***
Дорика держала свое слово — ни она, ни ее воины не причинили Диавалю вреда, однако на следующий после разговора с королевой день Фернан вновь явился за ним. Ворота были открыты, как и в прошлый раз, только теперь на площади были установлены не плаха, а колодки, и ждали они именно его. Седовласый рыцарь и один из его безликих помощников молча заковали его, уделив особое внимание поврежденной руке, чтобы ворон, чего доброго, не сумел вытащить обрубок через слишком узкую для целой ладони прорезь. Закончив с этим, Фернан наклонился к уху пленника. — Они знают, что ты ухитрился прогневать их госпожу, — прошептал он, кивнув на застывшую в предвкушении толпу. — И о том, что ты нужен ей живой, тоже, так что на смерть от удачно брошенного камня можешь не рассчитывать. И все же народ судит жестоко. — Потому что так их сердцам повелевает дарованный Дорикой свет? — с иронией спросил Диаваль. Рыцарь не ответил. Диавалю приходилось видеть позорные столбы и несчастных, закованных в колодки перед глумящейся толпой. Но как бы ни была толпа едина в своей жестокости, в недрах ее всегда находились люди жалостливые и сострадательные, которые если не вступались за осужденного, так сами не причиняли ему вреда. Здесь же камень или гнилой овощ были припасены у каждого. Стоило рыцарям покинуть помост, толпа пустила свое импровизированное оружие в ход. В голову ему никто не целился, только Диавалю от этого было ничуть не легче. Столб, на котором крепились колодки, оказался слишком тонким, чтобы защитить тщедушное тело ворона, да и народ окружал помост со всех сторон, а спину осужденного вовсе ничего не защищало. Диаваль уже привык к боли — за прошедшие несколько дней она стала его постоянной спутницей, и все же новая ее порция не приносила никакого восторга. Шрамы продолжали саднить и каким-то чудом еще не загноились, но теперь, после душа из гнили, избежать этого вряд ли удастся. Не на это ли был расчет? Он сам усмехнулся глупостям, приходящим порой на ум, но правда была в том, что он действительно понятия не имел, зачем его отправили сюда? Чтобы поиграть на его гордости? Что ж, быть может, это и удалось бы — вороны гордые птицы, — но Диаваль слишком хорошо понимал, что собравшийся здесь народ своей воли не имеет, и злиться на них не было ни сил, ни желания. Да и какой прок от уязвленной гордости? В простой садизм он не верил. Для этого нужна была хотя бы злоба, а Дорика неспособна была испытывать даже подобных эмоций — все что она делала, было продиктовано голым разумом. Что до Фернана, то воин был скорее жестким, нежели жестоким. Впрочем, вопросы отпали сами собой, когда на балкон вышли новоиспеченные король и королева. Диаваль плохо знал короля Карла, но даже из доходивших до болот слухов в ожесточенности правитель Тинрида мог дать фору и Стефану. Даже безмерная верность Дорике не выжгла из его сердца свирепость, напротив, даже усилила ее. По крайней мере, по отношению к тем, кто посмел опечалить его будущую супругу. Фернан ошибся — торговец, в жизни своей не состязавшийся в меткости, попал-таки Диавалю в голову чем-то твердым, так что ворон вновь упал в спасительное небытие.***
Весть о свадьбе нового Короля и прекраснейшей Дорики быстро разлетелась по стране — даже от границ с Топкими болотами на время отхлынула тревога, уступив место радости. Воины Ракара продолжали нести караул, такие же бесстрастные, как и всегда, а вот народ ликовал. Тревоги были забыты, и в этот вечер солдаты-добровольцы праздновали и пили за здоровье новобрачных — ведь для них эта весть означала, что королева не покинет их! Веселье длилось уже не один час, когда терновые ветви начали раздвигаться. Опьяненные и счастливые, люди этого не заметили, и лишь когда за тонкой изгородью, оставшейся от совсем еще недавно неприступной стены, послышались шаги, кто-то из празднующих почуял неладное. Волшебное воинство обрушилось на оккупантов всей своей мощью. Рыцари Ракара стояли на смерть, и не один враг пал от их руки, но в траве с заколдованной поляны таилось столько жизненной силы, что каждый разрубленный мнимый человек или фейри тут же начинал расти, а вот уже двое их стояло перед погубившим его рыцарем. Подобного даже наблюдавшая за боем сверху Малефисента не ожидала — она уже жалела о том, что решилась выпустить волшебную траву из ее тюрьмы — удастся ли теперь запереть ее обратно, или через год по всей стране только одна она и будет расти? Другая частичка ее нашептывала, что сделай она подобное раньше, во времена правления Стефана, все закончилось бы куда быстрее — уж от такого войска его ничего бы не спасло. Впрочем, она ведь никогда всерьез и не собиралась идти на Стефана войной. Что же случилось с ней, откуда такая жажда мести? В