраску. Да-да, службу окончил давно, а стиль одежды так и не изменил. Все и ходит так, будто бы только вчера вернулся с этой чертовой войны. — Мальчик, ты, кажется, что-то потерял, — прапор проследил взглядом за тем, как по полу катится круглая зеленая конфета, даже не обернутая в фантик. Он усмехнулся и смачно раздавил ее подошвой своего сапога. От конфетки остался только порошок. Натти с ужасом наблюдал за действиями Флиппи, уже давно вжавшись в холодную стену всем телом. А ведь все так хорошо начиналось. Вечеринка-сюрприз для Каддлза, торты, шарики, сладкое. Зефир, мармелад, карамель. Гиглз позвала Флипа, ибо была уверенна в том, что он лучше всех остальных сможет разрезать плакаты и открытки. «Конечно, у Флиппи не дрогнет рука! Давайте позовем его!» Позвали. Кто знал, что все так обернется? — Скажи мне, почему ты так любишь сладости? — прапор присел на корточки прямо перед мальцом, заставив того пискнуть от накатившего ужаса. Он перекладывал нож из руки в руку, будто бы дразня и намекая, что скоро станет его использовать по назначению. — Как думаешь, кровь сладкая? — сладкоежка был напуган до смерти. В глазах начинало темнеть, и он даже не мог уловить логическую нить, связывающую слова Флиппи вместе. Он просто утопал в животном страхе, убаюкиваясь под ускоренное в четыре раза биение собственного сердца, что слишком громко отдавало эхом в ушах. — Хочешь попробовать ее на вкус? — Натти достиг своего пика и стал панически задыхаться, больше не сумев держать себя в руках. Прапор не сводил с него хищного взгляда, все так же хитро ухмыляясь. Это зрелище казалось Флиппи забавным. Даже слишком. То, как жертва пыталась хватать воздух ртом, будто бы ей пережали глотку. Прекрасный спектакль. Словно картина маслом, выполненная именно в тех тонах, которые прапор любит больше всего. Однако, садистской тираде не суждено было закончиться. Единственное окно в кухне вдруг с режущим уши треском разбилось на сотни маленьких частей, и в комнату ловко запрыгнул какой-то паренек с голубыми волосами. Ах, это был Сплендид. Тот самый подросток, который всегда пытается сделать как лучше, но в итоге ненароком доламывает все до победного конца. Флиппи поднял взгляд на нежданного гостя и расплылся в довольной улыбке. Как давно они не виделись. — Отпусти его! — встав в боевую позу, скомандовал парень. Его красная повязка на глазах развивалась на ветру, что идет сквозняком из разбитого окна, так, будто бы жила своей собственной жизнью. Прапор и не думал слушаться. Не слушал раньше, не послушает и сейчас. — Да что ты мне сделаешь? — надменно протянул он, совершенно забыв о перепуганном сладкоежке. У Натти не было сил бежать, он лишь придвинулся поближе к ближайшему предмету, которым оказалась ножка стола. Мальчик обнял ее так крепко, будто бы именно эта обглоданная деревяшка гарантировала ему спасенную жизнь и светлое будущее. — Нельзя так относиться к людям вокруг себя, Флиппи. Что ж ты делаешь со своими друзьями? Почему ты не можешь просто зажить нормальной жизнью? — в голосе героя читалось искреннее удивление, и даже нотки жалости. Ему было жаль Флиппи. Его прошлое, его настоящее и его будущее — все три пункта давно уже прогнили до основы. — Не делай вид, будто ты ничего не знаешь, Сплендид, — Флип напрягся. — Ты, черт возьми, просвещен в этой теме лучше, чем кто-либо другой. Неужели ты все забыл? Голубовласый напряжённо вздохнул. Он выпрямился и скрестил руки на груди, глядя прапору в душу своим самым серьезным взглядом. — Хотя бы просто не трогай их. У тебя есть я. Для всего, что может захотеть твоя больная башка есть я. Сколько еще раз мне нужно это озвучить? — Спленд опустил удрученный взгляд на Натти, пытаясь рассмотреть за фигурой прапора то, как сладкоежка старается выудить из своих карманов хотя бы что-то с содержанием сахара. Так действовал инстинкт самосохранения мальца. Залечь в безопасное, или не очень, место и начать давиться шоколадом, надеясь, что все благополучно кончится. Глупо и наивно до-максимума. Натти всегда был отличной жертвой. — Будешь озвучивать столько раз, сколько мне будет нужно, — усмехнулся Флип, подкинув нож вверх и ловко поймав его левой рукой. Натти вдруг понял, что очень сильно не хочет здесь находится. Конфет нигде нет, а прямо перед носом происходит что-то опасное и до жути непонятное. Мальчик заполз под стол и обнял свои колени, надеясь, что на него больше не обратят ни малейшего внимания. Флиппи стоял к сладкоежке спиной, а Спленд иногда бросал на него усталые, полные горечи взгляды. Герой не хотел умирать. Но так же он не хотел, чтобы умер кто-то другой. Такова была цена. Все внимание прапора перешло исключительно на синеволосого. Он и вовсе забыл, что где-то здесь все еще сидит его запуганный объект недавнего внимания. Сплендид очень хорошо знал этот взгляд. Это животное влечение, эта агрессия. Желание растерзать, похоронить заживо, сожрать и просто разрезать по кускам. Он не был напуган. Он привык. Привык умирать от рук этого больного садиста-извращенца. Привык, чувствовать холодный нож в глотке, или, что еще хуже, не только в ней. Теперь это было в порядке вещей. Спленди слишком сильно любил своих друзей. Пришло время расплачиваться за счастье. Снова. Натти нервно кусал пальцы, вздрагивая от истеричных криков героя и постоянно стараясь отползти как можно дальше, хотя дальше уже было некуда. Единственное чего ему сейчас хотелось — оказаться в теплой кровати с запасом мармелада. Мармелад, мармелад, мармелад. Он не хотел быть здесь. Не хотел видеть то, как на пол водопадом льется красная жидкость, прямиком из груди Сплендида. Не хотел видеть то, как Флиппи уверенно засаживает в него нож, с каждой секундой смеясь все громче и громче. Не хотел, Натти просто не хотел. Почему он должен быть участником этой кровопролитной карусели? На бледное лицо попали брызги горячей крови. Сладкоежка снял их пальцем и, сунув в рот, зажмурился. А кровь, оказывается, и правда несладкая. Флиппи вдруг замолчал. Тело изуродованного Спленди бренно лежало на полу, уже даже перестав истекать алой жижей. Его стеклянные глаза устремили свой последний взгляд куда-то в потолок, в пустоту. Прапор облегченно вздохнул, вытерев лезвие ножа о свои штаны. Из-под стола послышался испуганный писк. Долгая давящая на нервы тишина повисла в воздухе. Вдруг Флиппи присел на корточки прямо перед сладкоежкой. Он улыбнулся, однако взгляд его казался еще более пугающим, нежели десяток минут назад. Он смотрел прямо в душу, даже не моргая. Натти застыл на месте, всей душой надеясь, что прапор прекратит. Не было сил даже закричать или заплакать. А был ли в этом хоть какой-то смысл? — А знаешь, я тоже когда-то любил сладкое, — на истеричных тонах проговорил убийца, после чего прикрыл глаза и вскочил на ноги. Он сунул нож в чехол, что был сделан специально под его размер, и, пошатываясь, постарался как можно быстрее удалиться из дома Каддлза. Несколько часов малец сидел под этим ужасным столом в одной и той же позе, прямо в метре от мертвого синеволосого героя. Так вот как в этом городе сходят с ума?