Солнце

— Так это правда, — Саша вздрагивает, переставая перекладывать вещи с места на место, и поворачивает голову в сторону парня. Марио пронзает взглядом не хуже иглы, пытаясь вытатуировать Головина на своей сетчатке или, возможно, запечатлеть свой облик на сердце у полузащитника, получить гарантию, что он не будет забыт, не станет безликим контактом в бесконечной телефонной книге. Ему думается, что он, наверное, действует глупо, ведь они смогут встретиться в сборной, но это еще почти два года. Два года расставания. — Ты же сам знаешь, такой шанс выпадает очень редко, — Саша мечется взглядом по его лицу, цепляясь за трогательную ямочку на подбородке, от чего его сердце болезненно трепещет в груди и хочется бросить всё к чертям собачьим и остаться, но избегает встречи с глазами, опасаясь увидеть там отражение своих эмоций. Он встает с кровати и подходит ближе. Голос дрожит, а горло сводит от напряжения — плакать нельзя. — Мне жаль. Ему жаль. Ему, черт бы его побрал, жаль. — Я не смогу без тебя. Вот так просто. Очень просто принять свою зависимость, когда у тебя это отнимают. Головин протягивает руку — Фернандес прижимается к ней щекой, словно потерянный щенок, и утягивает его в объятия. В мучительные объятия, пропитанные скорбью. — Ты справишься, — глухо и безнадёжно, без веры в собственные слова и без возможности изменить решение. Марио наклоняется и вжимается губами в его губы — отчаянно, горько. Саша тащит за собой, падая на постель, и обнимает его ногами-руками, обволакивает всем телом, не отпуская, со стойким осознанием того, что всё это в последний раз. Они прикасаются друг к другу будто бы впервые, тщательно изучая каждый изгиб, каждую чёрточку ставшего таким родным тела, и хотят отогнать от себя мысли о скорой разлуке. Но не получается. — Не уходи… Останься… — исступлённо шепчет Марио в такт толчкам и судорожно сжимает руками чужие плечи, жмурясь. — Ты же… понимаешь… Я не могу… — Саша ласково вплетает пальцы в мягкие кудри, массирует затылок, подтягивается и с грустной улыбкой целует парня в уголок губ. Защитник, полузадушенно вздыхая, ловит поцелуй и смаргивает с ресниц капельки-алмазы — Головин чувствует, как гаснет его личное солнце, как последние его лучики замирают в месте соприкосновения их щёк и скатываются по скулам, но не замечает, что они смешиваются с его собственными слезами. Они оба знают, что это, всё-таки, конец. Сегодня я перехожу в «Монако», но частичка меня навсегда останется здесь.