прошлый раз она довольствовалась жестокой насмешкой, пусть та и обратилась на нее саму; теперь же она хотела погубить Дорику любой ценой. Нет, не любой, конечно, о безопасности своего края и его обитателей она по-прежнему пеклась, но если говорить о ней самой... Если бы для того, чтобы победить Дорику, понадобилось бы вновь лишиться крыльев, она сделала бы это не задумываясь. Аврора в ее объятиях поежилась от развернувшейся внизу кровавой сцены. Малефисента была не настолько сильна, чтобы лететь так далеко, но перенести худенькую королеву через побоище ее сил вполне хватало. После побега Малефисенты королева Ракара заинтересовалась, как той удалось незамеченной выбраться из Топей. Количество постов вдоль терновой стены увеличилось в разы, так что единственным местом, где их не заметили бы, оставалось поле битвы — здесь люди Дорики были слишком заняты, чтобы смотреть вверх. Фея приземлилась в отдалении и двинулись вперед. Идти было по-прежнему непривычно, и порой чувство равновесия подводило ее, пусть и не так, как когда-то, без крыльев. Порой она по привычке слишком низко нагибала голову, проходя под очередной веткой. Но промедлений Малефисента себе не позволяла. То, что люди у терновой стены оказались пьяны и не готовы к драке, было очень кстати, и если у стен замка их ждет такой же прием, был шанс пробраться внутрь даже без прикрытия. Если травяное воинство нападет, когда Малефисента и Аврора будут уже в крепости, будет даже лучше. Сама молодая королева следовала за крестной, то и дело бросая на нее встревоженные взгляды. Когда фея, пошатываясь, впервые вышла к воспитаннице без рогов, воспитанница чуть не упала в обморок, решив, что кто-то из людей ракарской королевы добрался-таки до нее. Однако, разобравшись, вовсе не успокоилась. Напротив, поступок Малефисенты напугал ее — если фея сама решилась на подобное, на что еще она может быть готова? Теперь она следовала за крестной по пятам, гадая сможет ли уберечь ту от роковой ошибки... Разросшийся рядом с королевским замком город тоже не спал — улицы заполнял народ, слишком счастливый и пьяный, чтобы заметить не подобающие случаю выражения на лицах двух странниц. — Сдаётся мне, в ухищрении с поддельной атакой не было необходимости, — усмехнулась Малефисента, шествуя мимо пьяной толпы. — Ты ещё можешь отсюда отдавать приказы воинам? — осторожно спросила Аврора. У неё перед глазами все ещё стояло побоище у терновой стены, а эти люди и вовсе не готовы были к бою. Отвлекающий маневр рисковал превратиться в избиение младенцев. — Да, — неохотно ответила фея. — Но подумай вот о чем: здесь сейчас не только пьяные гуляки, но и рыцари из Ракара, и их остановить можно лишь одним способом. — Ну, может, твои воины смогут их различить? Чтобы убивали только рыцарей? — Они состоят из травы. Как думаешь, много у неё мозгов? — Но ведь они восстанавливаются! Рыцарям и самим придётся попотеть, чтобы остановить их. В этом утверждении была доля истины, так что фея без особой охоты отдала мысленный приказ не убивать, попутно велев своим воинам ускорить шаг. Конечно, в грозившей начаться свалке полностью избежать смертей не выйдет, но их будет куда меньше. Аврора умная девочка, это она поймёт. А вот кое-чего другого может и не понять. Пробираясь по узкому секретному ходу в крепостной стене, Малефисента не переставала думать, чем занять воспитанницу, пока сама она решает проблему по имени Дорика. Когда они подходили к выходу, снаружи послышались приказы занять боевые посты. Прекрасно, армия прибыла! Теперь начнётся суматоха, и на них точно не будут обращать внимания, по крайней мере, во внутреннем дворе замка, где защитники не ожидают встретить врага. — Осмотри темницу, — шепнула фея, когда они оказались на открытом воздухе. Она достала из рукава цветок с длинными золотистыми лепестками. — Возьми, это дурман-цветок, его пыльца способна усыпить кого угодно. Дунь на него перед охраной, если она ещё осталась в тюремной башне. Нам могут понадобиться союзники, чтобы сбежать, а где найти их в такое неспокойное время, как не в тюрьме? Юная королева закусила губу. Она ещё помнила свои опасения относительно Малефисенты и её жажды мести, но и спорить с правотой крестной не могла. — Ты подождешь меня здесь? — Если бы мы имели право на промедление, я предпочла бы не разделяться и пошла с тобой, но чем быстрее мы сделаем свое дело, тем лучше и тем меньше случайных жертв будет по ту сторону стены. Последний аргумент стал решающим. Аврора торопливо кивнула и, шепнув: «Только не делай глупостей», — направилась к тюремной башне. Малефисента чувствовала себя виноватой за то, что так бесстыдно манипулировала совестливостью девушки, но выбора у неё не было. Фея должна была отомстить.